Человек с чужим прошлым

– Они вернулись, – как всегда лаконично обратился он к шефу.

– Хорошо! – кивнул Ругге и, обращаясь уже к пану Викентию, добавил: – Придется на некоторое время прерваться. Подождите меня.

Он сложил карточки в ящичек и, закрыв своей спиной от Марчевского замок, набрал комбинацию цифр на дверце сейфа. Убрал ящичек, захлопнул массивную дверцу несгораемого шкафа и пошел к выходу. Собака тут же вскочила и побежала следом.

– Ну, ну, дурашка! – ласково потрепал его по холке немец. – Останься здесь. Пан Викентий не будет возражать против твоего общества?

– Нисколько.

Ругге вышел. Овчарка, зевнув, улеглась между сейфом и заинтересованно поглядывавшим на него Марчевским…

* * *

Вечером, незадолго перед наступлением полицейского часа, в небольшое кафе в центре города зашел прилично одетый светловолосый молодой человек. Спросив у хозяина кружку пива, он устроился с ней за столиком в углу, наслаждаясь тишиной и сигаретой. Посетителей было немного, и молодой человек успел за несколько минут рассмотреть каждого из них – пожилую пару пенсионеров, двух молоденьких девиц, торопливо допивавших свой плохонький кофе, мрачного полицейского, хлопнувшего около стойки рюмку сивухи и с явной неохотой отправившегося на улицу.

Докурив, молодой человек направился в туалет. Войдя в кабину, он плотно прикрыл за собой дверь, накинул поржавелый крючок и прислушался. За ним никто не шел, ни звука шагов, ни сопенья ожидавшего своей очереди. Дернув за ручку унитазного бачка, молодой человек под шум льющийся воды запустил длинные пальцы в щель дверного косяка и выудил оттуда тугой шарик стеарина. Быстро обтерев его платком, он кинул шарик под язык и вышел. Вернувшись за свой столик, допил пиво, небрежно кивнул хозяину, покинул кафе, на углу догнал на повороте трамвай и вскочил на подножку задней площадки – на передней ездили только немцы.

Проехав несколько остановок, он так же на ходу соскочил и, пройдя проулком, вышел к старому многоквартирному дому. В своей комнате он вынул изо рта шарик, разогрел его на пламени спички и, размяв в пальцах, извлек тонкий листок бумаги, испещренный колонками цифр. Достав из тайника портативную рацию, молодой человек проверил замок на входной двери и надел наушники. Длинные пальцы легли на ключ, и в эфир полетели позывные…

Расположенный на территории Белоруссии радиоцентр принял телеграмму и передал ее дальше, в Москву. Шифровальщик проставил на бланке необходимые номера входящих и исходящих, пометив время: 21 час 40 минут, и принялся за расшифровку.

«По сведениям „Грома“ абвер располагает если не всей, то значительной частью интересующей нас картотеки. В настоящее время начата ее дешифровка и сведение в специальные таблицы. Первыми для расшифровки подготовлены разделы, содержащие сведения об агентуре на территории Западной Украины и Белоруссии. Одновременно проводится работа по созданию опорных баз немецкой военной разведки вдоль линии новой границы с СССР, для чего готовятся специальные группы из числа кадровых сотрудников абвера, белорусских и украинских националистов. Предположительно, завершение этой работы запланировано на лето сорокового года.

Во всех округах „генерал-губернаторства“: Краковском, Варшавском, Люблинском и Радомском, усилена подготовка к расквартированию новых немецких частей, создаются польские рабочие батальоны, куда насильно сгоняется местное население. Продолжается конфискация собственности, в первую очередь – имеющей военное значение. Особое внимание обращается на ремонт и укрепление шоссейных и железных дорог, ведущих к советским границам. Хопров».

* * *

Бергер не любил бывать в кабинете группенфюрера Этнера, поскольку, прежде чем туда попадешь, почти всегда приходилось долго ждать в большой приемной, под пристальным взглядом секретаря, пропускать вперед позже пришедших сотрудников, озабоченных какими-то сверхсрочными делами, и при этом молчать, не выдавая себя ни сердитым взглядом, ни недовольной гримасой: как же, все они – товарищи по партии, поставленные ею охранять интересы рейха!

