Час Пик

— Да нет, не надо…

— Десять граммов…

— Да не надо.

— Ну, как хочешь: мне больше достанется…

Спрятал флягу, посмотрел понимающе — стало быть, обо всем уже знает. Подруга Лучшая, наверное, растрепалась. А–а–а, теперь все равно.

Чтобы не заводить разговор о нем, перехватила инициативу:

— Ну, когда вас там отправляют?

— Вроде бы завтра…

— Боишься?

— He–а. А чего их бояться? Я только одного вот никак понять не могу: там ведь говорят, что горстка каких–то бандитов, уголовников воюет… Почему тогда против них танки посылают?

У танкиста было такое выражение лица, словно он хотел о чем–то попросить, что–то сказать, но никак не мог этого сделать — боялся, наверное…

— Ну, что там у тебя?

Танкист полез в сумку, достал какой–то сверток.

— Вот что: пусть это у тебя побудет…

— А что там?

Развернул: батюшки, пистолет! Настоящий, черный, тяжелый… И маслом оружейным пахнет.

— Откуда?

Да вот, когда в Германии служил, купил по дешевке…

— А почему у себя оставить не можешь?

Да ведь если с обыском придут, все перероют и обязательно найдут.

— С обыском?

— Ну да… Времена такие, что всего бояться надо. За свою жизнь — бояться, за будущее–бояться…

— А зачем он тебе?

Улыбнулся.

— Ну, я ведь говорю: времена такие. Слухи ходят, что скоро война опять начнется. Ну, как в 1993 году, осенью, когда по Белому Дому из танков палили — помнишь?'

— Да…

— Только теперь мы в другую сторону палить будем. Развели, понимаешь бардак в стране, хозяина настоящего нет, козлы эти всем заправляют. Армию до ничтожества низвели. Все, больше у них на поводу не пойдем, хватит. Теперь — до последнего!

— А пистолет?

— Ну, может, и пострелять придется… Да бери, бери, не стрельнет, не бось…

Взяла, посмотрела, повертела в руках — тяжелый такой, страшный…

— А пользоваться им вот как надо…

Объяснил, как обойма достается, как затвор передергивается, для чего предохранитель…

— Если пострелять захочешь, в городе еще не стрнляй — рано. Иди в лес куда–нибудь, по птичкам…

— А если у меня найдут?

— Не найдут.

— Почему?

— А кто искать будет? Кто догадается? Так я ведь тебе его и не насовсем отдаю, так, пока не вернусь… Если вернусь, конечно, бери, бери… Ауфидерзейн!

* * *

Уехал танкист священный долг исполнять, отстаивать рубежи Отечества, и у Лучшей Подруги сразу же времени больше стало — теперь и звонить ей не надо, сама приходит…

Пришла, посидела, чаю попила, о здоровье болящей справилась.

Разговор — вялый, тяжелый, хочется о нем поговорить, а боязно.

— Ну, как там твой?

— Ой, я так за него боюсь! По телевизору показывают, эти чеченцы такие кровожадные! Что они с пленными нашими, с русскими парнями вытворяют: за ноги вешают, за руки, — Лучшая Подруга понизила голос до шепота, — говорят, что даже половые органы отрезают… Я так за своего боюсь… Ну, а у тебя что?

Вздохнула.

–— По–прежнему…

— Любишь его?

–— Конечно…

И тут Лучшая Подруга нанесла ей удар, последний удар, который и решил все.

Сознательно или неосознанно? У женщин это почти одно и то же — что касается удара близкому человеку:

— Да, чуть не забыла, я ведь тебе газетку принесла… — и полезла в сумочку.

— Что за газетка?

Протянула.

Развернула Она газетку — о Боже! Белоснежная кухня, он сидит, красивый такой, импозантный, а в ногах у него — та самая, черненькая, хрупкая, с короткой стрижкой, без шапки, короче, та, которую она во дворе видела…

И подпись внизу:

на снимке: с женой Альбиной

Боже, Боже, дай силы все это пережить!

