Чепель. Славное сердце

Время. Оно относительно. Если ты ребёнок, твоё время только начинается. Каждый день несёт тебе открытия, наполняя жизнь новым смыслом и новой силой. Воспоминаний об этом отрезке жизни — не перечесть. И время тогда растянуто, длинно, его очень много, и жизнь впереди с такой кучей времени кажеться безконечной. Если человек молод, здоров и силён, он научается управлять своими силами и своим временем, планировать свои дела, загадывать на будущее, быть может, справедливо полагая, что его время ещё долго будет идти так же понятно и предсказуемо. Постепенно время этого человека ускоряется и бежит всё быстрее. А сам человек удивляется и не сразу понимает, что это сам он делается другим, тратиться сила и мощь, и чем их меньше, тем и время летит быстрее. Если ты сделался стар, болен либо немощен, и жизни остаётся в тебе немного, то твоё время течёт иначе оно как бы невидно, события и люди проходят мимо, не оставляя следа, проходят годы, а ничего человек не заметил. Летит тогда время быстро. Летит время стрелой, пущенной умелой рукой. И в конце концов эта стрела долетит. Вопрос только, как встретишься ты с ней: догонит она тебя в спину или примешь её лицом.

Время для Вершко пропало, стало чёрного и красного цвета, потянулось как тягучий кисель. Стало стуком сердца. Стало отупляющей болью. Стало сдавленным отчаянным вздохом. И неизвестно, сколько его прошло… И всё вставала перед глазами сырая лесная земля, трава и своя правая рука, что судорожно тянет за эту траву… Удар… вкус крови… трава… и темнота… И ощущение, что важное, главное упущено… И темнота.

Вдруг подходит к Вершко прекрасная дева: волосы золотые, как солнце, глаза большие синие, как море, губы алые, как кораллы. Не понять то ли она дикарка, то ли богиня. За спиной у неё лук и стрелы, на поясе охотничий нож, одета в шкуры. Вспоминает Вершко, что, видимо, это Перуница-охотница, спутница Перуна. И, значит, пришла она его забрать из мира живых. Хорошо, что к Перуну заберёт, значит, неплохой он был воин…

Каким чудесным образом и где оказался Вершко, он бы ни за что сказать не смог. Как будто Чистилище. Пахнет и травами и очагом, и отблески огня вокруг. Перуница подаёт ему чашу с пахучим зельем: «Пей, Вершислав, тебе силы ещё понадобяться! Тебе ещё Белую Вежу надо защищать!». Пахучая, густая влага обжигает нутро. Подаёт ему Перуница четыре горошины, как будто жемчужных: сапфировую, изумрудную, рубиновую и золотую и говорит: «Будешь пить эти горошины, когда силы будут кончаться, Испытание тебе предстоит не шуточное. Если жив останешься, значит, настоящий богатырь. А кроме тебя этого Змея никто не сможет победить».

Полетел Вершко ввысь. В руке сжимает свой меч. Озирает землю вокруг — хорошо далеко видно — горы и моря дальние, леса и реки ближние. То в облако окунается и тогда дышать нечем, то на открытом солнце палит жар невыносимый, то в тучу дождевую-грозовую залетит, и леденит тогда сильный холод. Тяжело на небе жить. Человеку долго не вытерпеть. Видит Вершко, что наделил его Перун частью своей силы — руки светяться белым огнём, а из каждой прожилочки на мече свет блестит. И ждёт его неминуемое испытание, либо смерть, либо победа.

Надо спасать ему молодую девицу красавицу Живу, которую утащил в подземное царство, в кромешную тьму враг. И кроме него самого некому Живу спасти…

Вот и противник его — Змей выполз из-под железной рудой горы. У змея пасть огнём дышит, рога костяные, крылья огромные кожистые, лапы могучие, когти харалужные, на хвосте булава игольчатая, всё тело покрыто мелкими булатными чешуйками. Затопал Змей ногами, содрогнулась земля. Закричал Змей страшным рёвом звериным — облетели листья с деревьев на версту вокруг. Полетел Змей вверх навстречу Вершко.

Чувствует Вершко, от полёта по небу силы кончаются, проглотил сапфировую горошину. И засветился у него на груди сапфировый щит, как будто сапфировый сокол с неба на грудь упал, и крылья свои над ним простёр, и понёсся Змею навстречу. Стали биться на небе. Ударились грудью друг об друга так сильно, что на земле под ними трава выгорела. Вершко мечом рубит, Змей хвостом стегает, когтями рвёт, огнем палит. Засмеялся Змей страшным рёвом: «Это вся твоя сила могучий богатырь? Напрасно надеешься — не победить тебе меня!» И ударил Вершко харалужным когтем в грудь. Сапфировый щит у Вершко рассыпался мелкими каплями. Но Вершко изловчился и отрубил Змею харалужный коготь. Коготь в груди остался и болит и жгёт. Целый день бились, наступил вечер. Солнце стало на краю земли. Багровые тучи, багровые небеса. Теснит Змей богатыря с неба на землю.

