Челтенхэм

– С соперниками Серебряный разбирается быстро.

– Не сомневайся, – вновь спокойно кивнул Скиф. – Охота на тебя начнется знатная. Но не припомню, чтобы кто-то нам обещал легкую жизнь. Впрочем, за чем же дело стало? Откажись, я поиграю в бирюльки с кем-нибудь другим.

– Скотина гестианская, – проворчал Диноэл.

– Лаксианская, – поправил его Скиф.

Конец интерлюдии.

* * *

Да, война. Она уже шла, просто мало кто решался сказать это вслух. Передела мира хотели все. Наши, гуманоидные и не очень, соседи, родственники по ДНК, уже давным-давно были не в восторге от территориальных приобретений землян, а также нарушений не очень понятных человеческому разуму принципов. Что же касается бывших колоний, то о них и речи нет. Собственно, как только колонизация дальних земель превратилась в повседневную реальность, война стала неизбежной. Администрации отдаленных земель, попав в ситуацию, где поговорка «До Бога высоко, до Вашингтона далеко» приобретала поистине астрономические масштабы, вольно или невольно, рано или поздно становились правительствами. А уж обретя экономическую независимость, образовав местные союзы и федерации, обороняясь и торгуя на собственный страх и риск, они и вовсе здорово призадумывались – да нужна ли им вообще руководящая роль находящейся черт знает за какие сотни парсеков древней планеты предков? Наркотический дурман коварного словечка «суверенитет» кружил горячие головы.

И вот в конце концов самая развитая и многочисленная, и, само собой, зловредная и непокорная зона – Стимфальский карантин, – превратившаяся сначала в Стимфальскую конфедерацию, а затем к началу века – в Стимфальскую империю, за последние полвека взрастившая такую индустриальную мощь, что могла потягаться с сообществами старушки Земли, решила сказать свое веское слово в этих спорах. Рядом с бесноватым главой Стимфала, Элом Шарквистом, поднялась наводящая страх фигура маршала Кромвеля – как считалось, непобедимого полководца и закоренелого ненавистника Земли. С Шарквистом, несмотря на все противоречия этого союза, их объединяла бешеная, фанатичная ксенофобия на старой доброй почве антропоцентризма – политики, от которой власти Земли отходили все дальше и дальше. Слово за слово, и вот одним хмурым утром вооруженные силы Стимфала под командованием Дж. Дж. Кромвеля, по прозвищу Серебряный Джон, высадились на пограничном Ригле-19, и с этого момента уже запущенная кровавая круговерть приобрела размеры того, что историки со спокойной совестью могли назвать войной.

Судьба знаменитого контактера круто повернула, безжалостно похоронив его научные замыслы, и какой из него получился бы исследователь и теоретик, теперь сказать трудно. Все перевернулось вверх дном. Границы рухнули, договоренности полетели в тартарары. Трижды засекреченные зоны контакта, карантинные области, экспериментальные производства по до конца не расшифрованным гестиано-лаксианским технологиям – все оказалось если и не напрямую в районах военных действий, то уж, во всяком случае, доступно для врага, который давно уже подбирался ко всем этим любопытным разработкам, помня древнюю как мир истину: что бы ни придумывали ученые, все равно получается оружие. Стимфал даже создал особую группу специалистов и десанта для проникновения на подобные закрытые территории. Поэтому как можно быстрее вывезти, эвакуировать, ликвидировать и, самое главное, зная специфику объекта, удержать противника на рубеже до завершения всех операций.

Но та же медаль имела и другую, гораздо более привлекательную сторону. Теперь без зазрения совести можно было заглянуть в аналогичные разработки супостата – известно же, что Кромвель, несмотря на весь свой антропоцентризм, в вопросах военной науки предельно реалистичен и отнюдь не пренебрегает возможностями, предоставляемыми инопланетными технологиями. Тут уж и вовсе со всей срочностью и остротой потребовались люди, имеющие специальную подготовку и опыт. Диноэлу пришлось отложить старт своей научной карьеры. Как всегда, в родной стихии ему сопутствовал успех, тем паче что возглавлял его противников, кромвелевскую «группу поиска и эвакуации», и в самом деле Скиф.

Интерлюдия. Ферос-6, 44-й год. Третий разговор со Скифом

– Да как тут они вообще пролезали? Это что, вход такой? – высоченный Скиф, охнув, протиснулся под черной, с розовыми прожилками мраморной балкой. – Почему нормально нельзя зайти?

– Сам хорош, – отозвался Диноэл – он давно уже находился внутри. – Явился в парадном кожане с лисой и погонами. Вон, при всех крестах и дубовых листьях. Нагонишь ты на всех страху – ишь, даже в сапогах. Снаружи идти нельзя – нас там видно за милю. А отсюда даже тепловизором не возьмешь.

У обоих изо рта вырывался пар. В вертикальной щели меж двух вывернутых взрывом керамбетонных плит, растопыривших почерневшие ребра арматуры, несмотря на синюю морозную дымку, было далеко видно просевшее полотно хайвея, подвешенное на одуряющей высоте от земли и упирающееся в ворота дальнего, крошечного отсюда шлюза.

