Часть первая. Тропы Тьмы

– -С педерастом живёшь!
– - крикнули из толпы.

– -Лучше уж с педерастом жить, чем с такими, как вы, бабами, -- спокойно сказал Керн.

В толпе вновь завыли, но тут уже заявился и Мухтаров с ружьём. Трое мужчин, из которых каждый был страшен и безумен по-своему, убили в женском активе желание бессмысленно сопротивляться неизбежному. Ругаясь и осыпая оскорблениями новую администрацию, женщины побрели спать.

Зато заявились дети из подростковых корпусов -- пацаны, девчонки вперемешку.

– -А мы поели, -- сказал один из подростков, немного постарше других. Он носил круглые роговые очки, как мальчик-волшебник из знаменитого довоенного романа, и куртка у него была тщательно заштопана.

– - У нас горох был и соль. А пацаны дозорные из посёлка нас готовить научили, на костре.

– -Здорово, -- кивнул руководитель коммуны, коря себя последними словами за непростительную забывчивость.
– - У вас и дежурные по кухне теперь есть, наверное?

– -Есть, -- грустно сказала девочка в порванном платье.
– - Только взрослые отобрали у нас ужин. Пообедать мы успели, а поужинать уже нет. А теперь они нам приказывают в женском корпусе полы мыть и воду греть.

– -А что это они вам приказывают?!
– - возмутился Керн.

– -Вот мы и пришли спросить, что это они нам приказывают!

Пришлось идти разбираться. Снова злобный вой, снова крики возмущения, густо приправленные осознанием собственной несомненной правоты:

– -А как же трудовое воспитание?! Дети должны работать на общее благо!

На этом месте Керн окончательно побелел от ярости:

– -Ах, вот как?! Бенедиктова сюда!

Примчался взмыленный истопник Бенедиктов, в руке -- кочерга, в глазах -- скорбный и немой вопрос: почему так плох мир, как с помощью духовных усилий можно сделать его стократ лучше и прекраснее?

– -Ты...
– - сдавленно просипел Бенедиктову Керн.
– - Ты, беспощадный борец с большевиками за свободу, мораль и нравственность... Иди сюда, смотри, моральный ты наш! Эти... эти люди, -- военинструктор поправил душивший его воротник, -- они ограбили детей, отобрали у них ужин, а теперь заставляют работать на себя, как рабов! Это так по-вашему, так против большевизма, либеральненько так... Ну-ка, посмотри этим детям в глаза! Объясни им, почему так надо! Объясни, почему им стать рабами, быть рабами -- так необходимо ради вашей и нашей свободы! Давай, Бенедиктов, давай, я хочу услышать в натуре, как работает внешнее пищеварение у либерального русского мыслителя! Агитируй за рабство ради высшей свободы, что же ты встал, Бенедиктов, что же ты замолчал?! Пришёл твой час!

Бенедиктов смотрел на Керна затравленно:

– -Не буду я такого говорить! Хоть убивайте, не буду!

– -Да?!
– - Руководитель коммуны издевательски расхохотался.
– - А что же вы будете говорить? Ничего не будете, да?! Позиция русского интеллигента -- ничего не говорить, ничего не делать, никому не помогать, стоять над схватками?! Скажите тогда и это -- вслух скажите, вот этим ребятам, что да, вы одобряете их рабское положение, но одобряете молчаливо, со стыдом, с ощущением того, что вы к этой дряни сами никак не причастны... Давайте же!

– -Чего вы от меня хотите, господин Керн?
– - Бенедиктов был, кажется, слегка ошарашен.

– -Я вам не господин, слава богу! Хоть от этой гнусности я в жизни избавлен -- господствовать над такими, как вы! И нет, я от вас ничего не хочу -- хотел только, чтобы вы своими глазами увидели, как свободные обращают свободных в рабство... Катитесь философствовать в свою преисподнюю, к чёртовой матери, не желаю вас больше видеть и минуты лишней, раз у вас в такой ситуации ни чести, ни совести не нашлось, чтобы за детей заступиться! Интеллигенция... тьфу!

