Человеческая оболчка

— Как?

— Он сказал, что теперь я должен охранять дочернее поселение. Повал.

Я, почему-то, увидел в этом смысл. Сейчас я невероятно ему благодарен, Семену. Он, наверное, один из немногих, кто сохранял рассудок в те тяжелые времена. Даже когда город начали растаскивать по частям, воруя производственные мощности. Повал перестал добывать лес не потому, что он кончился. Потому, что он больше не нужен. Повал не стационарен, он перемещается из места в место, организуя свою работу автономно.

Я ехал сюда пять дней, везя тяжелые новости для местных. И за эти пять дней я осознал, какие ужасные вещи я творил, оставив в стороне даже свою семью. Я не похоронил ни жену, ни сыновей. Я как безумец побежал мстить. Вся эта история ужасна и омерзительна. Я никогда не думал, что расскажу ее тебе.

— А в какой момент в ней появился я?

— Спустя месяц, после того как я прибыл в эти края. Я производил разведку подконтрольной территории. Через перевал пересек гряду Пан Оптикума. Был уже день, когда я осматривал трупы. Я не смотрел через глаза древних. Ты сам подал голос. Меня как током прошибло. Я держал тебя, замерзающего, на своих руках и видел свое искупление. Я хотел вырастить тебя не убийцей, каким был сам, а защитником. Чтобы ты всегда был подспорьем для людей. И пусть защищать уже никого и не надо было, мы переключились на простую мелкую помощь, я и мелкий ты. Быть может, поэтому, я решил тебя отпустить. Я хотел, чтобы ты помогал людям, но боялся показывать тебя им, прекрасно понимая, что ты будешь чьей-то целью, как когда-то был и я, и те люди, на которых я «охотился»! — Юрий замолчал, прогнав через свои легкие массу воздуха. — Ну? Что думаешь?

— Думаю, что это самый длинный рассказ, что я от тебя слышал, — Айзек ткнул на Марию, что стояла неподвижно с кружкой отвара все это время. — Подозреваю, что и она тоже.

— Стоп! Так ты не плотник? — спросила Мария.

— Понятия не имею, с чего ты это взяла. То, что на досуге я делал мебель, не делает меня плотником.

Все трое уселись за столом, обсуждая приключения Айзека, он рассказал про все, что видел. Про людей, с которыми познакомился. Даже про то, что побывал внутри шпиля. Это удивило и насторожило, что Марию, что Юрия, которые, как и многие другие даже не представляли, что внутри что-то есть. Но Айзек так и не смог ответить ни на один вопрос. Он сам мало что понимал. И хоть эти странные, пугающие строения его манили, он прекрасно понимал, что задача у него сейчас другая.

Сон лечил парня очень быстро, с каждой ночью ему становилось все лучше и лучше, и на третий день Мария сняла швы с его лба и спины. Айзек уже не чувствовал саднящие раны, лишь рука изредка ныла. С нее швы и бинты снимать было пока что рано, поэтому решено было дождаться ее полного заживления. На третий день Айзеку перестали давать антибиотики, он шел на поправку быстро и уверенно. Мария очень сильно этому удивлялась, пытаясь приплести сюда его происхождение. Айзек отмахивался и ждал. В голове он прокручивал все варианты появления головорезов, хоть местные и уверили его, что приложат все усилия, чтобы спрятать парня в городе.

Айзек не мог себя успокоить. Люди хоть и готовы были покрывать его, но он знал, что они в любом случае подвергнуться угрозе. Оккер не перед чем не остановиться, обыщут каждый дом, и уж лучше, если они никого не найдут. «Чем раньше уйду, тем быстрее заметет следы.» — думал парень. С каждым проведенным тут днем становилось все труднее держать себя в руках. Каждый день он ходил из стороны в сторону, глядя в окно, прислушиваясь к звукам снаружи.

В середине дня, когда солнце поднялось на самую верхушку неба, Айзек не выдержал. Он принялся одеваться, пусть с одной рукой у него выходило плохо. Нательное белье, штаны, кофта. Все было постирано и высушено. Все дыры были зашиты, а некоторые запаяны. Он вновь собирался в дорогу, и на самом деле, его это радовало. Пусть было больно и страшно, но то, что он чувствовал, то новое, что он видел, не давало ему покоя. Там, впереди, еще много всего. Он представлял, как спасет людей, выработает систему, будет ездить туда, может, даже организует пункт караула. Или вообще договориться с демонами за стеной, о том, что будет забирать неугодных. Разбитая маска села на лоб. Айзек заклеил ее кусочком бумаги, чтобы ветер не задувал в глаза, но постоянно думал о том, чем бы ее заменить.