Он прекрасно знал, что любой из этих «товарищей по партии» не колеблясь насмерть забьет его на дыбе, если это прикажут сделать, и не только его. Истинную цену товарищества он увидел в «ночь длинных ножей», когда спокойно перерезали горло штурмовикам Рэма, многие из которых были действительно приятелями его «товарищей» по СС.

Однако главное заключалось в другом – Бергер не любил кабинета Этнера по той причине, что группенфюрер маниакально был привязан к идее постоянного использования звукозаписи и приказывал записывать все разговоры, которые вел с сотрудниками. Многие из тех, кто не знал об этой «страстишке», уже поплатились за свой длинный язык, отправившись служить в захолустье или в действующую армию.

Начальников, к сожалению, не выбирают, и Бергер вынужденно посещал кабинет со стенами, обшитыми фигурными панелями из темного дерева, большим ковром на полу и бронзовыми светильниками на стенах: возможно, именно в них и прятались микрофоны? Некоторое время такая мысль занимала ум Бергера, но потом он перестал об этом думать – просто стал тщательно взвешивать каждое произнесенное им слово, и не только в кабинете начальника.

Кстати, иногда ему казалось, что в воздухе, заполнявшем кабинет, так и витали неведомым образом покинувшие корочки дел грифы «совершенно секретно» и «гехайме фершлюсс захе», [12] но может быть, только казалось?..

12

В нацистской Германии первое мая справлялось как день национал-социалистского государственного праздника «национального труда».

Группенфюрер, сидевший за огромным рабочим столом, небрежно ответил на приветствие Бергера, предложил ему сесть и некоторое время продолжал просматривать лежавшие перед ним бумаги.

«С чем связан неожиданный вызов к начальству? – прикидывал Бергер, терпеливо ожидая, пока Этнер закончит ознакомление со сводками. – О чем пойдет речь – о Франции, России, Англии? Никаких материалов брать с собой приказа не было. Что-нибудь случилось здесь, дома, в Германии? Как же хорошо, когда другие зависят от тебя и мучаются неизвестностью!»

– План, в подготовке которого мы принимали участие, – начал Этнер, – наконец-то готов. Англия встанет на колени перед гением фюрера и железной поступью германских солдат!

«Потом, на досуге, он будет прослушивать запись и вспоминать, какое у меня было при этом выражение лица», – мелькнуло у Бергера.

– Развертывается работа по трем взаимосвязанным направлениям: психологическое подавление противника – это по ведомству рейхсминистра пропаганды господина Геббельса, – диверсионная деятельность и непосредственно военное вторжение на острова. Диверсии и политический аспект, сами понимаете, касаются непосредственно нас. Не станем вульгарно понимать диверсии только как взрывы и убийства, – с улыбкой продолжал Этнер, – а в первую очередь примем все меры к усилению ориентирующихся на наше движение групп оппозиции. После падения Франции, которое не замедлит, придет черед Англии и России. Нам нужно место на Востоке! Учтите: работа против Англии – отвлекающий удар. Главное направление – СССР! Я вызвал вас, чтобы узнать: как продвигается операция по выводу противника на подготовленную нами дезинформацию? Скоро первое мая, [13] и мне хотелось бы порадовать рейхсфюрера нашими успехами. Понимаете, какое значение имеет эта работа, если в результате мы сможем застать восточного противника абсолютно неподготовленным?

13

Улица в Берлине, на которой располагалась резиденция абвера.

– Да, экселенц, – склонил голову Бергер. Обращение «экселенц», принятое к генералам вермахта, очень нравилось Этнеру. – Материал подготовлен, абвер задействован: произойдет именно та утечка информации, которая нам нужна.

– Есть ли там подходящие люди? – Этнер откинулся на спинку рабочего кресла и не мигая уставился в лицо подчиненного. – Оправданна ли ваша ставка на абверкоманду Ругге?

– Введены в действие и запасные варианты, – выдержал взгляд шефа Бергер. – Но все же наиболее вероятно именно там. Мой человек прибыл на место, по его сообщениям подозрителен каждый!