ЧЕЛОВЕК

1995 г.

Нерасторопный

Изольда. Изольда Лукова. Лично для меня это имя стало нарицательным. Символом упущенных возможностей.

Когда она родилась, отец решил назвать ее Зосимой. Такая вдруг в его голову поразительная мысль пришла. Поразило, собственно, его то, что одно имя вмещало в себя два. И он, когда бы того захотел, мог называть дочку то Зосей, то Симой.

Мать у Изольды работала в райкоме, состояла в рядах коммунистической партии, то есть бала идеологически подкованной. Знала, что имя Зосима, во –первых, мужское, а во-вторых, почти что сугубо церковное, то есть для истинного члена коммунистической партии чуждое и враждебное. Она предложила назвать дочку Галиной, в честь жены первого секретаря их райкома Галины Бесфамильной. Тут уж взъерепенился отец. Пришла его очередь возражать.

– И, что из этого выйдет? – Говорил он. – Галя Лукова? Все одно, что «горе луковое».

После долгих споров и препирательств решили назвать девочку Изольдой в честь любимой киноактрисы Изольды Извицкой.

На Тверском бульваре было когда-то кафе «Тверь», там впервые я Изольду и увидел. Собственно, с таким названием было там два кафе. Одно самообслуживания, а другое кафе-ресторан. Речь идет о последнем.

В этом кафе-ресторане всегда были свободные места, всегда было безлюдно. Так, как обслуживание отвратительное, водка не подавалась, а коньяк был плохой и стоил дорого. Угрюмые официанты, наряженные в рваные и грязные косоворотки, бесцельно слонялись по залу, или сбившись в кучку и насупившись, сидели в углу, разглядывая редких и до крайности раздраженных посетителей.

А раздражало посетителей чудовищное несоответствие цен и предоставляемых за эти цены услуг. Это несоответствие не находило никакого объяснения и поэтому вызывало вполне обоснованную злобу.

В те дни, когда я не хотел себе готовить, я заходил в «Тверь». Сидел и пережевывал не прожаренное, но подгоревшее мясо в этой атмосфере обоснованной злобы. Всякий раз уверял себя, что этот раз последний. Но, так уж получалось, что питался в этом кафе частенько.

Изольда пришла в кафе с кавалером, как я потом узнал, со своим непосредственным начальником. Начальник был немолод, но молодился. Волосы с затылка зачесал на темечко, надел джинсы, на которые предварительно утюгом, как это делается на брюках, навел стрелки.

Выглядел смешно, нелепо, понимал это, из-за чего чувствовал себя, как не в своей тарелке. Он, видимо, в тот вечер решил шикануть, сводить молодую сотрудницу в ресторан. Выбрал для этой цели тот, который, как ему казалось, был поскромней. Знал бы он, о заоблачных ценах.

Но он не знал. И вел себя сначала по-хозяйски. Крикнул официанту: «Голубчик! А ну-ка, принеси чего-нибудь, и закусить». Вальяжно расселся, закурил, стал развлекать Изольду анекдотами.

Официант, зная наперед, чем все закончится, вместо того, чтобы бежать, исполнять приказ, лениво подал меню с расценками. Начальник глянул на цены и подавился дымом от сигареты. А, когда прокашлялся, то попытался театрально присвистнуть, но даже это от смущения у него не получилось.

Начальник с Изольдой встали и направились к выходу. Ушли, не прощаясь. Но, мы с Изольдой друг дружку заметили, поздоровались глазами.

На следующий день я увидел Изольду, шагающей по улице Малая Бронная. Подошел и спросил разрешения идти рядом. Так молча и шли, ни о чем не говоря, не знакомясь. И, представьте, разошлись так же молча. Она по своим, я по своим делам.

Третья встреча была самая интересная, она шла из аптеки в хлебный магазин, все по той же Малой Бронной. Я ее догнал, поравнялся и пошел рядом, уже не спрашивая на то разрешения.

