Час волка

– Нет!
– прохрипел Майкл из-под ноги Баумана, давившей ему на шею.

Автомат сделал два выстрела по оставшимся в конуре пленным. Пустые гильзы зазвенели по камням.

– Прекратить!
– закричал Бауман и стволом пистолета отвел "Шмайсер" вверх. Еще один выстрел попал в каменную стену и обдал их дождем осколков и пыли.
– Без приказа не стрелять!
– рассвирепел он, глаза его за стеклами очков озверели.
– Ты понял меня?

– Так точно, - ответил охранник, совсем запуганный, защелкнул предохранитель на своем автомате с дымившемся стволом и повесил его на плечо.

Лицо Баумана стало красным. Он убрал ногу с шеи Майкла.

– Вам известно, что за боеприпасы нужно отчитываться!

– заорал он на автоматчика.
– Мне придется целую неделю писать рапорты об этой чертовой стрельбе!
– Он презрительно показал на конуру.
– Закройте ее! А вы, парни, поставьте эту падаль на ноги!
– Он двинулся по коридору, а Майкла заставили идти за ним. В голове у него стучало, колени угрожали вот-вот подогнуться.

Его привели снова в комнату с крестообразным металлическим столом.

– Привяжите его, - сказал Бауман.

Майкл снова стал отбиваться, из страха перед этими ремнями, однако он уже выдохся, и с ним быстро разобрались. Вскоре ремни были крепко затянуты.

– Оставьте нас, - сказал солдатам Бауман. Когда они вышли, он снял очки и платком медленно прочистил стекла. Майкл заметил, что руки у него тряслись.

Бауман опять надел очки. Лицо у него было осунувшееся, под глазами темные круги.

– Ваше настоящее имя?
– спросил он.

Майкл не отвечал. Туман в голове несколько рассеялся, но плечи и спина все еще адски болели.

– Я имею в виду, как вас называли в Британии, - продолжал Бауман. Вам бы лучше ответить побыстрее, мой друг! Иначе скоро здесь появится Кролль, а у него руки чешутся потренироваться на вас с дубинкой!

Майкл был озадачен. Тон голоса Баумана сменился; он был деловой, не высокомерный. Уловка, подумал он, должно быть так. Конечно, это так!

– Чесну ван Дорн не поймали.
– Бауман поднял стол так, что Майкл почти стоял, и закрепил его в таком положении.
– Ее друзья - наши друзья помогают ей скрываться. Сейчас она работает над подготовкой.

– Подготовкой?
– Горло от ноги Баумана у него саднило.
– Подготовкой чего?

– Вашего побега отсюда. А также самолета и промежуточных заправок для перелета. Ведь вы собирались пробраться в Норвегию, так?

Майкл был изумлен до потери речи. Это, должно быть, уловка! Боже мой!
– подумал он. Чесну схватили, и она все рассказала.

– Слушайте меня очень внимательно.
– Бауман всматривался в глаза Майкла. На виске немца быстро билась жилка.
– Я оказался здесь только потому, что особого выбора у меня не было. Либо поле боя, что значило рисковать тем, что мне отстрелили бы задницу или подвесили бы за одно место русские, или работать здесь... на этой бойне. На поле боя я ничего не мог бы делать для наших друзей; здесь я, по крайней мере, могу держать с ними связь и сделать, что могу, чтобы помогать некоторым пленным. Между прочим, если у вас было намерение сделать так, чтобы все в вашей камере были убиты, то вы очень близко подошли к его реализации.

Это объясняет его реакцию на пальбу из автомата, подумал Майкл. Бауман пытался сдержать нацистов, чтобы те не убили остальных. Нет, нет! Блок и Кролль подстроили это! Все это - театральная инсценировка!

