Человек, рожденный быть королем

То, мнилось, сам был Михаил,

Когда дракона он сразил,

Как на стене собора он

Художником изображен:

Так кротко мальчик тот глядел,

И взор его был также смел!

Слугу увидя, властелин

Тотчас смекнул, что он не сын

Простых людей, и, обратясь,

Сказал он мельнику, смеясь:

«Скажи, приятель, не робей!

Ведь в пыльной мельнице твоей

Большая барыня жила

И тайно сына родила?

Не так ли? Очень бы желал

Я видеть тот оригинал,

С лица которого вон та

Так верно копия снята?»

«О, сир! — хозяин отвечал, —

Как знать, где тот оригинал?

Мою ж хозяйку я сейчас

Тебе представлю, не стыдясь.

А что до мальчика, то он

Не от жены моей рожден

И мне не сын: его вдали

От матери мы здесь нашли

Тому четырнадцать уж леть —

Вот как стареет быстро свет!»

Король, то слыша, вспомнил день

Давно минувший; думы тень

Мелькнула на его челе.

Но тут служивший при столе

Хозяин скрылся, и пред ним

Стоял лишь отрок недвижим.

Взглянув на отрока того

И взором встретя взор его,

Король откинулся назад,

И в ужасе, потупя взгляд,

Поднес к губам с вином бокал,

Не зная что он осушал:

Вино иль зелье белены,

Дающей страшные нам сны.

Когда ж от чаши золотой

Отвел он молча взор немой,

Уж мельник вновь стоял пред ним,

И за хозяином своим

Шла робко с ношею в руках

Его хозяйка в двух шагах.

Узрев старушку пред собой,

Больную, с черною косой,

И с смуглостью ее сличив

Кудрей слуги златой отлив

И глаз его спокойный вид,

И гордость уст, и жар ланит, —

Король сознал еще живей

Великий грех души своей.

«Жена! смелей, без всякой лжи, —

Так начал мельник, — доложи

Его величеству о том,

Как было дело, чтоб потом

Нас, маленьких людей, никто

Напрасно не винил за то».

«Рассказ мой краток, — та в ответ. —

Четырнадцать сегодня лет

Минуло с дня того, как раз,

С базара поздно возвратясь,

Я берегом реки верхом

На муле ехала в наш дом —

Стоял один он почитай

Во всей стране, затем что край

Тогда был меньше населен

Чем нынче. Еду я, а сон

Так вот и клонит вниз меня.

И задремала я, склоня

К корзинкам голову, как вмиг

В реке раздался слабый крик.

И я, поднявшись из седла,

Заметить явственно могла,

Что это плачет мальчик наш,

Что пред тобой стоит как паж —

Ребенок слабенький, нагой,

Сейчас родившийся, в простой

Вложен был короб, и в реке

Увяз в высокой осоке.

Жалея малое дитя,

С седла я слезла, и бредя

В воде по пояс чрез поток,

Взяла промокший коробок.

Голодный, слабый, чуть живой

Едва пищал найденыш мой.

Тогда на мельницу с собой

Взяла я клад мой дорогой,

Его вскормила, сберегла

И словно мать ему была.

А как он был, Бог знает, чей,

Господь же не дал нам детей,

То и считала я его

Вполне за сына своего.

Сижу, бывало, у огня,

А он играет близь меня,

И любо мне! И вот каков

Он стал в четырнадцать годов!

Но, ах! мне думалось тогда,

Что день настанет навсегда

Расстаться с ним, затем что он

Не от простых людей рожден

И слишком уж высок для нас.

Вот, государь, простой рассказ

Об этом мальчике! А звать

Его Михайлом. Надо знать,

Что в день Михайлов найден он:

Вот почему так наречен.

Теперь взгляните, государь!

Мной сохранен и самый ларь,

Где был он найден».

Тут она

Сняла покров из полотна.