Чайка
Шрифт:
Солнце близилось к закату. На море гуляла небольшая волна. Соленый ветер гнал ее на берег, принося с собою ракушки и тайны дальних странствий. Милый, желанный, но такой переменчивый ветер свободы... Он развивал мои длинные волосы, лаская кожу.
Я сидела на мокром песке и смотрела на горизонт, вдыхая соленый вкус ветра. В душе жила печаль. Солнце светило прямо в глаза, но я не отводила серьезного взгляда.
«Где он сейчас?» - спросило сердце.
Ветер мог бы рассказать об этом, если бы на миг остановился. Волны тоже знали, но никому не нужна их печальная песня. Даже
А я молчала. Ни с кем, не говоря о своей боли. Ведь, действительно с момента возвращения на «Гольфаду» я ни словом не обмолвилась о причинах своей тоски.
«Кому нужны раны чужой души?» - риторически спросил разум.
«Никому» - ответила я, - «Да и неважно все это.…Как будто этого не было вовсе. Как будто его не существовало»
Сейчас для меня существовало только это море и это небо, этот горизонт. Я с упрямством осла гнала от себя мысли об адмирале. Я ждала, когда крылья-паруса вновь унесут меня навстречу закату и может быть мне станет легче…. Море не раз спасало меня…. Спасет и сейчас…
Раз, познав море, уже не можешь жить без него. Соленый ветер вырывает из тебя душу и кидает ее в волны, а они играются с нею, гоняя вместе с собою по бескрайним просторам моря. А ты ищешь крылья, чтобы вернуть ее. Бросаешь все, чтобы мчаться за нею за горизонт. Превращаешься в вечного скитальца, потерявшего сон и покой. Бросая все, ты отправляешься в погоню, чтобы гнаться за своей душою вечно. Раз, вкусив ветер свободы, ты навеки отдаешь ему свою душу.
«А сердце?» - спросили волны.
– А сердце я отдала ему, - прошептала я.
Глаза блуждали по волнам, а сердце трепетало от тоски, мысли все равно возвращались к нему. Но я не могла вернуться, не могла унестись вдаль, бросив все, и от этого тоска становилась и вовсе нестерпимой. Порою она была столь невыносима, что я хваталась за ворот своей рубашки и сжимала его что было сил.
Одна единственная горькая слеза скатывалась по щеке в уплату ветру. Мечты остались где-то позади... Меня ждала реальность.
Солнце катилось по небу, играя с волнами солнечными зайчиками. Где-то вдалеке качались две шлюпки. Несколько пиратов вышли в море, чтобы в случае появления вражеских кораблей предупредить команду.
Я скинула сапоги и легко нырнула в море. Оно спасало меня. Вот и сейчас остудив горячее лицо, смешались капли моря и слезинки на моих щеках. И ни кто ничего не заметит, и не было ничего…
– Что…совсем хреново? – хитро прищурившись, на меня смотрел Кьяр.
Я выдохнула и нырнула на глубину. Разговаривать с ацуром совсем не хотелось. А от осознания того, что он заметил мое состояние, настроение совсем испортилось.
«Если бы можно было все изменить…. Я просто не хотела бы знать этого человека…. Потому что, узнав, его уже невозможно забыть…»
*****
Время шло. Моя «Гольфада» по-прежнему танцевала по волнам пяти морей Северного Альянса, а я все никак не могла понять, что за камень нужно искать, что бы расшифровать карты. А самое главное - где искать.
Из того, что я выяснила в старых книгах и свитках, получалось, что нужный
нам камень – это сапфир. Камень был вроде как одушевленный, поэтому имел имя – Каэтан. Так же я нашла легенду про Древнего проклятого мудреца, у которого был сын по имени – Каэтан. Каэтан был старшим сыном, и у него было еще три брата…..«В стародавние времена, давным-давно был на земле огромный белокаменный город – Флавион. И жили в этом городе флавионцы – процветающий и богатый народ.
Однажды в город пришел мудрец – пророк и подрядился служить в местном храме. Обзавелся женой и четырьмя сыновьями.
Шли годы, а пророк становился все сильнее и сильнее. И уже был у всех на виду, все его знали. Он предсказывал местным правителем несметные богатства, славу и бесконечную власть. И никто уже не замечал, что он правит их городом.
Но вот жадность и алчность предсказателя росла. Его власть крепла, а людям жилось все хуже и хуже. А его взрослые испорченные богатством сыновья стали творить бесчинства.
Тогда флавионцы решили убить пророка. Но он это предвидел и избежал смерти. И тогда обессиленный нищий народ проклял предсказателя.
Но вот пришла беда. На город опустилась черная ночь.
И такая долгая была эта ночь, что людям казалось, будто они уже никогда не увидят дневного света.
Ночь была черной как смоль, не было ни звездочки в небе, ни ветерка, ни дождичка, ни единого звука на земле, не благоухали луга и лесные цветы.
Люди пришли в глубокое уныние и пали духом. В такой кромешной тьме ни один смельчак не отважился бы пуститься в путь по полям. Ни один красавец конь не пришел бы на родное пастбище – ему не сослужили бы службу ни слух, ни нюх, ни зрение; даже лиса сбилась бы со своего собственного следа. А древняя ночь все не уходила и не уходила...
И старый злой пророк, предсказав себе и всему городу смерть, решился на страшный древний ритуал.
Много времени прошло с тех пор, но доподлинно известно, что той долгой черной ночью погиб и город и все жители, и сам пророк с его семьей»
Какое отношение эта легенда имела к нужному мне сапфиру, я не понимала. Разве что имя старшего сына и имя камня совпадали.
В каюту постучали.
– Да. Войдите, - отозвалась я.
– Доброго вечера, Джаянна, - елейным голоском поздоровался Тамаго.
Лоцман давно уже доставал меня своими визитами и расспросами о картах и легендах. Да и я слишком хорошо знала этого проныру, что понять, что-то тут не так.
– С каких это пор, ты Барон стал называть меня по имени? Или Кодекс пирата не для тебя писан, - огрызнулась я.
– Чайка, ну что ты сразу гонишь волну? – почти ласково проблеял мой гость, наградив меня оскалом вместо улыбки, - просто мы так подружились с тобой за последнее время…
– Тысяча тухлых моллюсков, Тамаго, когда это мы друзьями успели стать? Что-то я пропустила этот момент!
– Ой, ну хорошо, - капризно сморщился он, - не друзья. Я просто хотел попросить у тебя карты на ночь… поизучать, так сказать…
– Лоцман, мачту тебе в зад!!! Ты что себе позволяешь? А ну марш на палубу! – я встала из-за стола и пошла на лоцмана.