Часы
Шрифт:
— А что вы скажете о «крутых»? — спросил я. Пуаро отмахнулся от них так, как отмахнулся бы от назойливой мухи или от комара.
— Насилие ради насилия? С каких пор это стало интересным? Когда в начале своей карьеры я служил офицером полиции, я насилия навидался. Фу! С таким же успехом можно читать учебник по медицине. И все равно, tout de meme [5] , в целом американский детектив я ставлю довольно высоко. Мне кажется, в нем больше изобретательности, чем в английском, и больше выдумки. Он не так перегружен деталями, как у французов. Взять, например, Луизу О’Маллей.
5
Тем
Пуаро еще раз нырнул за книгой.
— Какой образец изящной школы, как она умеет захватить, приковать внимание читателя. Нью-Йорк, роскошные особняки. Enfin [6] , ты не знаешь случайно, как там выглядит роскошный особняк? Лично я понятия не имею. Пышное убранство, роскошь, снобизм, а глубокие тайные трещины преступления уже неотвратимо вершат свое дело. Так может быть, и так бывает. У нее хорошие книги, у этой Луизы О’Маллей, и впрямь хорошие.
Он вздохнул, откинулся в кресле, покачал головой и допил остатки ячменного отвара.
6
Кстати (фр.).
— И в конце концов, всегда остаются и старые любимцы.
Опять он нырнул под кресло и достал еще одну книгу.
— «Приключения Шерлока Холмса», — пробормотал он любовно и благоговейно произнес одно только слово:
— Maitre! [7]
— Шерлок Холмс? — спросил я.
— О нет, non, non, конечно, не Шерлок Холмс! Автор, сэр Артур Конан Дойль, — я преклоняюсь перед ним. Все истории похождений Шерлока Холмса надуманны, неестественны и полны нелепостей. Но искусство писателя — это нечто иное. Чудесный язык, великолепный образ, я имею в виду доктора Ватсона. Вот это шедевр.
7
Мэтр, мастер (фр.)
Он вздохнул, покачал головой и пробормотал, вспомнив, очевидно, из-за явного сходства:
— Се cher [8] Гастингс. Мой милый друг, о котором ты так много от меня слышал. Давненько я не получал от него известий. Что за нелепость — похоронить себя в Южной Америке, где все время происходят какие-нибудь революции.
— Они происходят не только в Южной Америке, — заметил я. — Где их теперь нет.
— Только не надо о бомбе, — сказал Эркюль Пуаро. — Если ей суждено грохнуть, она грохнет, но говорить об этом я не желаю.
8
Этот милый (фр.)
— Согласен, — сказал я. — Я пришел посоветоваться с вами совсем о другом.
— О! Ты собрался жениться, не так ли? Очень рад, mon cher, очень рад.
— Что это вам пришло в голову, Пуаро? — спросил я. — Ничего подобного.
— Но такое тоже бывает, — сказал Пуаро, — сплошь и рядом.
— Может быть, — сказал я твердо, — но не со мной. На самом деле я пришел поговорить с вами об одном довольно занятном дельце, которым сейчас занимаюсь, и связано оно с убийством.
— Вот как? Занятное убийство, говоришь? И ты пришел с ним ко мне? Почему?
— Ну… — Я немного смутился. — Я… Я подумал, что вам оно может понравиться, — сказал я.
Пуаро посмотрел на меня задумчиво. Он любовно подправил рукой усы и заговорил.
— Хозяин, — сказал он, — как правило, любит свою собаку. Он выводит ее погулять, играет в мячик. Но и пес способен ответить на любовь любовью. Пес выследит кролика или крысу и несет добычу к ногам хозяина. А потом? Потом он виляет хвостиком.
Против воли я рассмеялся.
— Это
я-то виляю хвостиком?— Похоже на то, друг мой. Очень похоже.
— Ну хорошо, — сказал я. — И как же поступит хозяин? Не хочет ли он взглянуть на крысу? Не хочет ли что-то спросить?
— Конечно. Само собой. Ты решил, что этот случай будет мне интересен. Верно?
— Дело в том, — сказал я, — что в нем все бессмысленно.
— Ерунда, — сказал Пуаро. — Смысл есть во всем. Во всем.
— Что ж, вот вы и попытайтесь его обнаружить. А я не могу. Не то чтобы я непосредственно занимался этим делом. Мы просто пересеклись. Правда, когда опознают труп, все может и проясниться.
— Ты говоришь совершенно непоследовательно, — строго сказал Пуаро. — Позвольте просить вас излагать только факты. Это убийство, не так ли?
— Еще какое, — сказал я. — И вот что мы имеем.
Я подробно рассказал ему о событиях, происшедших в доме номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу. Эркюль Пуаро откинулся в кресле, слушая меня. Он прикрыл глаза и тихо барабанил пальцем по подлокотнику. Когда я наконец замолчал, он не произнес ни слова. Потом, не открывая глаз, спросил:
— Sans blague? [9]
9
Без шуток (фр.)
— О да, — сказал я.
— Epatant [10] , — сказал Эркюль Пуаро. Он подержал слово на кончике языка и повторил его по слогам:
— Е-pa-tant. — После этого он вновь принялся постукивать по креслу, медленно качая головой.
Подождав немного, я не вытерпел и спросил:
— Ну что скажете?
— А что ты хочешь услышать?
— Я хочу услышать ответ. Мне всегда казалось, что вам ничего не стоит, не вставая с кресла, просто подумать и найти решение. Что нет никакой необходимости выходить из дома, опрашивать свидетелей и носиться туда-сюда в поисках улик.
10
Потрясающе (фр.)
— Да, я всегда это утверждал.
— Принимаю ваш вызов, — сказал я. — Я даю вам факты и жду ответа.
— Вот как! Но знать нужно намного больше, mon ami. Это лишь начало. Или нет?
— И все же я хочу что-нибудь услышать.
— Понятно. — Он с минуту помолчал. — Ясно одно, — промолвил Эркюль Пуаро, — это преступление должно быть очень простым.
— Простым? — Я замер от изумления.
— Конечно.
— Почему простым?
— Потому что кажется слишком сложным. Если кому-то понадобилось обставить его с такой сложностью, оно должно быть простым. Принимаешь мое объяснение?
— Даже не знаю.
— Забавно, — в раздумье пробормотал Пуаро. — То, что ты рассказал… кажется… да, что-то тут знакомое. Где, когда я с этим сталкивался?.. — Он замолчал.
— Наверное, — сказал я, — ваша память хранит невероятное множество преступлений. Но не можете же вы помнить все?
— К несчастью, нет, — сказал Пуаро, — но воспоминания временами оказываются полезны. Помню, был один мыловар из Льежа. Он отравил жену, чтобы жениться на белокурой стенографистке. Так сложился тип преступления. Позже, намного позже, все повторилось. Но я запомнил. И хотя на этот раз дело касалось пекинской болонки, тип-то был прежний. Я лишь вычислил, кто соответствует мыловару, кто — белокурой стенографистке — и voila [11] ! Дело сделано. И теперь, пока ты рассказывал, мне опять померещилось что-то очень знакомое.
11
пожалуйста (фр.)