Человек, который купил автомобиль

– Я окоченел, - сказал я, отбивая зубами дробь.
– Подозреваю, что в этом доме вообще не включают отопление. У вас тоже холодно?

Жилец с цокольного этажа ответил не сразу.

– Нет, - сказал он наконец, - немножко топят, хотя, вообще-то, недостаточно. Радиаторы, когда к ним подходишь, хоть и не горячие, но все же теплые.

– Потому что вы ближе к котельной; но на что хотите поспорю: больше килограмма угля в день истопники не сжигают.

– Как бы то ни было, - сказал озабоченно жилец с цокольного этажа, - происходит нечто очень странное. Едва затопят, по всему этажу разносится... запах чеснока.

– Чеснока?!

– Хоть нос затыкай.

– Ладно, я иду жаловаться, что не топят, - сказал я, видя, что сеньор с цокольного этажа переводит разговор на другую тему.

И я спустился по лестнице до конца.

Вид у привратника, как всегда, был сонный, козырек огромного кепи, вмещавшего всю его голову, закрывал лицо до самого рта, и похоже было, что привратник погружен в глубокое раздумье.

– Добрый день, - поздоровался он, разглядев мои ноги; только ноги он и мог видеть из-под своего козырька.

– Не очень-то добрый, - не согласился с ним я.
– Холод в квартире страшный.

– Страшный, говорите?..

– Даже чернила замерзают.

– Хм, - хмыкнул привратник.
– Замерзают чернила - это плохо.

– Наверняка вы совсем не топите.

Привратник запрокинул назад голову и получил возможность обратить на меня изумленный взгляд.

– Топлю каждый день. С пятнадцатого ноября по пятнадцатое апреля, как предусмотрено контрактом.

– Ну тогда, наверно, трубы засорились.

– Трубы великолепные. Усовершенствованной системы. Вы же знаете, мы обогреваем горячим воздухом...

– Если бы горячим! Пойдемте посмотрим на котел.

Привратник запротестовал, я настаивал и в конце концов направился решительным шагом в котельную. Привратник, ворча, последовал за мной, и мы почти одновременно вошли в темную и сырую комнату в подвале, где стоял котел.

– Ну и холодина!
– пробурчал я, кутаясь еще плотней.

Я включил свет и увидел нечто совершенно невероятное.

Вокруг погасшей топки сидели шестеро ребятишек и дули ритмично в широкие резиновые трубы.

– Мои дети, - уныло пробормотал привратник, показав на них рукой, которую с трудом выпростал из непомерно длинного рукава.

Увидев, как я ошеломлен, привратник стал объяснять:

– Они в эти трубы дышат. Хоть немного тепла, а идет. До вашего этажа, конечно, не доходит...

– Но в течение четырех дней на прошлой неделе...
– начал, запинаясь, я.

– Да, - перебил он меня, - в те дни у троих младших была температура. Когда эпидемия гриппа, в доме всегда бывает немного теплее.

И, вздохнув так, что козырек поднялся на два сантиметра вверх, добавил:

– Домовладелец платит им по два реала в день каждому.

После этого я и предложил Самбрано у меня пожить.

Теперь мы с агентом если и говорили о чем, то только о возможной покупке машины, или же, комментируя и шумно обсуждая, читали вместе серо-зеленую книжку. Мы уже знали ее наизусть, но самозабвенно и с чисто религиозным чувством перечитывали снова и снова.

– Это наш Коран, - гордо повторял Самбрано.

Я старался от него не отстать и тоже ее превозносил:

– Да, всем книгам книга! Слов мало, но все нужные! Не понимаю, почему я не поддаюсь!

Послушать, как мы обсуждаем и толкуем книжку, каждое воскресенье приходили шесть-семь агентов, коллег Мойсеса Самбрано, и наконец, услышав о необычном случае, меня посетил их начальник. Он спросил, не ездил ли я раньше на велосипеде. Я ответил, что нет. А на роликах не катался? Я ответил, что нет. А на трамвае не ездил? Только когда без этого нельзя было обойтись. Он пробормотал что-то о "злостном пешем хождении" и, качая головой, ушел, как от постели безнадежно больного уходит врач.

Так прошло семь месяцев. Мы с Самбрано перестали видеться; но однажды он появился снова, и на этот раз в руках у него был толстый том мемуаров, где восстанавливалась вся, час за часом, история наших с ним деловых отношений. Книга была озаглавлена "Трудный случай". А ниже, в скобках и более мелким шрифтом, подзаголовок: "Попытка продать автомобиль дону Хорхе Диасу". Самбрано попросил меня подписать бумагу, удостоверяющую истинность описанных в его книге событий, что я и сделал с удовольствием. Со своей книгой Самбрано уехал в Соединенные Штаты. Уже два года, как эти мемуары, снабженные обширными примечаниями, опубликованы в качестве руководства для тех, кто хочет стать крупным бизнесменом. А вчера я узнал, что по этой книге в Голливуде снимают фильм и называться он будет "Джон, продавец автомобилей".

Фильм звуковой.

В первых же его кадрах слышатся автомобильные гудки и вальс, который наверняка станет популярным.

ГЛАВА VI, где говорится о том, как я познакомился с одной женщиной и одним мужчиной.

Тогда-то я и познакомился с Моурисом.

Но сперва я должен рассказать одну историю, касающуюся только меня. Пусть меня извинят, я очень не люблю рассказывать такого рода случаи и не понимаю, как вообще могут люди писать романы о любви, потому что любовная история интересна только непосредственному участнику событий; и, мне кажется, потратить пятьсот листов бумаги на описание того, как некая дама вздохнула в ваших объятиях, не большее удовольствие, чем столькими же словами рассказать о наслаждении выпить две бутылки хорошего коньяка. Все эти удовольствия - эфемерны и субъективны, и важны они лишь для заинтересованного лица и для аптекарей, наживающихся на торговле лекарствами.

Однако в этом случае я вынужден, хочу я этого или нет, рассказать вам о единственной своей встрече с Натальей.

Наталья была девушкой, какие умеют нравиться любому, то есть очень современной. Была похожей на миллионы других девушек, и, возможно, если бы я спешил на поезд, опаздывал к себе в контору или, проведя два часа без сигарет, шел к табачному киоску, я бы даже не обратил на нее внимания. Но в тот миг, когда мимо меня проходила Наталья, делать мне было абсолютно нечего, и я подумал, что вижу чудо. Мы оба шли в одном направлении, и я догнал ее и сказал вежливо:

– Добрый день, сеньорита.

– Я не разговариваю с людьми, которые мне не были представлены, кабальеро, - ответила она неприветливо и сухо.

Мне стало неловко.

– Если так... я не пойду с вами рядом.

– Это будет самое лучшее.

– Может быть, поискать кого-нибудь, кто бы нас друг другу представил?

– Поищите.

– Вы Гомеса знаете?

– Кто он такой?

– Мой шеф.

– Не знаю.

– А сеньору Перес?

– Жену архитектора?

– Нет, адвоката.