Часть третья

Для подтверждения своих слов Владимир Павлович стукнул кулаком по столу, да так что у Марии Федоровны самопроизвольно закрылись глаза, и голова вошла в плечи на необыкновенную глубину. И только тогда, когда она почувствовала, что капли влаги потекли по ее ногам и достигли колен, только тогда она повернулась к двери и произнесла: есть доложить ваше мнение всему коллективу московской городской прокуратуры! Позвольте идти!

– - Идите! Но через пять минут все должны быть здесь.

– - Есть!
– - произнесла Федосеева и скрылась за дверью.

Но прошло более двадцати минут, и никто не появлялся. Что бы это могло значить? Если гора не идет к Магомеду..., то надо идти к горе.

Владимир Павлович встал из своего, пошатнувшегося, но все еще мягкого прокурорского кресла и решил сам пройтись по своим заместителям.

Первый зам Драпочкин Юрий Селиванович с трясущимися руками и немного отвисшей нижней челюстью, встретил его как работник занятый неотложным делом: он все мычал, произносил через нос "мгм, мгм" и тыкал пальцем в какой-то параграф уголовного кодекса. Он был довольно слабым работником и не самым грамотным юристом. Как-то они познакомились в сауне. Драпочкин тогда работал прокурором Северного округа столицы, а прокурор города в то время Иваненко, не любил его и при первом удобном случае издал приказ об его Драпочкина освобождении от должности с последующим само устройством.

Драпочкин прямо рыдал в кабинете Дупленко, когда тот еще был прокурором Южного округа.

– Потерпи, - сказал тогда Владимир Павлович, - я скоро перейду в городскую прокуратуру и возьму тебя к себе, ты будешь моим заместителем.

– Благодарю, благодарю, дорогой друг, - лепетал Драпочкин, целуя Дупленко в ладони обеих рук.

Так Драпочкин стал первым заместителем городского прокурора и на протяжении всего периода службы смотрел в рот своему начальнику, уверяя себя и Владимира Павловича в том, что он просто боготворит его.

Теперь же, когда волею рока, Дупленко сам остался у разбитого корыта, Драпочкин, а он немало сделал для того, чтобы дискредитировать своего начальника, стал просто неузнаваемым замом.

– Ммм, постойте за дверью, господин бывший прокурор, - почти закричал Драпочкин, - я занят: жду звонка от Генерального прокурора. Впрочем, идите и подготовьте к сдаче дела. Кажись, я у вас буду принимать. Там, - он поднял указательный палец кверху, - подготовлен приказ о моем назначении на должность главного прокурора города. Генеральный сейчас согласовывает вопрос о моем назначении с мэром столицы. А так уже все на мази.

Произнося последние фразы, Драпочкин уже стоял в проеме двери, как бы выталкивая и преграждая путь своему вчерашнему начальнику, которого он так боготворил.

– Я все понял, - произнес Дупленко и направился к себе в кабинет.

– Еще вот что..., - Драпочкин медлил, то ли капля совести едва просыпалась где-то на дне души, то ли он боялся, что приказ все еще не , - впрочем, потом, потом, это успеется. И он тут же закрыл дверь. Драпочкин знал, что в сейфе прокурора с секретным наборным замком, хранится определенная сумма, до пятидесяти тысяч долларов в виде некоего "нз", так на всякий случай, о чем не знает даже собственная жена. И эти денежки, конечно же, он не решится унести так сразу, до ознакомления с приказом о его смещении.

Но в секретном сейфе было совсем немного, всего двадцать тысяч долларов. Они вместились во внутренний карман пиджака Владимира Павловича. Он предусмотрел это и вынул деньги из сейфа, как только вошел в свой, теперь уже чужой кабинет.

"Вот тебе и Драпочкин, - подумал Владимир Павлович, - пригрел змею у самого сердца.
– А он ведь бывший комсомольский работник, окончил юридический институт заочно, а потом написавший диссертацию на тему "Ленин и право". Это человек ленинской морали, где все аморальное морально".

