Человек с чужим прошлым

– Разобью! – прервал его ухмыльнувшийся Владимир Иванович. – Больше марки за каждую пустую бутылку, неплохая цена. Только дайте второй пистолет.

– Стреляете с обеих рук? – недоверчиво покосился Шмидт.

– Попробую.

– Ставлю пятьдесят марок! – неожиданно подал голос Ругге. – За вас, Шмидт! Покажите, как это надо делать.

– С вас тридцать марок, – откликнулся Шмидт. – Двадцать мои!

– Хорошо, хорошо, – засмеялся Ругге. – Но учтите, выигравший поит свою компанию, а проигравший – свою! Начинайте первым, Шмидт!

– Еще кто-нибудь хочет участвовать? – выходя с оружием в руках на огневой рубеж, небрежно поинтересовался гауптман.

– Нет, – ответил за всех Выхин и отодвинул ногой корзину с пустыми бутылками. – Желаю вам удачи!

Шмидт только криво усмехнулся и поднял пистолеты.

– Время!

Загремели частые выстрелы, полетели на пол осколки разбитых бутылок, но одна осталась стоять на самом краю барьера.

Шмидт опустил оружие.

– Попробуйте это сделать лучше, – отдавая Тараканову пистолеты, сказал он. – За десять секунд семнадцать бутылок из восемнадцати. С тридцати метров.

– Я попробую, – Владимир Иванович вогнал в рукояти парабеллумов магазины и передернул затворы, досылая патрон.

Внимательно наблюдавший за ним Дымша остался доволен: его подозрения полностью подтверждались. Все русские при стрельбе занимали другую позицию, а Тараканов встал так же, как и Шмидт – слегка согнул ноги в коленях, словно собирался пружинить при каждом выстреле. Так, в раскорячку, вставали при стрельбе только немцы! Русские и поляки стреляли стоя на прямых ногах, не сгибая рук в локтях и вытягивая их в сторону мишени. По крайней мере такова была метода обучения стрельбе в русской и польской армиях.

На огневой рубеж Тараканов вышел быстро, пританцовывая, как боксер на ринге.

– Время! – зычно гаркнул Шмидт.

От первого же выстрела разлетелась та самая бутылка, в которую не попал гауптман. Потом все слилось в сплошной треск пистолетных выстрелов и звон бьющегося стекла. Когда Владимир Иванович опустил оружие, барьер был чист, только в свете ламп, освещавших его, поблескивал острыми гранями чудом удержавшийся осколок донышка бутылки.

– Браво! – Ругге лениво хлопнул в ладоши.

Дымша затаился, не зная, как реагировать. Выхин, словно ничего не произошло, сметал осколки, готовясь выставить новую шеренгу разнокалиберной пустой посуды.

Шмидт, поиграв желваками на сухом лице, полез за бумажником.

– Поздравляю, – процедил он, подавая банкноты. – Остальные тридцать марок за господином подполковником. С меня ужин, господа, – обернулся он к Ругге и Марчевскому.

– В таком случае я должен угостить Дымшу и Выхина, – улыбнулся Тараканов. И тут же добавил: – Если разрешит господин начальник.

– Считайте себя именинником. Деньги получите. – Ругге встал, взял пса за ошейник. – По случаю дня праздника национального труда все поедем в город. Я разрешаю…

* * *

В город поехали после обеда, на двух машинах. В первой за рулем сидел сам Ругге, на переднее сиденье рядом с ним вскочил его неразлучный спутник Дар. Заднюю дверцу подполковник предупредительно открыл перед Марчевским.

– Садитесь, альтергеноссе. А вы, – обратился он к остальным, – поезжайте на машине Шмидта. Подбросьте их, гауптман.

Солдат охраны, вышел из полосатой будки и открыл ворота. Машины выехали на дорогу к городу.

Поймав в зеркальце заднего вида лицо Марчевского, подполковник участливо спросил:

– Соскучились по прелестной пани Зосе? Ничего, скоро ее увидите. Только закончим некоторые дела. Может быть, у вас и отужинаем?

– Продукты, – развел руками пан Викентий.

– Ерунда, положитесь на Шмидта, он добудет все, что только можно найти в этом городе, – и Ругге начал насвистывать сентиментальную песенку «Анти, майн блондес кинд», нещадно перевирая мотив.

«Нервничает» – понял Марчевский, уже успевший изучить привычки абверовца.

– Что вас беспокоит, Генрих?

– Потери, майн либер альтергеноссе, потери!.. – Я все больше и больше прихожу к убеждению, что среди нас затаился предатель. А может, и не один.

– Побойтесь Бога, Генрих! Вы же сами подбирали и проверяли людей. А теперь такое?

– И тем не менее предатель есть. Правда, пока это теоретически, – невесело усмехнулся Ругге, – но теория и практика в нашем деле постоянно идут рука об руку. Вам ли не знать об этом?

– Но кто, Генрих, кто?

– Кто? – поджал губы немец. – А кто угодно: Дымша, Тараканов, Выхин, Шмидт. Или вы! Теоретически им может быть любой, а вот кто окажется на практике?

– По, моему, это уже слишком, – откинулся на спинку сидения пан Викентий. – Так, скоро нельзя будет спокойно работать. Хотите создать атмосферу тотальной подозрительности, как ваши коллеги из гестапо?

– С мясниками не имею ничего общего, – обиженно заявил абверовец. – Могу об этом говорить свободно, потому что нас здесь двое, а Дар не проговорится. Но я сам выявлю эту падаль!

– Вы просто утомлены работой, Генрих.

Ругге не ответил. Машина въехала на небольшую площадь и остановилась перед комендатурой. Следом подъехала машина Шмидта.

– Заходите, – кивнул Марчевскому на дверь комендатуры Ругге и повернулся к остальным. – Гауптман, сегодня мы ужинаем у Марчевского, позаботьтесь о продуктах. Остальные могут развлекаться по своему усмотрению. Но без эксцессов!

Шмидт быстро уехал. Выхин, Тараканов и Дымша, оживленно переговариваясь, пошли по улице в сторону центра. Проводив их взглядом, Ругге вошел в комендатуру.

– Подождите минутку… – бросил он на ходу Марчевскому и прошел в соседнюю комнату.

Навстречу ему поднялся со стула лысоватый мужчина с широкополой шляпой в руках.

– Вот что, Штубе, – Ругге благосклонно протянул ему раскрытую пачку сигарет. Мужчина взял одну и поблагодарил. – Они пошли в город. Возьмите каждого под плотное наблюдение…

* * *

– Простите, господа, но… – Дымша остановился на первом же перекрестке. – У меня есть некоторые дела.