– Поторчим тут часик-другой, ты еще позавидуешь моей лисе, – проворчал Скиф. – Между прочим, я тут официально, это ты у нас вечный нелегал. Откуда они выйдут?

– Справа, и это хреново, потому что отсюда мы их сразу не увидим. А как увидим, наша задача – перебежать через это шоссе. Подойди-ка сюда. Смотри. Как помчимся, у тебя сразу будет соблазн нырнуть вон под ту галерею. Не делай этого, потому что там сто пудов завал, и в этом тупике тебя элементарно расстреляют. А вот дальше – видишь? – ниши, они ведут в коммуникационный тоннель, постарайся добежать хотя бы до первой, а лучше – до второй. В этой норе нам черт не брат, и прямая дорога до колонистов… если они еще живы.

– Нигде порядка нет, – с досадой сказал Скиф. – Конец войны, и что же? Два руководителя высшего ранга не находят себе лучшего занятия, как собственноручно отстреливать каких-то вахлаков. По-хорошему договориться было нельзя? Зачем надо было слушать этого долдона?

– Долдон, может, в чем-то и прав, – заметил Дин. – По крайней мере, все тут закончим и направимся к переселенцам с чистой совестью.

– Друг мой, еще в девятнадцатом веке некий господин Каренин сделал в этой области два очень здравых наблюдения. Первое: открыть сгоряча стрельбу – дело нехитрое, тут большого ума не надо, а лучше сначала хорошенько подумать… прежде чем браться за оружие. А второе – даже если до этого дошло, то не стоит превращать подобное выяснение отношений в балаган.

– Что меня в тебе всегда восхищало, – Диноэл, завернувшись в маскировочный плащ, пытался устроиться, как в кресле, между каким-то фигурным обломком и самой плитой, – так это способность философствовать в самых фантастических ситуациях.

– Рассудительность в экстремальные моменты – главное требование нашей профессии. Ты хоть осознаешь, какие перемены нас ожидают в ближайшем будущем? Через три-четыре месяца конец войны, до лета Кромвель не дотянет. А что это значит?

– Угу, угу, ты излагай, – доброжелательно предложил Дин, косясь в щель меж плитами. – Ты у нас профессор.

– Для таких вот дремучих слиперов и нужен профессор, – назидательно ответил Скиф. – А произойдет вот что – в наших руках окажется Стимфал, а это кардинально меняет ситуацию в Контакте. Как теперь известно, наше пространство свернуто в форме панциря улитки, и по нему можно двигаться вдоль, а можно и поперек.

Тут Скиф стащил перчатку и на инее, покрывавшем бетон, начертил три разного размера колбаски, лежащие друг на друге. Видимо, они изображали ту самую улитку.

– Земле сильно повезло. По отношению к этим проходам и каналам она лежит в глухом тупике.

Здесь Скиф изобразил на удивление правильный нолик.

– Выход из нашего тупика двойной – через Англию и Гестию, раньше я сказал бы «Гейру», но теперь, как ты понимаешь, это слово запретное.

Из нолика поднялся вертикальный знак равенства.

– А вот они уже выходят к Стимфалу, а Стимфал – это перекресток.

Над знаком равенства появился еще один нолик.

– Перекресток чего? Во-первых, Траверса. Траверс – это как минимум пятьдесят солнечных систем, там только богу ведомо, что творится, но это еще полбеды, там мы еще как-то ориентируемся. Главное, – тут Скиф постучал по инею выше второго нолика, – в двух шагах от Стимфала проходит сам генеральный кабель. Оттуда может пожаловать кто угодно и что угодно. Раньше наш тупик прикрывал Кромвель. Разумеется, он враг, но он волей-неволей нас защищал, у него была доктрина «человеку нужен человек», хоть он и понимает это слишком буквально, по всему хоть сколько-нибудь нечеловеческому палит из всех калибров. Во всех смыслах. Но меньше чем через полгода этого щита не станет, и плотность контактной диффузии выстрелит выше всякой крыши. В первую очередь попрут, естественно, военные технологии, ну и, само собой, мониторинг. Земной тупик окажется на семи ветрах. Наступает наш черед, друг мой. Времена КомКона и таких вот охотников за премиями, как ты, заканчиваются. Потребуется организация небывалой мощности, с проникновением во все структуры, с полномочиями, без иносказаний, объявлять войны и смещать правительства.

– С военной дисциплиной, – усмехнулся Диноэл.

– Военная дисциплина – это детские игрушки по сравнению с тем, что нам предстоит устроить.

– И какая же цель?

– Цель очень простая: я хочу, чтобы в критический момент, когда к нам нагрянут гости, было как можно меньше импровизаций. Чтобы мы заранее знали, кто, когда и с чем к нам придет.

– Знаешь, ты, по-моему, не навоевался. Мы тут еще с одной резней-свистопляской не разобрались, а ты уже затеваешь новую.

– Так-так. Ты еще скажи, что подобные суждения безнравственны.