– -А вы, гражданин Керн, не плюйтесь!

– - Бенедиктов оперся на кочергу.
– - Давайте разберёмся как следует. Что здесь, собственно, случилось?!

– -Я с этим разбираться не буду, -- сказал Керн.
– - Надоело. Чтобы с этим административными методами разбираться, тут ни один ГУЛАГ не справится. А чтобы по-человечески разбираться, надо людьми быть, а не скотами. Завтра же эвакуирую детскую группу отсюда, а остальных -- на спецрежим, сгною в этом могильнике к чёртовой бабушке, как отходы прошлого...

Бенедиктов хотел было разразиться привычной тирадой о кровавом большевизме, но тут собравшиеся вокруг взрослые жлобы, ища у него поддержки, хором принялись объяснять, что бесплатный детский труд на благо взрослого населения коммуны является важной частью воспитания подрастающих поколений. В этих объяснениях с первых секунд нашлось столько вранья и хамства, что истопник даже растерялся. Кроме того, самые отчаянные требования возмутили и нескольких родителей, присутствовавших на стихийном митинге; до них наконец-то дошло, что на рабском положении окажутся не абстрактные чужие дети, а их собственные возлюбленные чада, и что в качестве обоснования этого рабства предполагается не просто какая-то мелкая коллизия, а изначальная природа людей, понуждающая некоторых из них быть рабами хотя бы в силу своего происхождения. Начавшись с детей, практика эта могла легко распространиться и на взрослых. Бенедиктов с ужасом почувствовал вдруг, что оказался в центре зародившейся бури, и что ему не остаётся ничего другого, кроме как играть роль благородного борца за идею вплоть до неизбежного ужасного конца...

Керн уже не слышал ничего этого. Он отправился к себе и завалился на койку, сняв только сапоги. Лицо его по-прежнему закаменело, в губах не осталось ни кровинки, воспалённые глаза блестели. Лантанов налил ему стакан воды.

– -Плохо?
– - сочувственно спросил он.

– -Отстань, -- попросил военинструктор.

– -Нас они тоже так же поначалу ломали, -- тихо сказал Лантанов, садясь на табурет у входа.
– - Мы думали, пройдёт.

– -И что вы сделали-то в итоге?!
– - с досадой воскликнул Керн.
– - Если б вы сделали что разумное! А так-то -- о чём с вами говорить?! О кузнях горящих сердец?! Ещё больше их развратили, а это уметь было нужно...

– -Да, -- согласился Лантанов так же тихо, -- развратили. И они нас развратили тоже.

– -Вижу, -- кивнул ему Керн.
– - Но посочувствовать не могу. И сам не имею права поддаться разврату. Если уж крайний случай, то скорее пуля в лоб, чем так... А, чёрт, тоже нельзя! Оставлять это так, на самотёк -- чем так жить, так лучше нам было б тогда сгореть в атомном огне вместе с Америкой!

– -Экие у вас самоубийственные настроения, -- посочувствовал шефу Юрий.
– - А ведь вы должны быть образцом стойкости и выдержки!

– -Как Кристаллов, или как Тамара Фёдоровна? Или как вы, Лантанов? "Делать жизнь с кого бы"?!
– - Керн иронически прищурился.
– - Я же военинструктор, а вынужден работать чем-то вроде санитара в психушке. Вы хоть понимаете сами, Лантанов, что вся вот эта вот стихия за окном -- это психическая болезнь общества, достоевщина?! И вы, между прочим, её часть... Я просто не могу к этому с ходу приспособиться. Слишком разительны перемены.

– -В городе по-другому?

– -В городе люди остались, -- вздохнул Керн.
– - Кому без перспективы жизнь не мила. Остальные ищут, где бы дожить. Бегут, уносят ноги. В катакомбы, в пустыни, в пещеры...