Юрий ворвался в комнату. — Ты охренел? Куда ты собрался?

— Дальше. Попробую забрать хоть одну семью.

— Сиди и выздоравливай, глупый мальчишка!

— Да брось, ты ведь и сам сидишь на иголках, ожидая гостей! — Айзек глядел своими серыми, блестящими глазами на старика, что пытался загородить проход.

— Тебе же сказали, что спрячут, если будет необходимость!

— Не могу я так!

— Да ты обезумел. Я же вижу это!

— А ты нет? От своего горя! — парень постарался смягчить голос, понимая, что говорит не самые приятные вещи. — А Оккер от власти? А Александр с Семеном, от безысходности? Головорезы от жажды убийства. Религиозные фанатики. Люди, что сидят тут и ждут, когда город вымрет. Даже девушка Ханна, про которую я рассказывал, была безумна.

— Исаак…

— Юрий. Я видел достаточно, чтобы сложить впечатление. И плохого было больше.

— Но ведь ты не хочешь сдаваться?

— Нет. Я думаю, что надо попробовать. Хорошего и так осталось мало, в этом злобном мире. Я должен попробовать сделать хоть что-то.

— Ты стал оживленнее. Меня это радует.

— И одновременно пугает, да?

— Да.

— Ну тогда я пошел. Я вернусь через несколько дней, независимо от результата. Не переживай, старик, все будет хорошо.

— Исаак… — не в силах спорить с парнем Юрий отошел от двери, которую преграждал собой. — Ты только борись со своим безумием. Оно застилает тебе глаза, и однажды ты перестанешь видеть реальную картину мира. Это я тебе, как опытный, говорю.

— Спасибо, что беспокоишься. Я пошел!

— Погоди, — Юрий хромая добрался до своей куртки, что висела в коридоре и достал из кармана свою целую маску. — Я буду тебе только мешаться из-за ноги, возьми хоть ее.

Айзек положил больную руку на плечо старика, а указательным пальцем левой руки ткнул в свою маску, что была уже на голове. — Я думаю, что моя, все-таки, выглядит круче.

Парень усмехнулся и вышел из клиники, пытаясь избежать разговора с Марией, которая точно закатила бы скандал. Юрий его понимал, хоть и был против такого решения. Он знал, что Семен использовал Повал как предлог, чтобы залатать раненую душу солдата, но пытался не упускать из виду безопасность городка.

Айзек шел домой. Впервые он так долго отсутствовал. Следы Юрия, что пару дней назад бывал там, уже занесло снегом и сравняло с общей гладью пустыни. Он рисовал в голове, как люди будут рады его видеть, как он привезет их в Повал, начнет знакомить с местными. Как они начнут работать, воспитывать детей, жизнь закрутится вновь.

Сначала одних, потом других. Так, мало-помалу, он спасет столько, сколько сможет, а вскоре они и сами начнут себе помогать. Нужно только начать. Старик сказал, где стоит машина. Он проверил все, что было внутри, и Айзек уже придумал план, как воспользоваться тем немногим, что досталось вместе с трофеем. Парень взобрался на гору, зашел в свой родной, опустевший и промерзший дом, в котором больше не тлели угли и не светили лампы. Парень взял в дорогу подмерзшую еду, что хранилась у них в ящике у входа, взял котелок, пару поленьев, на всякий случай и погрузил это все в машину, проверяя, как открываются задние двери фургона. Он осмотрел технику, пересчитав все следы от пуль, которые так и не смогли пробить тяжелый железный корпус и принялся ждать темноты, не забыв заглянуть за деревянный ящик, скрывавший прыгаля, которого медленно заносило снегом.

— А тут ничего не меняется, — улыбнулся парень.

Подняв все тумблеры, что находились на приборной панели, Айзек вдавил пальцем небольшую черную кнопку. Машина лениво затряслась, но вскоре ритм набрал обороты и мотор заработал, прогревая себя от долгого холодного сна. Несколько минут парень сидел в холоде, но печка начала гонять теплый воздух, и он снял с себя капюшон. В три подхода, несколько раз остановив мотор, своими небрежными движениями Айзек развернулся на маленьком плато у входа в пещеру и начал спускаться с горы. Быстро минуя все неровности, он выскочил на гладкую дорогу, и уже освещая путь светом мощных фар, помчался вперед, огибая горный хребет. Он перещелкивал передачи вверх, испытывая невероятное наслаждение, впервые осознанно ведя такую необычную технику. Мощность большого двигателя, рычащего на всю округу, не шла ни в какое сравнение со снегоходом, что устало жужжал, лениво проворачивая пластиковую гусеницу. Тут гусеницы были стальные, тяжелые, но резво крутясь они давали понять, как много сил у этой машины.