Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

— И только попробуй дернуться, — угрожает он, слушая заполошный, испуганный ритм сердца. Алиса может сбросить его, бороться за свою свободу, но что-то внутри удерживает от применения физической силы…

— А если я захочу в туалет? — …а вот моральной — пожалуйста!

— Значит, отведу. Молчи. Спи, — коротко приказывает он. Клинт тоже умеет быть жестким.

После ночи злость не прошла, казалось, что она прочно угнездилась в сердце и с наступлением рассвета просто подняла голову. Хотелось драться. Хотелось вывести из себя Брюса и сцепиться с Халком, чтобы противник злее и мощнее. Хотелось просто боли, чтобы хоть что-нибудь чувствовать.

Это стало каким-то негласным соревнованием: стрелы и пули летели одновременно, пусть они и не ставили себе цели попасть аккурат в центр мишени, но снаряды попадали именно туда. Клинт искоса смотрел на мишень Роджерса, видимо, привык быть лучшим во всем, даже в такой малости как стрельба в тире. Когда патроны и стрелы закончились, они, не сговариваясь, сняли свои мишени и сравнили результаты.

— Куда они уехали? — неожиданно спросил Бартон, не отрываясь от рассматривания продырявленного листа.

— Не знаю. Наташа сказала, что это будет небольшая прогулка, но не думаю, что они вернутся раньше вечера.

— Хорошо.

Из тира ни один из них не уходит. Клинт проверяет стрелы, а Стив меняет обойму. Состязание продолжается. Они в чем-то похожи сейчас, в этом уж точно. Неуверенность сильных мужчин, их дрожащие от волнения и страха сердца, женщины, перекроившие их жизни. Пистолет дает отдачу, напрягаются мышцы, сухой щелчок затвора действует на нервы, будто метроном. Лук разделяет мир на две половины, а тетива будто визжит, отправляя стрелу в смертоносный полет. В стрельбе важна холодная голова, но когда бушует сердце, то разуму нет места.

Возможно, она ждет, что он отступится, поймет, что она не та, кто ему нужен. Ему нужен дом и хорошая жена, нужны дети. Разве может Наташа дать Стиву то, чего у самой никогда не было? Разве Ал, всю жизнь не ведавшая мира, привыкшая прятаться и сражаться, приносящая жертвы костлявой в балахоне, может остановиться, закрыть глаза ладонями и пожелать забыть о боли, отдаться любви Клинта без остатка? Черная Вдова должна оправдать своё имя, должна всегда оставаться одна, чтобы никто близкий ей не пострадал. Шутер умеет только уничтожать.

Клинт сходит с ума, когда думает о том, что Алиса может полюбить кого-то другого, может оставить его ради другого мужчины, моложе, удачливее, без тяжелого багажа неудач за спиной. Поэтому он против того, чтобы она покидала их по-своему уютный мир Башни, против того, чтобы она знакомилась с другими людьми. Это похоже на тиранию, и Клинт действительно не хочет, чтобы она чувствовала себя несвободной, это только подстегнет её бежать от ревнивого мужчины. Если Бартон заговорит об этом, то — он уверен — получит в ответ массу уверений, что такого никогда не произойдёт, Алиса будет обещать и клясться, что будет только с ним и никогда не оставит. И он будет верить. Странно было бы воспринимать серьёзно слова юной девушки, которая так мало видела в жизни хорошего. Даже после признания, после всего, он еще не уверен. Он знает, что придет время, когда придется ревновать и надеяться, что он еще достаточно привлекателен и нужен ей, чтобы она не думала уйти с кем-то другим. Придется и ему когда-нибудь доказывать, что он лучше, чем все эти молодые парни, что будут окружать её.

Капитан думает, что Наташа просто боится. Впервые кто-то полюбил её не потому, что она этого захотела, а потому что кто-то разглядел в ней что-то, что она сама не видит. Это не вписывается в её систему мира, мало кто любил её просто так. Год за годом, жизнь за жизнью она шла по одному и тому же сценарию. Её любили, потому что ей было это нужно. А сейчас все изменилось. Это как снять со старой красивой картины слой краски и увидеть под ним картину еще более прекрасную. Интересно, как она воспринимает их чувства? Что она об этом думает? И кто он для неё на самом деле? Сейчас, когда они произнесли слова о свадьбе вслух, стало ли это для неё такой же обыденностью, как раньше. Или она все же испугалась, что извечный сценарий изменился. Он должен справиться, у него просто нет выбора. Алиса дала ему надежду. Наташа наполнила его жизнью. Они обе — его семья, на которую он не рассчитывал, но которую так страстно желал.