Сунула газетку под подушку, дождалась, пока Лучшая Подруга наконец–то свалит, развернула трясущими, лихорадочными руками:

Свадьбу Листьевы справили 31 декабря — решили, пусть уж весь мир с ними порадуется.

Когда в Москве в прошлом году пополз слух, что популярный ведущий «Поля чудес» и «Темы» Влад Листьев женился, мало кто знал, что со своей женой Альбиной он жил уже более трех лет, но все это время скитался по гостиницам. Только недавно «бомж» Листьев справил новоселье; сейчас его супруга, по профессии — реставратор станковой живописи, «заведует» обстановкой квартиры и делает это с таким изысканным вкусом, что ей впору быть по совместительству уже и дизайнером. Хотя, конечно, основная работа её–быть женой Владислава Листьева. Ноша не из легких.

Неужели жизнь прожита зря?

Кто подскажет, кто?

Не телефон ведь: он только слушать умеет, но вот научить, как жить дальше…

Дальше:

— Вы ревнуете его?

— Я думаю, что люди, которые боятся потерять друг друга, в определенной степени ревнивы. Отчасти потому, что и я, и Влад прекрасно знаем, что все при– ходит, но все потом и уходит. Мы стараемся как можно больше времени проводить вместе… Даже в моих командировках он сопровождает меня, как, например, недавно в Петербург. Мне кажется так легче: у меня не болит голова, поспал ли он, прочитал ли на ночь книжку, как он одевается, что ест…

Она читала, перечитывала несколько раз — с каким– то мазохистским удовольствием:

— Для любого человека, имеющего телевизор (а у кого его нынче нет?), Владислав Листьев — символ трех передач: «Взгляда», «Поля Чудес» и «Темы». И естественно, что мне, например, кажется: со своей будущей женой Влад мог познакомиться только во время съемок. Эдакая встреча Принца и Золушки на балу. Насколько это представление далеко от истины?

— Более, чем далеко. Я работала, как и сейчас, реставратором в Музее искусств народов Востока, и в мою мастерскую приходили друзья — пообщаться. Я часто была завалена работой, поэтому, как правило, занималась своим делом, а они общались между собой.

Однажды друзья привели Влада. И — знакомство не состоялось: я поздоровалась, даже не поворачиваясь.

— Какое же впечатление он произвел на вас как мужчина, когда вы все–таки его увидели?

— Никакого. Да и я вряд ли ему понравилась… Да… Вместе с компанией Влад стал часто появляться у меня. И как–то получилось, что он прижился. Прижился и остался..

— То, что Влад большой импровизатор, видно из его передач. А как его выдумка работает в области подарков жене?

— Великолепно! Однажды он подарил мне магазин цветов. Зашел в цветочный и купил все цветы, имевшиеся там. Я сложила их на пол в мастерской и поняла, что присутствую на собственных похоронах — такое количество цветов бывает только после смерти…

Все, это уже слишком.

Собственные похороны?

Нет, дорогая, ты недостойна его… Но ведь и её, такой милой, такой умницы, такой хозяйственной, такой душевной, такой… ну, словом — такой, самой–самой, он никогда не будет.

Факт.

Перспективка, в общем–то нерадостная.

Но будет все по–другому: ты будешь жить, останешься жить, и будешь мучиться всю жизнь…

Потому что — без него.

Улыбнулась, достала из–под подушки пистолет, осмотрела, прицелилась в окно–на ветке птичка какая– то глупая, чирикать, наверное, собралась…

А–а–а…

Пошатываясь, поднялась с дивана, подошла к телефону, набрала номер справочной.

Алло, вокзал? Когда ближайшая электричка до Москвы? Спасибо…

* * *

Нет в мире ничего хуже, чем телефон: глупая выдумка, посторонний раздражитель. Звонок, возбуждение и — сразу же торможение. Зачем? Какой смысл?

Безусловный рефлекс, собаки Павлова.

Звонит себе, звонит, восьмой раз уже звонит. Конечно же, Лучшая Подруга диск у себя в кабинете накручивает, только что по телевизору увидела портрет и подпись внизу: Влад Листьев убит.