Часть третья

Теперь он названивал Елене Акимовне, самой влиятельной женщине в подвальных помещениях гостиницы Россия, чтоб заказать парилку на десять-двенадцать человек.

Дима Бельмега узнал, что они с Мариной пойду в сауну почти в то же самое время, что и Светлана. Такая информация поступила из других источников. Он несказанно обрадовался, потому что теперь в узком кругу своих друзей, которые так прочно стояли на ногах, а его дела сильно пошатнулись, после убийства Тимура, решил блеснуть прочными связями с Белым домом. А вдруг это подействует, и тогда занять еще каких-то шестьдесят тысяч ему будет проще простого.

Он сагитировал одного еврея, который сильно шепелявил и носил сверхмодную прическу и представил его влиятельным работником Белого дома, у которого кабинет на том же этаже, что и у Касьянова.

– - Господа, -- сказал он, -- позвольте мне представить вам моего друга, одного из влиятельнейших людей в Белом доме Франка Шенкеля.

Шенкель привстал, царственно наклонил голову. Пряди рыжих волос наполовину покрыли его лицо, он величественно поднял руку, вернул их на место и сел.

Дима разочарованно посмотрел на своего друга. Он ожидал, что Шенкель тут же толкнет речь, но Шенкель скромно сел и даже, чтоб подтвердить свою скромность, опустил голову.

– -Ф-франк Моисеевич, вы скажите пару слов от имени правительства России, дайте так сказать установки на ближайшую перспективу. Хотя мы не при галстуках и у нас тут интим, наши дамы все голенькие, как вы видите, и мы при них, но воспринять и внять полезным советам ничего не мешает. Даже если мы начнем заниматься сексом со своими женами. Секс и правительство -- близнецы и братья, как сказал один поэт, кажись Соломон Абрамович.

Шкенкель выпрямился, величественно тряхнул головой, оглядел всех и устремил глаза к потолку.

– - Наше правительство во главе с Кусьяновым проявляет неустанную заботу об отдыхе народа. Свидетельством тому наса сауна. Здесь свет и тепло. Мы увелицили поголовье скота, просу просцения, мы увелицили энергоснабзение и ведем борьбу не на зизнь, а на смерть с Цубайсом Анатолием Борисовицем. Анатолий Борисовиц требует: плати за каздый киловатт и все тут. А если пенсионер ресит посетить сауну, ему и пенсии не хватит. В этом вопросе и наса неоценимая заслуга с Димой Буль--Бульмегой. Он дает полезные советы, а я их тут зе Кусьянову под нос. Вот и не повысаются тарифы на баньку.

– - Ура!
– - воскликнул Дима и захлопал в ладоши, но его, кроме Марины, никто не поддержал.

– - Поцему такое относение к...слуге народа?
– - с возмущением спросил Шенкель.
– Я зе цлен правительства. Мы с Артюховым и Свыдким родственники.

– - Я часто бываю в Белом доме, -- произнес Дупленко, хитро улыбаясь, -- но что-то не замечал этой выдающийся личности. Должно быть, мне просто не везло. Либо Франк охраняет общественное место премьер-министра, и все время пребывает в нужнике, там есть такая будка с глазком: сидишь внутри всех видишь, но тебя никто не видит, либо господин Шенкель...

– - Господин Шенкель человек очень скромный, -- сказал Дима, -- он все время сидит у себя в кабинете и думает о благосостоянии народа.

– - Кажется, я видел этого человека, -- сказал жених Лины полковник Обормоткин.
– - То ли в охране, то ли среди дворников, точно не помню.

– - Быть этого не может, -- не сдавался Дима.
– - Франк, ну ты скажи им, чего скромничать? Скромность хоть и украшает человека, но она не всегда уместна, господа.

– - Господа, -- не растерялся Шенкель.
– - Не место красит целовьека, а целовьек место. Одно непродолжительное время я был правой рукой Бережовского, а когда Бережовский отправился на экскурсию по западным страна и раздумал возвращаться обратно в Россию, я перешел помочником и советником премьера по интимным делам. Давайте выпьем, как следует, а потом я нацну давать консультацию как вести себя на свободе, как мы сейцас, когда на нас нет никаких одияниев, огранициваюсцих наши действия. Если зенцины сейцас потанцуют перед нами в натуральном виде, мы выберем луцшую, и я награзу ее поцелуем.

Шенкель выпил рюмку водки залпом и поцеловал в донышко.

– - Франк, произнеси здравицу за нашего прокурора, -- шепнул Дима на ухо Шенкелю.

– - За насего прокурора, за его покойного, царствие ему небесное, -- произнес Шенкель, не вставая, а только поднимая стакан.

– Наш прокурор еще живой, слава Богу, - зачем вы его хороните раньше времени?
– спросила Света, жена прокурора.

– По моим наблюдениям одни прокуроры умирают, а другие нарождаются, и занимают освободившиеся мета. И не только прокуроры, но и банкиры, такие как господа Гусинский и господин Бережовский, - произнес Шенкель и выпил вторую рюмку.

Владимир Павлович нахмурился. В словах Шенкеля, которые воспринимались всеми участниками коллективного отдыха в сауне, как грубая и неуместная шутка, свидетельствующая о невоспитанности Шенкеля, была только им, прокурором, уловлена реалистическая нотка, или хорошо замаскированная насмешка над чиновничеством высокого ранга, которые выдвинулись при бывшем президенте Ельцине. А теперь новая метла по-новому стала мести и потому над ним, городским прокурором, давно уже стали сгущаться тучи. Конечно, об этом его жена Светлана, пока что не знает и не догадывается.

Высокая должность во всех отношениях хороша, но она, как и все в окружающем нас мире, имеет свои минусы: она порабощает человека до того, что становится для него всем, она выше любви, выше счастья, выше самой жизни. Человек не может с ней расстаться добровольно. Собственно таких случаев в мировой истории единицы. Кажется, только Вацлав Гавел добровольно покинул свой пост в начале третьего тысячелетия. Марксистские вожди, даже на смертном одре, держались за власть когтями и зубами. Власти они лишались только вместе с жизнью.

Владимир Павлович не был исключением, потому что у него на это было много причин, основная из которых молодая жена, жена прокурора города, основательно уже подпорченная славой мужа и маленький сын Владимир. Ему бы вырасти, скажем, лет до семнадцати и оставаться сыном прокурора города, совсем бы не помешало, а там уж почетный пенсионер, увешанный орденами и медалями. Что поделаешь, годы берут свое. Но чтобы так, ни с сего, ни с того лишать такого человека места, нет, нет, такого быть не может.

– - Борис Петрович, выйдем, покурим, -- предложил Дупленко, устремив свой ясный взор на Громова.

– - Так я же не курю, -- произнес Борис не совсем уместную фразу.

– - Тогда поддержи компанию.

Из присутствующих здесь дам, чьи мужья занимали высокое положение в обществе, только Марина, супруга Димы, находилась в наиболее шатком, если не сказать подвешенном состоянии, хоть и старалась показать, что у нее дела ничуть не хуже, чем у всех остальных. Она, хоть на душе скребли кошки, шутила, смеялась, рассказывала смешные анекдоты.