Стив помнит слишком отчетливо ледяной плен, годы, текущие слишком медленно, и холод. Ему кажется, что когда самолет ударился о землю, то его разорвало, разметало на тысячу осколков. Люди из ЩИТ собрали лишь самые крупные куски и наскоро сшили его. А более мелкие части так и остались лежать во льдах Арктики, становясь в его теле огромными зияющими дырами. И он пялился в эту пустоту, пытался придумать, чем же её заполнить. Изматывал себя постоянными тренировками, тягостными мыслями, сожалениями. Прикрывал эту пустоту в себе звездно-полосатым щитом. Он привык к этому миру. Он хороший, иногда грязный, иногда пугающе быстрый и бурный, но хороший. Его больше не пугает что-либо, он уже встал на тот уровень, когда все новое воспринимается именно новым, а не тем, что все прекрасно знают, а ты нет. Конечно, много здесь идет с ним в противоречие, но это не страшно, идеального не существует, в этом он тоже не одинок. Наташа, да, он уже говорил, как изменилась его жизнь с её появлением. Позвольте ему добавить небольшую деталь: Наташа чем-то напоминала ему Пегги. Волнистыми волосами, решительностью, преданностью делу, своей пробивной силой и целеустремленностью… И верой в него.

Когда Клинт в последний раз напивался? Так чтобы вдрызг и ничего на утро не помнить? Давно, еще в бурной молодости, до ЩИТ и их изуверских тренировок. Его учили держать все под контролем всегда. Поэтому он не отключает мозги, не может, если он позволит себе так сделать, то его накрывает ощущением опасности. Зато когда общаешься с теми, кто так делать не может, то узнаешь очень много нового и не всегда приятного, но иногда нужного и полезного. У Ал очень нежная кожа, она отзывчива на ласки, но ожог на шее лучше не трогать — если прижаться к нему языком, то почувствуешь, как бьется её сердце. Это он узнал, когда они целовались после одной из «мстительных» миссий, одурманенные лекарствами. Но еще лучше прикасаться к ней на трезвую голову, изучать ладонями, губами, глазами, всем телом. Целовать, гладить, осторожно отодвигать границы дозволенного. Мягко отстранять её руки, когда неожиданно находишь шрам, целовать вокруг, шептать какая она красивая и буквально чувствовать губами, как она расслабляется. Она никогда не делала ничего для себя, всё, что она делала — она делала для других. Эгоизм наоборот. Если он попросит её, то она отдаст ему себя, но Клинту нужно, чтобы она сама захотела, иначе акт любви теряет весь смысл и превращается в насилие. Ей даже не нужно ничего для этого делать, говорить что-то, предлагать… Достаточно лишь ответить на немой призыв, посмотреть с горячей страстью в глазах, без страха и покорности.

Нет, это глупо. Алиса не виновата в том, что воскресла Барбара. Она лишь хочет помочь ему, чтобы он сам принял решение, опять не заботясь о её чувствах. Она считает, что её самолюбие не стоит его страданий. Глупая девочка. Нет, это он глупец, пытался взвалить на неё свои проблемы, решив, что будет проще обвинить её в своих проблемах с прошлым. Алиса все же отвечает за будущее. Будущее… Когда-то Бартон думал, что это будущее слишком далеко и для него никогда не настанет. Зато сейчас оно встало перед ним во всей своей красе и заставило думать. Девушка сражается за будущее, видит его отчетливо и ясно, это не что-то абстрактное, а вполне обозримое. Пусть оно будет не самым идеальным, но пусть люди не умирают в таких количествах, а роботы никогда не имеют собственного мышления, способного разрушить мир. Когда грянет война между мутантами и людьми, «Мстители» должны будут выбрать сторону, они не смогут остаться в вооруженном нейтралитете. Клинт не знает, что будет дальше, но он уверен, что ради её спокойствия пойдёт на все. Даже на то, чтобы увезти её дальше от Штатов и лгать, что все хорошо. Она пожертвовала слишком многим, заплатила всем за попытку что-то исправить.

Клинт чувствует, что успокаивается, злость в нем больше не клокочет, остается только легкая нервозность. К этому он уже привык, он всегда нервничает, когда долго не видит Ал, не знает где она сейчас и что с ней. Особенно сейчас, когда отпускать от себя совершенно не хочется.

— Клинт… Я хочу спросить, — несмело сказал второй человек в тире. — Точнее, я хочу поговорить, — Стив подошел ближе и внимательно на него посмотрел.

— Наташа, да? — понимающе кивает он. — Чем я могу тебе помочь?

— Кофе? — предлагает Стив, раскладывая пистолет.

— Кофе, — соглашается Бартон. Он уже отвык от чёрного, крепкого настоящего кофе, а не того, что он упрямо разводил по утрам сонной, ворчливой Ал. Запрет на кофе, запрет на алкоголь и никотин, запрет на все, что может вывести её из равновесия. Запрет на антидепрессанты, запрет на бессонницу и голод, запрет на все, что может её высосать изнутри. Вот только в голову ей не залезть, не узнать о чем она думает, именно там и находится эпицентр страданий и мыслей.