Часовые Запада

– Ты права, я об этом чуть не забыл.

Она печально покачала головой.

– Ах, Гарион, - осуждающе произнесла она.

– Это было раньше - сразу после торговли о приданом. В общем, он сделал ей предложение, а я заставил ее согласиться, и тогда...

– Погоди минутку, - прервала его Сенедра, подняв вверх маленькую ручку.
– Не торопись-ка. Что именно он сказал при этом?

Гарион почесал за ухом.

– Я, кажется, забыл, - признался он.

– Попытайся вспомнить, - настаивала она.
– Пожалуйста.

– Значит, так, - задумался он, уставившись на резные балки потолка.
– Сначала она возражала против того, чтобы он делал предложение до того, как они "получше познакомятся", по ее выражению. По-моему, она имела в виду все эти свидания в уединенных местах и любовные послания, цветы и нежные взгляды.

Сенедра бросила на него быстрый взгляд исподлобья.

– Ты знаешь, иногда ты кого угодно можешь вывести из себя. У тебя чуткости не больше, чем у деревянного чурбана.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Не важно. Расскажи мне, что произошло потом.

– Ну, я и выложил ей напрямик, что не потерплю всей этой чепухи. Я сказал, что они уже давно знакомы и пора с этим покончить.

– Ты был просто очарователен, - саркастически заметила она.

– Сенедра, да в чем же дело?

– Не важно. Продолжай. Вечно ты тянешь кота за хвост.

– Я? Это ты меня все время перебиваешь.

– Да рассказывай же, Гарион.

Он пожал плечами.

– Да вот, собственно, почти и все. Он сделал ей предложение, она согласилась; потом я повел их в церковь.

– Слова, Гарион, - настаивала она.
– Слова. Что именно он сказал?

– Ничего потрясающего. Что-то вроде "ты согласна взять меня в мужья, Нерина".

– Ах, - проговорила Сенедра дрогнувшим голосом. Он поразился, увидев слезы у нее на глазах.

– Да в чем же дело?
– спросил он.

– Не важно, - ответила она и вытерла глаза тонким носовым платком.
– А что она ответила?

– Она сказала, что у нее не было времени, чтобы обдумать ответ, поэтому я приказал ей согласиться.

– И?..

– Она сказала: "Я беру вас в мужья, господин Мандореллен, всем сердцем".

– Ах, - снова проронила Сенедра и опять поднесла платок к покрасневшим глазам.
– Как это прекрасно.

– Ну, если ты так считаешь, - сказал он.
– Мне это показалось слишком затянутым.

– Иногда ты просто безнадежен, - произнесла она. Затем грустно вздохнула.

– Мне никогда не делали формального предложения.

– Разумеется, делали, - возмущенно произнес он.
– Разве ты не помнишь всю эту церемонию, когда вы с толнедрийским послом вошли в Тронный зал?

– Это я тебе делала предложение, Гарион, - напомнила она ему, тряхнув золотыми кудрями.
– Я предстала перед твоим троном и спросила тебя, согласен ли ты взять меня в жены. Ты согласился, и на этом все завершилось. Меня ты никогда об этом не просил.

Он, нахмурив брови, задумался.

– Не может быть, чтобы не просил.

– Никогда.

– Ну, раз уж мы поженились, значит, это не так уж и важно, правда?

Лицо молодой женщины окаменело. Он перехватил ее застывший взгляд.

– Ну неужели же это так важно, Сенедра?
– спросил он у нее.

– Да, Гарион. Важно. Он вздохнул.

– Ну ладно. Придется мне это сделать.

– Что сделать?

– Предложение. Выходи за меня замуж, Сенедра.

– Это все, на что ты способен?

Он окинул ее долгим, внимательным взглядом. Надо признаться, что вид у нее был очень соблазнительный. Одетая в бледно-зеленое платье, все в оборочках и кружавчиках, она сидела на стуле, выпрямив спину, капризно прикусив губу. Гарион поднялся с места, подошел к ней и элегантно опустился на колени. Взяв ее маленькую ручку в свои ладони, он испытующе заглянул ей в лицо, пытаясь изобразить то безграничное обожание, которое было написано на лице Мандореллена, когда он делал предложение прекрасной Нерине.

– Согласны ли вы, ваше императорское величество, взять меня в мужья?
– спросил он.
– Я почти ничего не могу предложить вам, кроме честного, любящего сердца и вечной преданности.

– Ты что, смеешься надо мной?
– с подозрением спросила Сенедра.

– Нет, - сказал он.
– Ты хотела официального предложения, вот я тебе его и сделал. Ну?

– Что "ну"?

– Ты согласна выйти за меня замуж?

Она лукаво поглядела на него, глаза ее сверкнули. Затем она нежно взъерошила ему волосы.

– Я подумаю, - ответила Сенедра.

– Что значит - подумаешь?

– Кто знает?
– кокетливо сказала она.
– Может, найдутся претенденты получше. Поднимайся, Гарион. Если ты так и будешь стоять на полу, твои штаны отвиснут на коленях.

Он поднялся на ноги.

– Ох уж эти женщины!
– воскликнул он, театрально заламывая руки.

Сенедра наградила его одним из тех быстрых, исподлобья, взглядов, от которых, пока он не раскусил, что это просто притворство, у него всегда слабели колени.

– Разве ты меня больше не любишь?
– спросила она дрожащим голосом, изображая маленькую девочку.

– Послушай, мы ведь договорились, что это больше не повторится?

– Но это же особый случай, дорогой, - ответила она. А затем, рассмеявшись, соскочила со стула и обвила руками его шею.- Ах, Гарион, - смеясь проговорила она.
– Я безумно тебя люблю.

– Надеюсь, что так оно и есть, - произнес он и, крепко обняв свою драгоценную жену, поцеловал ее в губы.

На следующее утро, одевшись довольно небрежно, Гарион постучал в дверь личных покоев Сенедры.

– Да?
– откликнулась она.

– Это Гарион, - сказал он.
– Можно мне войти?

Воспитание Польгары не прошло для него бесследно. В Сендарии ему так прочно привили хорошие манеры, что, даже будучи королем, он всегда спрашивал разрешения прежде, чем войти к кому-нибудь в комнату.

– Конечно, - ответила она.

Отворив дверь, он оказался в комнате, сплошь отделанной драпировками из розового атласа и светло-зеленого бархата. Арелл, любимая фрейлина Сенедры, смущенно поднялась со стула и склонилась в реверансе. Арелл была племянницей сенешаля Бренда, дочерью его младшей сестры. Она представляла собой образец алорийской женской красоты - высокая, светловолосая и полногрудая, с обернутыми вокруг головы косами, глубокими голубыми глазами и нежно-молочным цветом кожи. Они с Сенедрой стали близкими подругами и много времени проводили вместе, шепчась и хихикая. Арелл всегда густо краснела, когда в комнату заходил Гарион. Он не мог понять почему, но втайне подозревал, что Сенедра рассказывает своей фрейлине кое-какие интимные подробности их супружеской жизни, которые следовало бы держать при себе.