Человек с ухмылкой на лице
Шрифт:
– Ты им как-то управляешь. Это все твоя работа.
– Он сам собой управляет.
– Второго обвинения Эльвин опровергать не стал, зная, насколько оно правдиво.
– И тобой тоже. Вы для того и ухмылялись так долго, чтобы решить, кто чей хозяин. Теперь твой хозяин - медведь, и утром мы, полагаю, узнаем, как обращаются медведи с прирученными людьми.
Дэви забормотал молитву, а медведь тяжелой лапой зажал ему рот.
– Богу помолились, легли и укрылись, - пропел Эльвин.
– Баюшки-баю, спи-засыпай.
***
Вот так Эльвин и вернулся в Вествилль сразу с двумя друзьями -
– Мой друг не очень хорошо владеет американским языком, но он не хотел бы, чтобы в него целились из ружья. Он также не отказался бы от миски кукурузной каши или от кукурузных лепешек, если у вас найдется.
Так медведь и кормился всю дорогу через Вествилль. Для этого ему и лапой шевельнуть не пришлось, разве чтобы подталкивать Дэви, а люди даже не спорили, такое это было диво - человек, подающий медведю кашу и лепешки. И это еще не все. Дэви прилежно выбирал колючки из шерсти медведя, особенно из задней части, а когда медведь начинал поскуливать, Дэви ему пел. Дэви пропел все песни, которые слышал хотя бы по разу. Ничто так не освежает память, как тычки, которыми награждает тебя одиннадцатифутовый гризли - а когда Дэви совсем уж ничего не мог припомнить, он придумывал, и медведь, не будучи особенно разборчивым, оставался довольным.
Эльвин же то и дело прерывал пение и спрашивал Дэви, правда ли, что он, Эльвин, взломщик и похититель золотого лемеха. А Дэви отвечал - нет, не правда, он, Дэви, это выдумал, потому что был зол на Эльвина и хотел с ним посчитаться. И каждый раз, когда Дэви говорил эти правдивые слова, медведь одобрительно ворчал и гладил его лапой по спине - а у Дэви едва хватало отваги терпеть эти нежности, не обмочившись.
Только проследовав через весь город и обойдя близлежащие дома, процессия двинулась к мельнице, где порядком напугала лошадей. Но Эльвин поговорил с животными и успокоил их, а медведь, набивший брюхо кукурузой в разных ее видах, свернулся и уснул. Однако Дэви не отходил далеко, потому что медведь даже во сне чуял, здесь Дэви или нет.
Но Дэви, будучи человеком гордым, держался как ни в чем не бывало.
– Чего не сделаешь ради друга, а этот медведь - мой друг, - говорил он. Я больше не ставлю капканы, как вы можете догадаться, и ищу такую работу, которая помогла бы моему приятелю подготовиться к зиме. То есть мне надо заработать побольше кукурузы, и я надеюсь, что у вас найдется какое-нибудь дело для меня. А за свою скотину можете не опасаться, ручаюсь.
Люди, понятное, дело, слушали - как не послушать человека, который умудрился попасть в услужение к медведю-гризли, но ни у кого и в мыслях не было пустить медведя к своим свинарникам и курятникам, тем более что он не выказывал никакого намерения честно заработать свой хлеб. Они полагали, что он станет попрошайничать, а там и воровать - кому это нужно?
Эльвин и Артур тем временем, пока медведь спал, а Дэви толковал с фермерами, совещались между собой, и Артур делился своими открытиями.
– Что-то в весах работает так, чтобы недовешивать, когда
повозка полная, и показывать больше, когда она пустая - так фермеров и обжуливают. А потом Рэк, ничего не меняя, делает так, что пустые повозки скупщиков кажутся легче, чем есть, а полные - тяжелее, чем есть, и наживается на продаже будь здоров.Эльвин кивнул.
– Ты уже проверил правильность своей теории?
– Он не следит за мной, только когда темно, а в темноте я ничего не вижу. Да и опасно это - шмыгать ночью около весов, еще поймает.
– Отрадно видеть, что мозги у тебя работают.
– И это говорит человек, который то и дело попадает в тюрьму.
Эльвин скорчил ему гримасу, а сам направил свое старательское чутье в механизм весов под землей. И, ясное дело, там оказался храповик, который при первом взвешивании перемещал рычажок, делая вес меньше, чем на самом деле, а при втором отцеплялся, и рычаг становился на место, показывая большой вес. Неудивительно, что Рэк не хотел допускать Эльвина к весам.
Эльвин пришел к достаточно простому решению. Он велел Артуру Стюарту держаться поближе к весам, но на них не становиться. Рэк записал вес пустой повозки, а когда она съехала с весов, стал подсчитывать разницу. Как только повозка оказалась внизу, Эльвин во всеуслышание накинулся на Артура Стюарта:
– Ты что, дурак, делаешь? Зачем ты залез на весы?
– Не делал я этого!
– закричал Артур.
– Да, вроде бы не делал, - говорит один из фермеров.
– Я опасался этого, потому что он стоял очень близко, и глаз с него не спускал.
– А я говорю - он на них встал, - говорит Эльвин.
– И теперь хозяин потеряет столько же, сколько весит этот мальчишка!
– Да не становился он туда, - говорит Рэк, оторвавшись от своих вычислений.
– Ну что ж, проверить это очень просто, - говорит Эльвин.
– Давайте загоним телегу обратно на весы. Тут Рэк забеспокоился и говорит фермеру:
– Послушай, давай я просто учту вес мальчишки при подсчете.
– А достаточно ли чувствительны эти весы, чтобы показать его точный вес? спрашивает Эльвин.
– Не знаю. Можно и на глаз прикинуть.
– Ну уж нет!
– кричит Эльвин.
– Этому фермеру чужого не надо, но и обвешивать его не годится. Ставьте повозку обратно, и взвесим заново.
Рэк хотел было возразить, но тут Эльвин сказал:
– Если, конечно, эти весы работают как надо. Они ведь правильно показывают, да?
Рэк перекосился, но что он мог сказать на это?
– Конечно, правильно, - буркнул он.
– Тогда взвесим повозку сначала без парня, потом вместе с ним.
Ну и сами понимаете: повозка, въехав обратно на весы, оказалась чуть ли не на сотню фунтов легче, чем была в первый раз. Свидетели оторопели.
– Я мог бы поклясться, что мальчишка не вставал на весы, - говорит один.
– А я бы в жизни не поверил, что он весит сто фунтов, - говорит другой.
– У него кости тяжелые, - пояснил Эльвин.
– Нет, сэр, - не кости, а мозги, - поправил Артур, вызвав общий смех. А Рэк, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, вставил:
– Это тянет еда, которую он слопал за моим столом, - ее там не меньше пятнадцати фунтов.