Всего каких-то полчаса спустя, секретарь Ангелина получила приказ по факсу о назначении господина Драпочкина Юрия Селивановича городским прокурором и об освобождении от этой почетной должности Дупленко Владимира Павловича. Ангелина тут же поднялась и, на радостях помчалась на второй этаж к Драпочкину. Она ноготком поводила по дверному полотну, обтянутому кожей малинового цвета и просунула свою кудрявую головку в дверную щель, дрожащий рукой удерживая волшебную бумажку.

– Прика-а-з-з, Юрий Селиванович, - едва выговорила она, захлебываясь от восторга.

– Давай срочно, - молвил Драпочкин повышенным и повелительным голосом.

Ангелина двинулась к столу Драпочкина кошачьей походкой, Юрий Селиванович почти вырвал у нее драгоценную бумажку и знаком руки велел Ангелине немедленно удалиться. Прочитав все предложение приказа, а затем, по словам, потом по буквам, он трижды поцеловал бумажку и как в былые советские времена, промолвил: слава КПСС!

Истинное дитя КПСС, ее продукт и моральное уродство, Драпочкин закрыл кабинет изнутри, зная что сейчас все ринутся с поздравлениями, трижды вприпрыжку оббежал вокруг стола и, запыхавшись, остановился у большого зеркала. Теперь он сам себе нравился, как никогда в жизни.

– Позвонить надо...жене Янулечке, срочно, пре срочно и провозгласить здравицу в честь КПСС, нет, КПСС кончилась, а в честь ... за здравицу мэра можно.

Он тут же ринулся к одному из телефонных аппаратов, но в кабинет стали стучать кулаками, локтями и ногами.

– - Проздравляем!!!
– - ревела толпа.

– Чичас!
– воскликнул Драпочкин, открывая дверь.

Толпа сотрудников городской прокуратуры ввалилась в кабинет, чуть не повалив на пол великого человека Драпочкина, и каждый наперебой стал провозглашать поздравление. Дамы были с букетами цветов, приготовленными заранее, мужчины, а их было большинство, с пакетами и даже с бутылками французского коньяка и колбасой "сервелат".

– Ура нашему дорогому коллеге!
– провозгласила одна дама, сумевшая пробраться ближе всех к новому прокурору.

– Ура-а!
– поддержали мужчины.

– Спасибо, - скромно выговорил прокурор.
– Я благодарен всем, кто пришел меня поздравить с назначением на высокий пост. Меня долго уговаривали в прокуратуре республики, и сам мэр столицы постоянно мучил меня, пока я не дал согласие. И вот я решился... Надеюсь, все мы будем трудиться добросовестно на благо нашего народа, не то, что мой предшественник, который заботился только о своем кармане. Кстати, он сейчас в своем, бывшем своем, а теперь уже моем кабинете, прячется. Я думаю: мы его всем миром попросим освободить этот кабинет.

– Вышвырнем его оттудова, - предложила Федосеева.
– Кто со мной? все? тогда пошли, господа и госпожи. И вы с нами, Юрий Селиванович, дорогой.

Драпочкин, зажав приказ о своем назначении в правой руке, не закрыв даже дверь за собой, последовал на третий этаж за разъяренной толпой на расправу с бывшим прокурором.

Но Дупленко уже сидел в приемной: Ангелина сообщила ему о том, что приказ о новом назначении поступил по факсу, и она только что отнесла его Драпочкину.

– А, он здесь, голубчик!
– произнесла Федосеева, распахивая дверь приемной.
– Ну, тогда другое дело. А то знаете, как сейчас бывает? не подчиняются некоторые начальники приказам свыше. Вон директора некоторых предприятий! их сымают с должности, а они закрываются в своих кабинетах и ни в какую: никому не уступают своего мягкого кресла. А Владимир Павлович оказался сознательным юристом, теперь уже пенсионером. Проходите в свой кабинет, господин Драпочкин и занимайте свое законное мягкое кресло. А вы, Владимир Павлович, коль вы проявили такую сознательную дисциплину и решили поступить честно, можете зайти выпить с нами рюмку и поздравить нашего выдающегося коллегу Драпочкина с назначение на высокий пост. А вдруг он смилостивится и вам какую-нибудь должность предложит, пусть маленькую, но все же, вы не будете совсем уж выброшены на улицу.