Человек разговаривает с ветром

— Тяни мне навстречу. Здесь срастим… Неглубоко.

Крупенькин выругался, раздраженно пнул не в меру игривую Муху. Примчал на другой берег, с яростью сбросил бушлат. Холодная вода обожгла ноги. Крупенькин торопился, выбирая провод. До белой рубашки Ловичева было уже недалеко, как вдруг Крупенькин оступился в какую-то яму и с головой ушел под воду. Но провода не выпустил. Проплыв немного, снова почувствовал дно.

Когда встретились, Крупенькин запел, вернее, завыл, клацая зубами:

— «Мы с тобой два берега у одной реки…»

— А что, похоже, — рассудительно заметил Ловичев. — По всем правилам похоже.

На берегу, переодевшись, долго прыгали, пытаясь согреться. Крупенькин пытался разжечь костер, но ничего не получалось.

Вспыхнул луч прожектора, медленно с неба упал на озеро, пошарил и остановился на двух пляшущих фигурах. Потом луч снова ушел в небо и, словно огромная стрела, наклонился в сторону аэродрома. И тотчас же в его белый поток неслышно, как бабочка, вошел самолет, идущий на посадку.

Ловичев подключил аппарат к линии, прислушался. В темноте неожиданно и странно прозвучал его смех.

— Что там? — спросил Крупенькин.

— Командир разговаривает с прожектором. Такое говорит…

— Ругается?

— Да нет. Послал, говорит, к вам двух своих гвардейцев, двух закадычных друзей.

Крупенькин усмехнулся, хлопнул товарища по широкой спине:

— Все правильно, Андрей. Пошли домой греться.

Старший лейтенант В. Пищулин

СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ

В третьем часу ночи посыльный осторожно постучал в дверь. Никто не отозвался. Он постучал сильнее, и где-то за стеной послышался скрип кровати.

— Лейтенанта Лигистанова можно? — спросил солдат в темноту.

— Олег, тебя, — сказал сонный женский голос.

— Да, слушаю. — Лейтенант Лигистанов показался в дверях.

— Вас вызывают на объект, звонил дежурный.

Лигистанов подошел к телефону, стоявшему в коридоре на тумбочке.

— Олег Петрович, ты не спишь? — спросил дежурный.

— Как видите, не сплю.

— Вот и хорошо.

— Я тоже так думаю.

— Олег Петрович, есть работенка срочная. Тут «больная» ракета обнаружилась. Что с ней — не в курсе.

— Сейчас нужно?

— Сам знаешь — боеготовность.

— Иду.

— Возьми напарника.

Лейтенант положил трубку и задумался: кого же взять? Поднять техника — завтра некому будет проводить занятия. Придется кого-нибудь из солдат.

«Что, если Гаврилова?» — лейтенант, одеваясь, вспомнил вчерашний инцидент с солдатом из-за двойки по технической подготовке. Лигистанов задавал вопросы, а Гаврилов, глядя на него карими, точно поржавевшими глазами, не задумываясь, отвечал:

— Не знаю.

— И это не знаете?

— И это не знаю.

Лейтенант досадливо махнул рукой и ушел в свой кабинет не просто сердитый, а взвинченный. Потом его мучила совесть: он как-никак начальник этого солдата, — значит, сам виноват во всем. «Ну ладно, терзаться нечего, возьму с собой, а там видно будет», — решил наконец лейтенант.

Не успел Лигистанов выйти из дому, как на него обрушились звезды: большие, яркие и близкие, совсем близкие звезды. Медведица, перевернувшись ковшом, горела особенно ярко. А небо в просветах звезд чернело без каких бы то ни было красок и подсветов. Но больше всего Олега удивила луна. Боже мой, какая луна! Она висела чистым большим обрезком над лесом, и казалось, что этот обрезок не резали, а ломали надвое, потому что края были рваные, неровные. И горела луна тоже ясно, четко, и было похоже, будто ее влепили в небо.

Олег вздрогнул всем телом и тут же застегнул шинель — осень давала о себе знать сырыми туманами и первыми холодами. В казарме он приказал дежурному по подразделению разбудить Гаврилова.

— Он что, с вами пойдет? — удивленно переспросил дежурный и пошел в темную половину казармы, стуча сапогами.

Лигистанов бесцельно ходил по коридору, прислушиваясь к голосам за дверью. Дневальный переминался с ноги на ногу у тумбочки, потихоньку наблюдал за лейтенантом. Он, видимо, хотел спросить о чем-то. Но лейтенант остановился у стенда и долго его рассматривал. Перед ним на большом листе ватманской бумаги кем-то из солдат была нарисована карта, а по ней расставлены тушью самолетики. Они лепились на островах, на кусочках чужой земли, их было много, и все они смотрели в одну сторону — в нашу. А в Средиземном море плавал маяк, к нему на полях шло объяснение: склад атомного оружия США. На узком пояске американского материка были нарисованы бегущие солдатики, а перед ними красным язычком горел флаг Кубы. Солдатиков, как и самолетиков, тоже было много.

— Саранча, — сказал вдруг дневальный вслух. Лейтенант улыбнулся и снова начал ходить по коридору.

Наконец двери раскрылись и вышел Гаврилов — широкий, высокий, с белым припухшим лицом. Вдоль щеки пролегла красная полоса — от подушки. Видно, спал парень крепко. Лейтенант посоветовал растереть щеку.

— Почему я, товарищ лейтенант? — ныл Гаврилов, шагая следом за Лигистановым. — У меня ведь двойка по технической подготовке.

— Ну и что?

— Пусть идет тот, кто технику знает. Сколько я просил — переведите в другое подразделение, хотя бы в роту охраны. А то насмешка какая-то получается, — говорил Гаврилов недовольным тоном.

— Какая насмешка, Гаврилов?

— Конечно… Вам-то что!..

В темных глазах Гаврилова застыло не огорчение — зло: то ли он сердился на лейтенанта за то, что тот поднял его ночью работать, то ли парень сетовал на технику, на ее сложность.

Больше не говорили. Лигистанов шел впереди широкими журавлиными шагами, ссутулившись, наклонив вперед голову. Думал о чем-то. Те, кто знали его, считали, что Лигистанов странный, с причудами, офицер, но одаренный и технически грамотный. Многие находили в нем даже струнку исследователя.

Каждый раз, как только лейтенанту приходилось сталкиваться с неисправностями в технике, он на глазах менялся: начинал петь, балагурить, смеяться. В другое время он был молчалив и сосредоточен, постоянно чем-то озабочен. Должно быть, именно это мешало ему порой чистить сапоги, тщательно следить за своей внешностью. Но зато в тетрадях Лигистанова всегда был полный порядок. Каждый лист он исписывал ровным круглым почерком, чертеж делал с особой тщательностью. По вечерам лейтенант занимался английским языком и кибернетикой — страшно не любил попусту тратить время.

Гаврилов лениво тянул ноги, однако старался не отставать от лейтенанта. Будь его воля, он никогда бы не пошел в эту черную ночь. Но на то его воли не было. Да и у лейтенанта, наверное, не было на то своей воли. И это как-то успокоило Гаврилова, даже чуть расположило к Лигистанову.

Сапоги глухо стучали по бетонке, над головой чисто светила ехидно улыбающаяся луна.

— Тьфу ты. Смотреть не хочется, — сказал вслух Гаврилов.

Офицер свернул в лес, на тропку. Под ногами зашуршала сухая листва. Запахло сосной и отавой. Вдруг впереди, где-то в темноте, зашумели кусты и что-то тяжело ухнуло — лейтенант споткнулся.