Chercher l'amour… Тебя ищу

— А чулки на тебе есть, обворожительная прелестница? — прикрыв глаза, уже себе рисую пошло-влажную картину о том, чем можно было бы полакомиться, не отходя от обозначенного места, на котором мы сейчас стоим. — Трусики? Кружевная поворозочка, например? — укладываю ладони ей на бедра и двигаю вперед-назад. — Косточки, мяско, и теплое местечко, — свожу кисти внизу ее живота и, как улитка, неторопливо и размеренно, опускаю сцепку Юле между ног. — Что у нас по исподнему, жена?

— Платье сильно облегает, Красов, — она заваливается на меня, запрокидывает голову, уложив мне на плечо, поворачивается лицом к щеке и пробует на мелкий зуб границу моей скулы. — Если я надену нижнее белье, то буду очень глупо выглядеть…

— А если не наденешь, то глупо буду выглядеть я, — толкаюсь пахом в прогнувшуюся поясницу. — Так мы долго не протянем…

— А это надолго? Куда ты тянешь меня? Это ресторан?

— Угу.

— Напомни повод.

— С каких пор?

— Я забыла.

День рождения моей компании, день расширения, день успеха, день общения, день, когда все должности стираются и генеральный директор может встать на одну ступеньку с только начинающим трудовую деятельность молодым курьером, день, когда весь штат еще разок знакомится или просит прощения друг у друга за непростые моменты, с которыми столкнулся за календарный трудный год. Юля знает, она, конечно, в курсе дела, а спрашивает только для того, чтобы меня взбодрить и завести по полной.

— Не хочешь? Отказываешься от праздничного ужина? Игнорируешь интересы мужа? Мечтаешь дома отлежаться? — надавливаю на теплый треугольник, провожу немного дальше, натягиваю плательный подол. — Потом все будет, Красова. Постель и ласка. Как захочешь, исключительно по-твоему.

Или по-моему! Тут уж, как нам повезет.

— Обещаешь?

— Будет даже там, если ты, конечно, все позволишь. В перерывах между сменой блюд. Согласна? Убежден, что мы найдем, где уединиться. Место необычное. В наличии приватные комнаты на двоих. Там уютненько.

Тем более что к контурам и антуражу мы лично приложили руку. Заведение построено с нуля и по заказу, по моим эскизам, но в тесном взаимодействии с дизайнерами, оформителями и строителями, коих оказалось слишком много, но для успеха предприятия — все в точности и в пределах установленной плановым отделом квоты.

— Звучит похабно, милый.

— Похабно?

— Папик приводит девочку и за закрытыми портьерами ее берет. Без кружевных трусов и такого же бюстгальтера.

— Юля, Юля, Юля! Остановись, любимая. «Папик», «девочка», закрытые портьеры. Там есть несколько VIP-комнат, но это совершенно не означает, что все заведение носит статус дешевого борделя. Стало очень неуютно, женщина! — надуваю губы и обиженно квохчу. — Возьми свои слова назад. Быс-трень-ко!

— Я сразу предупреждаю, Красов, что ошиваться по злачным заведениям не приучена. Дошло, любимый? Может быть, я зря так элегантно одеваюсь? — целует в шею.

— Я знаю. И нет. Нет — ответ на твой второй вопрос. Вид шикарный, а платье роскошное, а начинка…

— Стало быть, это все обертка. А я — содержимое. Фантик ты забросишь после того, как разорвешь.

— Не выспалась? — поднимаю руку и под грудью обнимаю Юлю. — Бухтишь и производишь жуткие логические цепочки. Давай спокойнее. Добро?

— Наверное, стоит освежить информацию. Обновить контент? Между прочим, Красов, я спокойна. Как удав!

— Удавиха!

— Феминитивы в ход пошли?

— Чего-чего? — усмехаюсь.

— Секс будет, но, — высунув кончик языка, на моей коже изображает теплые и влажные рисунки, — не в туалете.

— Принято! — киваю, соглашаясь.

— Не в какой-нибудь забегаловке, где ты успеешь только расстегнуть ширинку, а я спустить чулки.

— Принято! — такое однозначно по душе и все, естественно, устраивает.

— Не за общим столом.

— Это еще как? — подаюсь к ней, наклоняю голову и придавливаю женскую макушку своим виском. — Обрисуй ситуацию. Здесь надо бы подумать.

— Не хочу даже представлять. Просто предупреждаю, чтобы ты не вздумал на что-то подобное намекать.

— За коленочку хоть можно будет подержаться? Погладить чашечку, расслабить эту женщину. Ты сильно напряжена. Все нормально? — щекой еложу по затянутым и поднятым наверх темным ароматным волосам.

— За талию, за коленку, за поясницу — можно. Я разрешаю, — игриво ойкаю, а Юля цокает, — успокойся уже, сластолюбец.

— Ладно, — лениво отвечаю. — Принято, Люлёк. А что насчет кабинок, совратительница?

— Сначала я оценю санитарную обстановку заведения. Что тебе, мужчина, легенький налет природы, то некоторым — непролазная грязь и жирный чернозем. Поэтому… Нет, наверное. Как представлю, сколько задниц побывало на тех столах в приватных кабинетиках за темно-красными портьерами, так сразу начинаю чесаться в самых нехороших местах. Это мерзко, милый.

— Тогда машина? — оставшийся, возможный и, по-видимому, один-единственный вариант на выезде с ухмылкой предлагаю. — Юль, ежели приспичит, но я не настаиваю.

— У-у-у-у…

Сомневается? Да как же так?

— Я отодвину кресло или перейдем на заднее сиденье.

— Не соблазняй, любимый. Я ведь могу подобное предложение принять.

— Отлично. Место застолбили. Теперь, пожалуйста, ответь на предыдущий вопрос.

— … — недоумение и недопонимание. Жена изображает идиотку, транслируя немую глухоту.

— Красова, тебя вызывает обеспокоенный муж. Прием-прием! Как слышно? — прихватываю женскую промежность почти сомкнувшимся ковшом.

— Отстань, — сжимает бедра, чем тут же останавливает мою руку.

— Спрашиваю, что у нас по бельишку? Рвать, аккуратно снимать или все будет пресно, сухо, без экспрессии?

— Там что, запланирован богатый званый ужин? — без энтузиазма выпрямляется, рассматривает нас, как пару, в зеркале и останавливает мои неласковые блуждания в районе женского сплетения, уложив свои кисти поверх моей одной.

— Обыкновенный, — встречаюсь с Юлей взглядом. — Что случилось?

— Сколько это мероприятие займет по времени? — перекрещивает наши пальцы.

— Ночевать будем дома. Что-то не так?

— Кость? — как будто из-за чего-то настораживается.

— На три-четыре часа. Никаких пьянок, гулянок, танцев до упаду. Вернее, кто желает — пожалуйста. Танцпол им в помощь. Мы с тобой отправимся на боковую. Старички должны в районе двадцати одного ноль ноль попасть в кровать. Плохо себя чувствуешь? — еще раз уточняю.

— Все хорошо, — настойчиво мне отвечает.

— В чем дело?

— Переживаю из-за сына. Немного, но ощутимо.

Даю молчанием понять, что терпеливо ожидаю объяснений, возможных и необходимых, и очень нужных для устранения имеющегося недопонимания, которое неконтролируемо растет и, по-видимому, перекрывая кислород, затягивает шею и уже нехило не дает дышать.