Chercher l'amour… Тебя ищу

— Как ты общаешься со Святославом? — он тянет свою пачку, намеренно опустив голову и пряча от меня глаза.

— Я с ним не общаюсь, — сухо отвечаю.

— Позволь не поверить в это. Какие-то же соображения есть на этот счет? Кость…

— Я не общаюсь с ним, Алексей! — громче повторяю. — Зачем это, например? Мне от него ничего не надо. Впрочем, как и ему от меня. У него одна проблема — Игорь! Он четко дал понять, что желает видеться с сыном. Я на это повлиять не могу.

Увы, никак!

— Спокойно, мальчик.

— Мальчик? — а теперь, по-моему, я с половины оборота круто завожусь. — Я Вам не мальчик…

— По сравнению со мной. Чего ты распетушился?

— Я! — выговариваю четко, по словам. — С ним! Не! Общаюсь! И не собираюсь.

А по его глазам, да и не только, я читаю нескрываемое жалкое сочувствие. С чего бы? Мне это, повторюсь еще разок, не нужно.

— Прекратите это! — выставив ему под нос указательный палец, приказываю, размахивая им перед его лицом. — С меня хватит! Произвожу впечатление чем-то озабоченного мужика? Я не нуждаюсь в беседах, от которых мне вроде бы должно легчать. Я, блядь, особо и не напрягаюсь. Очень много дел, чтобы размениваться по пустякам. Тем более, что мы обговорили все с Юлей, пришли к единственно разумному решению…

— Усыновления не будет, да? — прикуривает сигарету, отшвыривая небрежно зажигалку, которая, как водомерка, подпрыгивает пару раз на укрытом скатертью столе. — Это было важно для тебя?

— И что? — с вызовом рычу. — Будет или не будет! Вам, блядь, какая разница?

— Я даю ему работу, Костя. Хочу, чтобы ты узнал об этом от меня.

Ох.еть! Пиздец! Е. ать!

— Повезло ему! Вы чуткий работодатель, внимательный, добрый и талантливый человек, — резко поднимаюсь, со скрежетом отодвигая стул. — Мне пора. Всего доброго, — обхожу стол, но торможу, стреноженный рукой Смирнова.

Он обхватывает мою кисть и больно сдавливает фаланги, ломая кости и выгибая хрупкие, почти песком заполненные пальцы.

— Прекрати это! Слышишь?

— Что именно?

— Злиться и ревновать. Изведешь себя и ее потеряешь.

— Не злюсь и, — сглатываю, но кашляю, потому как захлебываюсь собственной слюной, — не ревную, — и со слезами на глазах произношу. — Я не расстроен, не зол и не ревную. Я…

— Не жалей себя, Красов. Отцу бы не понравилось то, что ты с собой творишь.

— Всего доброго, Алексей! — безумным взглядом полосую маячащую передо мной метрах в трех-пяти входную дверь.

— Она любит тебя, Костя. Любит! Юлька живет с тобой, а он…

Никак не сдохнет! И война, и пули, и продолжительный плен его не берут. Почему он не погиб там, где должен был пропасть, заполучив в собственность братскую могилу? Разве не туда стремился, когда навсегда отваливал от моей жены?

— Привет, Костяника, — шепчет в ухо женский голос, а быстрые пальцы взъерошивают затылок, царапая ногтями кожу.

— Привет, Люлёк, — вполоборота стоящей за моей спиной говорю. — Когда ты появилась? Я не заметил. Видимо, задумался.

— Мечтаешь?

— Есть немного. Где сын?

— Нашел красивую девочку и попросил меня удалиться. Не смогла ему отказать. Он сейчас в песочнице невестушку обхаживает. Вон там! — она обходит лавочку, на которой я в ожидании вечерним уже не жарким солнцем наслаждаюсь. — Пасёт крошку, как маленький галантный кавалер. Смотри-смотри, — заливисто хохочет.

Действительно! Игорь крутится возле маленькой малышки, протягивает ей свою игрушку, практически пихает, просовывая ей в руки машинку с вывернутой наизнанку радионачинкой.

— Ей хана, да? — пырскаю и обнимаю за плечо подсаживающуюся ко мне жену.

— Кому? — резко отклонившись, изумленно спрашивает.

— Машинке, Юлька, машинке. А ты, видимо, подумала…

— Девочке хана! — откинув голову, громко выдыхает, прикрывая рот рукой. — Господи, Красов, а я ведь напряглась.

Не надо, моя любимая!

— Как ты? — губами прикасаюсь к приблизившемуся ко мне теплому виску.

— Все хорошо.

— Что врач сказал? — не сводя с мальчишки глаз, блуждаю носом по ее макушке.

— Я здорова и готова.

— Угу, — мычу и утыкаюсь носом в высоко подобранную и затянутую в какой-то взлохмаченный пучок копну.

— У меня овуляция, Красов.

— Когда? — прикрыв глаза, внимательно слушаю жену.

— Точную дату никто не скажет. У женской репродуктивной системы свои секреты. Нужно пробовать. Моя ленивая яйцеклетка выдвинулась навстречу твоим шустрым хвостатым ребятам.

— Услышал, женщина! — моргаю в знак согласия. — Секс без перерыва?

— Сегодня, например? — возится в попытках заглянуть в мои глаза.

— Как скажешь! — прикусываю тоненькую кожу, резцами задевая выпуклый, широкий, немного влажный лоб.

— Хочу ребенка, Красов!

— И я!

И я… И я, Люлёк!

Глава 7 Мои дети

Доволен?

Доволен!

«Доволен и… Что дальше, муж?» — набивший оскомину вопрос.

Думал ли я, что будет так? Догадывался о последствиях? Мог ли, осмеливался? Наивно полагал, что, казалось бы, правильное и благое намерение превратит спокойную размеренную жизнь семьи в бег на месте с ощутимым утяжелением?

— Доброе утро, чика, — провожу рукой по спине и талии жены, специально задевая ягодицы, пропускаю ребро ладони между разведенных стройных ног, упакованных в черные узкие джинсы. — Красиво и удобно, Жень. Мне очень нравится. А что у нас на завтрак?

— Недовольство и скандал, — толкается задом в попытках сбросить мой захват. — Убери! Кому сказала? Черт! Блин, Сережа! — в раковину отшвыривает большую ложку, оглашающую жутким звоном свою боль и негодование.

— Чикуита, ты…

— Да заткнись ты, ради Бога.

Даже так? Солнце только занялось, а «мы» уже не в духе.

— Без проблем.

Подхожу к окну, таращусь в теплую картину, вожу туда-сюда головой, всматриваюсь в живые силуэты, кружащие по периметру двора. Это, по всей видимости, хмурый Святослав и раздраженная Юла!

— Когда она приехала? Костя с ней? — не отводя от них глаза, наощупь выбираю какую-нибудь стеклотару, из которой мог бы с утреца ключевой воды испить. — Жень, где ребенок?

— Час назад, — бухтит жена. — Она за рулем, а Костя на работе, там какой-то многообещающий контракт, а Игорь… Сладкий отдыхает в детской. Юля сказала, что он ночью очень плохо спал. Господи! Да не трогай там ничего, пожалуйста. Сережа, расколотишь все к чертям собачьим.