Опять шли молча, а как стали проходить мимо школы, то к нам навстречу устремились выбежавшие после уроков ученики младших классов. Все, как один, стали дружно здороваться со мной.

– Вы что, директор школы? – Поинтересовалась Изольда.

– Нет, - ответил я.

– Учитель?

– Нет. Просто я их всякий раз конфетами угощаю. Вот они со мной и здороваются.

– Хорошо.

– Что хорошо?

– Что хоть что-то выяснилось.

– Что, например?

– Узнала, что живете где-то здесь или работаете. А, то такая загадочная личность, молчите все. Ну, ничего невозможно узнать.

– А, вы спрашивайте. Я вам все о себе расскажу, - смеясь, сказал я.

И рассказал. И она мне о себе рассказала.

И ведь не хватило ни ума, ни сообразительности спросить у нее телефон или узнать адрес. На, что я надеялся? На то, что так же всякий раз будем встречаться, то в кафе, то на улице. Боже, как это все наивно и глупо. Как говорится, понадеялся на авось. И Изольда пропала, исчезла из жизни моей.

Три счастливых дня, как в песне, было у меня. И все. Улетела жар-птица куда-то за далекие моря, за высокие леса, оставив в полном недоумении. А может, мне, такому нерасторопному, так и надо. Но, я, все же, продолжаю надеяться, что мы с ней встретимся.

Изольда, где ты? Откликнись, отзовись.

2001 г.

Никакой

Неспешно гуляя по Тверскому бульвару, мужчина и женщина беседовали.

– Влюбляются в носителей сверхзадач, сверхидей, - говорила женщина.
– В тех, кто способен нести в себе нечто божественное или дьявольское. А как можно влюбиться в такое ничтожество, как вы, Фролкин? Сами-то, как думаете?

– Еще как можно, Катерина Витальевна, - ничуть не смущаясь колкими словами собеседницы, отвечал мужчина. – Женщинам свойственно влюбляться. И когда она созревает для любви, то ей все равно, кого любить, в кого влюбляться. Она может влюбиться в дверную ручку, в ножку от табурета. Прошу прощения, даже в унитаз.

– Согласна. Но продолжаю все-таки настаивать на своем. Что в такое ничтожество, как вы, женщина не сможет влюбиться даже тогда, когда будет находиться в том самом состоянии, о котором вы говорите. В обостренном, или я бы даже уточнила, в болезненно обостренном желании кого-то или чего-то полюбить.

– Неужели я так безнадёжен и плох?

– Нет. Плохих, как я уже сказала, тоже любят. И, в них так же легко влюбляются, как и в хороших. Вы – никакой! Ни плохой, ни хороший. Вас нет. Фролкин, где Вы? Я вас не вижу. Ау!

– Да, схвати ты её, помни в своих объятиях, - подсказал Фролкину пожилой прохожий, шагающий при помощи трости.
– Она же играет, готова на всё.

Фролкин проигнорировал подсказку, лепетал, что-то пустое, видимо из прочитанного и заранее заготовленного.

– А, ведь и в самом деле пустышка, - сказал прохожий, и в сердцах огрел Фролкина тростью по спине.

2000 г.

Нина

У кафе «Шоколадница», что на Октябрьской, я познакомился с Ниной Огоньковой. Она спросила, как пройти к французскому посольству, и, разговорились.

– В Париж собираетесь? – Спросил я, провожая Нину к бывшему особняку купца Абрикосова, в котором располагалось французское посольство.

– Нет. На бесплатные языковые курсы иду записываться. Хочу узнать, что для этого нужно.

– Откуда такая тяга к французскому?

– Как вам объяснить. В театральное училище поступила, а с учителем французского не повезло. Не нашли общего языка. А экзамены сдавать надо. Вот и ищу, где бы помогли.

– А в вашем училище нет английского? Я бы помог.