Человек из зеркала
Шрифт:
– Косарев! Денис Васильевич Косарев! – на одном дыхании выпалил Суслаков.
Казалось, вместе с признанием на этом же дыхании из него вышла вся жизненная сила – плечи опустились, голова завалилась набок, как у старого паралитика, и взгляд потух, словно огонек в опустевшей лампадке.
– Саня, протокол, быстро!
Круча торопился. День не резиновый, а нужно многое успеть – и признание составить, и постановление на арест банкира получить, и захват организовать. Косарев – фигура важная, его голыми руками не возьмешь. И если сегодня упустить момент, завтра может быть поздно…
Косарева перехватили, когда он на своем «Ауди А8» выезжал из банка. Он всерьез относился к своей охране, поэтому эскорт был соответствующим – автомобиль ДПС в авангарде, в арьергарде – «Хаммер»
Косарев дергал руками, когда его вытаскивали из машины, крутил головой, вытягивая шею, изрыгал ругательства, глазами метал молнии. Он не мог поверить, что с ним могут обращаться грубо, без всякого почтения, как будто он и не банкир вовсе, а простой смертный, тварь дрожащая, не имеющая прав. Он всерьез рассчитывал на помощь, но никто почему-то не спешил вызволять его из цепких объятий спецназовцнв. Телохранители его стояли в позе препарированной лягушки, милиционеры из ДПС даже не думали выходить из машины – вдруг появятся журналисты, снимут их на камеру, покажут по телевизору под соусом вопроса: «Почему правоохранительные органы помогают высокопоставленным преступникам избегать справедливого наказания?» Ребята сами ни в чем не виноваты, это их начальство практикует такие вот эскортные услуги, причем вполне официально. Но ведь козлами отпущения станут рядовые сотрудники…
Косарев рвал и метал, но ясности мышления не утратил и в Круче точно признал старшего.
– Ты кто такой?
– Подполковник Круча, криминальная милиция.
– Подполковник? Всего лишь подполковник? – оскорбительно, с истеричными звоночками в голосе засмеялся банкир. – Даже не полковник!.. Ты хоть представляешь, что с тобой будет, майор!
– Вы лучше о себе подумайте, Денис Васильевич.
– В чем вы меня обвиняете?
– В убийстве Чупракова Василия Георгиевича!
– Чушь! Какая чушь! У вас нет никаких доказательств! – забился в истерике банкир.
– Есть. Все есть… В машину его!
Он распорядился доставить задержанного в свой ОВД и сам отправился туда. Всю дорогу телефон его молчал, но стоило ему войти в кабинет, как он взорвался гневным звонком.
Звонил заместитель министра МВД. Круча отвел трубку от уха, чтобы не оглохнуть от его криков. Как водится в таких случаях, генерал сначала наорал на него, а затем спросил, по какой причине задержан уважаемый, очень уважаемый человек. Степан спокойно все объяснил, тем самым заземлив молнии в свой адрес. Заказное убийство – это не кража в супермаркете, и генерал унял свой пыл, хотя и не признал, что подполковник Круча сделал все правильно, а просто швырнул трубку на рычаги. Следующим на очереди был вице-спикер Государственной думы, этот не кричал, говорил вежливо, а когда узнал причину, по которой задержали Косарева, озадаченно крякнул и попросил отнестись к банкиру со всем уважением… Даже из Министерства обороны позвонили, какой-то генерал важно прохрюкал о недопустимости беззакония и милицейского произвола. Круча едва сдержался, чтобы не послать его в легкой произвольной форме.
Он уже оглох от звонков, когда в кабинет зашел Шульгин.
– Разрешите, товарищ подполковник!
Судя по тому, что Дима демонстрировал строевую выправку, пришел он не с пустыми руками. Да и взгляд озарялся торжественным светом Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца.
– И тебя милицейский произвол беспокоит? – усмехнулся Круча.
– Не понял.
– Банкира мы задержали, миллиардера и филантропа.
– Да я в курсе.
– А кто такой филантроп?
– Ну, человек, который занимается благотворительной деятельностью.
– Вот именно. А благотворительной деятельностью для кого он занимается? Для нуждающихся. И теперь эти нуждающиеся мне звонят, плешь всю проели.
– Обидно банкиру.
– Обидно. Потому что сдали его, как последнего пацана.
– И еще обидно, что проблему он так и не решил.
– Какую проблему он не решил?