– Моя задача, - сказал Бауман, - заключается в том, чтобы сохранять вам жизнь, пока не будет завершена подготовка. Я не знаю, сколько она займет времени, я просто получу шифровку по радио, в которой будет сказано, как мне устроить ваш побег. Боже, помоги нам, потому что пленные покидают Фалькенхаузен только в виде мешков с удобрением. Я свой вариант предложил; увидим, сочтет ли Чесна его стоящим.

– Какой вариант?
– осторожно спросил он.

– Фалькенхаузен был построен, чтобы содержать пленных. Лагерь переполнен, охрана используется только для поддержания порядка. Вот потому-то ваш последний поступок очень глуп. Не делайте ничего, что привлекало бы к вам внимание!
– Говоря, он расхаживал взад и вперед. Просто разыгрывайте безмозглого пленного - и вы сможете продержаться еще с неделю!

– Хорошо, - сказал Майкл, - сделаем вид, что я поверил вам. И как же я вообще могу выбраться отсюда?

– Охранники - и Кролль тоже - уже разленились. Здесь очень давно не бывало бунтов, никаких попыток бежать, ничего, что могло бы нарушить каждодневную рутину. Охрана не ожидает, что кто-нибудь попытается вырваться, просто потому, что это невозможно. Но, - он перестал расхаживать, - точно так же они не ожидают и того, что кто-нибудь попытается ворваться. И это могло бы дать определенный шанс.

– Ворваться? В концентрационный лагерь? Да это безумие!

– Да, Кролль и охрана думают точно так же. Как я сказал, Фалькенхаузен был построен, чтобы содержать пленных, но, скорее всего, не для того, чтобы отбиваться от рвущейся извне спасательной команды.

Слабый лучик надежды забрезжил в душе Майкла. Если этот человек действует на его стороне, то он заслужил быть включенным в список звезд наравне с Чесной. Но Майкл еще не позволял себе поверить в это; было бы непростительной глупостью на это полагаться и, быть может, выболтать в ходе этого ценные секреты.

– Я знаю, что для вас в это трудно поверить. На вашем месте я бы тоже отнесся к этому скептически. Вы, вероятно, думаете, что я пытаюсь завлечь вас в какую-то западню. Может быть, ничего из того, что я сказал, при других обстоятельствах не заставило бы вас поверить, но одному вы поверить должны: моя работа - сохранять вам жизнь, и именно этим я и занимаюсь. Просто делайте то, что вам сказано, и делайте без колебаний.

– Это - огромный лагерь, - сказал Майкл.
– Если спасательная команда все-таки прорвется через ворота, то как они собираются найти меня?

– Я об этом позабочусь.

– А что, если команде не удастся прорваться?

– На такой случай, - сказал Бауман, - мне поручено проследить за тем, чтобы вы умерли, не раскрыв никаких тайн.

Это было вполне логично. Именно такого ответа и следовало ожидать. Боже мой!
– думал Майкл. Решусь ли я довериться этому человеку?

– Снаружи ждут охранники. У некоторых из них длинные языки, они все рассказывают Кроллю. Поэтому я должен вас избить, чтобы все выглядело естественно.
– Он стал наворачивать носовой платок на костяшки пальцев правой руки.
– Мне придется пустить кровь. Мои извинения.
– Он плотно затянул платок.
– Когда мы здесь закончим, вас вернут в камеру. И там, прошу вас, не затевайте никакого сопротивления. Мы хотим, чтобы охранники и майор Кролль поверили, что вы сломались. Понимаете?

Майкл не ответил. Мозг его был слишком занят попытками во всем разобраться.

– Хорошо, - сказал Бауман. Он поднял кулак.
– Я постараюсь сделать это как можно быстрее.

Он ударил экономным движением боксера. Не потребовалось много времени, чтобы платок покрылся пятнами крови. Бауман не наносил удары по телу; он хотел, чтобы все повреждения - такие же показные, как и побои были бы на виду. К тому времени, когда он закончил, Майкл был в кровоподтеках, все лицо его, от рассеченной левой брови до нижней губы, было испещрено синяками.