Чувствует Вершко, кончаются силы. Проглотил изумрудную горшину. И засветился у него на груди изумрудный щит, как будто изумрудный сокол с неба на грудь упал, и крылья свои над ним простёр. Понёсся навстречу Змею. Стали биться на земле. Ударились грудью друг об друга так сильно, что вокруг них на поприще деревья полегли. Вершко мечом рубит, Змей хвостом стегает, когтями рвёт, огнем палит. Засмеялся Змей страшным рёвом: «Это вся твоя сила могучий богатырь? Я тебя сожру, а кости твои огнем спалю!» И ударил Вершко хвостом с игольчатой булавой в грудь. Изумрудный щит у Вершко рассыпался мелкими каплями. Очень больно Вершко, но он снова, пуще прежнего изловчился и отрубил Змею булаву с хвоста. Заревел Змей. «Ладно, говорит, богатырь. Давай передых. На час, а после снова биться будем!»

Улетел Змей к себе в подземное царство. А Вершко сел на землю. И рана ему болит, и всё тело ему ломит от страшной натуги. Подошла к нему прекрасная Перуница, спрашивает. «Одолеешь ли Змея Вершко?» «Одолеть можно — говорит Вершко, — только вот бы он огнём не дышал, а то уж больно жарко». Даёт ему Перуница снова целебный отвар. Выдернула змеев коготь из груди. Перевязывает его раны. Даёт ему тряпяной мешочек и говорит: «Попробуем вот этот порошок из мха-травы волшебной из чащобы сырой, надо бросить его Змею в пасть, он и не сможет огнём дышать».

Кончилось перемирие. Змей кличет Вершко. От рыка змеиного птицы с неба попадали. Выходит богатырь навстречу, перенёсся во владения змея, в подземное царство, аж дух захватило от скорости. Ночь в подземном царстве безлунная и беззвёздная. Дымы стоят смрадные, огни горят повсюду, ни одной души человеческой, ни зверя, ни птицы не видно.

Чувствует Вершко, что от перехода в змеево царство силы кончаются — проглотил рубиновую горошину. И засветился у него на груди рубиновый щит, как будто рубиновый сокол с неба на грудь упал, и крылья свои над ним простёр. Сошлись со Змеем заново. Стали биться под землёй. Вершко мечом рубит. Змей огнём палит, зубами грызёт, харалужными когтями разрывает. Ударились грудью так, что ближние горы обрушились. Засмеялся Змей, пуще прежнего: «Это вся твоя сила могучий богатырь? Я тебя в пыль сотру и по ветру развею!». Дыхнул Змей пламенем и рассыпался рубиновый щит мелкими брызгами. А Вершко изловчился и швырнул Змею в пасть мешочек со мхом-травою чащобною. И огонь больше из Змея не выходит.

Теснит Змей богатыря ко реке Смородине, на Калинов мост. Река Смородина гарью смердит, пучиться в ней не вода, а огненная лава, языки пламени вырываются между струй. Побеждает Змей. Это последний рубеж. За Калиновым мостом нет больше для Вершко жизни, станет он невидной тенью в сумерках великого леса, станет тусклым бликом в морской пучине, станет заплаткой тьмы на великом плаще ночи, исчезнет без следа, будто не был на свете богатырь. Ступил Вершко на мост — от подошвы дым пошёл. Проглотил Вершко золотую горошину. И засветился у него на груди щит из золотого света, как будто золотой сокол с неба на грудь упал, и крылья свои над ним простёр. Стали биться на Калиновом мосту. И бились всю ночь, и наступил рассвет в подземном царстве. Калинов мост раскалился, пуще прежнего, жгёт богатыря. Река смородина вся стала кровавого цвета. Набросился Змей на Вершко, обвил его хвостом и шевелиться не даёт, и душит. Последний щит золотой рассыпался мелкими брызгами. Чувствует Вершко, кончаются силы. И нет больше ни волшебных горошин, ни снадобий, и Перуница не идёт на помощь. И крикнул он тогда: «Отец мой, матушка, предки мои и пращуры дайте силы! Мне ещё домой вернуться надо, да нашу родину защитить!».

Ударила белая молния в Калинов мост, и стал он холоден. Дождь пролился в реку Смородину, и стала река дивного бело-голубого цвета. Воздух просвежел. Дышать стало легче. Руки у Вершко заново засияли белым огнём, а меч стал яркий, как солнечный столб. Ударил Змей богатыря в грудь так сильно, что должен был убить его. Но у Вершко на груди оказался белый щит, как будто белый сокол с неба на грудь упал, и крылья свои над ним простёр, и этот щит выдержал, и даже нисколько не треснул. Рванулся богатырь со всех сил и рассёк змея пополам.