– Важную… Разговаривал я с телохранителем, которого вместе с Чупраковым избили. Домой к нему подъехал, нет его. Тогда я на
телефон ему позвонил, сказал, что встретиться надо. Ну, встретились. Я не стал говорить ему, что дома у него был. Спрашиваю, как здоровье, а он отвечает, что хреново. Как ударили битой по голове, так боли не проходят. Дома, сказал, сидит – и больной потому что, и работы нет. А сам весь такой свежий, ядреный, как тот колобок, который от бабки с дедкой сбежал. В общем, раскачал я его вопросами, расшатал. Ну, он не признался напрямую, что ударили его не сильно, но подозрение закралось. Я бы даже сказал, усилилось подозрение, потому что и раньше оно было. И еще насчет женщины спрашивал, к которой Чупраков приезжал. Самсонов этот грузить меня пытался, дескать, секрет фирмы, все такое, но я-то чувствую, что врет. Я так понял, не было там никакой женщины…– А кто был?
– Никого. Ни к кому Чупраков не приезжал.
– А зачем он тогда в доме на Радищева оказался? До ветру сходить?
– Нет, просто зашел и вышел. Чтобы под бейсбольную биту подставиться.
– Зачем ему это? – заинтригованно сощурил глаза Круча.
– Да есть, конечно, мысли. Но сначала факты. В общем, не поверил я Самсонову, отправился к Супрунову, он у нас под следствием, страшно ему, поэтому скрывать ничего не стал. Не было у Чупракова никакой травмы. Так, слегка по голове ударили, но там даже сотрясения мозга не было. Самсонова сильней ударили, но и там ничего серьезного.
– Хочешь сказать, что Чупраков разыграл нападение на себя?
– Именно.
– Зачем?
– Чтобы амнезию заработать.
– Зачем ему это?
– А чтобы странности в поведении не казались подозрительными. Ведь ему с людьми приходилось встречаться, которых он знал. С тем же Сафроном, например. Сафрон сказал, что Чупраков изменился, сам на себя не похож стал, но выводов не сделал. А я сделал. И назначил экспертизу. Дактилоскопическую. И получил очень интересный результат.
Взгляд Шульгина разгорелся еще ярче, торжествующая улыбка стала шире, и Круча приготовился услышать действительно интересную новость.
Глава двадцать третья
Дождь за окном, ветер, депрессивная хмарь. И в доме тоже нет уюта. Батареи горячие, но холодно, потому что нет рядом Василия.
Диана сидела за длинным тяжеловесным столом с массивными львиными лапами вместо ножек. Кухня не работает, обед не варится, в огромной столовой комнате ни души. Ей самой пришлось приготовить кофе, сделать бутерброд. Совсем недавно мажордом Валерьян рад был ей угодить, а сейчас откровенно игнорирует ее. И горничная Алла делает вид, что не замечает Диану. Уберется с утра на скорую руку и запрется в своей комнате. И дворецкого не видно. Пусто в доме, тихо, как в могиле, а еще дождь на нервы действует…
С Аллой все понятно, не может она простить Диане, что Василий на ней женился. Сама она о таком и мечтать не могла, а тут кому-то вдруг повезло. А дворецкий чего нос морщит? Ведь она вдова Чупракова и это, по существу, ее дом. Это при разводе она не имела прав на состояние Василия, поскольку и дня не прожила с ним в супружестве, а значит, не было у них совместно нажитого имущества. Но как вдова она может претендовать на дом и на все остальное… А может, Валерьян знал о завещании Василия, может, ему известно, кому перейдет его состояние? И он в курсе, что Диане ничего не светит?..
А ведь завещание должно быть, ведь Василий предчувствовал свою смерть. У него есть сын от предыдущего брака, возможно, он завещал свое состояние ему… Валерьян все знает, поэтому игнорирует Диану. Более того, каждый раз, проходя мимо, он смотрит на нее с плохо скрытым раздражением. Диана видела, что в его глазах недобрым огоньком светится вопрос: «Как, ты еще здесь?»
Да, она еще здесь. Еще здесь, бесправная и всеми покинутая. И сама удивляется себе, почему до сих пор не ушла. Василия больше нет, без него ей тоскливо и одиноко. Он ей действительно нравился, хотя любви как таковой не было. Но почему каждый раз, когда она думает о нем, на глаза набегают слезы? И почему ей не интересен этот роскошный дом без него? Почему ее не злит равнодушие дворецкого и горничной? И почему она совсем не прочь уйти отсюда?