Черешни растут только парами
Шрифт:
Хенрик улыбнулся. Анна была именно в том возрасте, когда бутон распускается и превращается в цветок. Впервые за долгое время этот больной человек решил, что он хочет прожить достаточно долго, чтобы как можно дольше наслаждаться хотя бы созерцанием этого цветка. Он надеялся, что чудо, явившееся к нему в образе заботящейся о нем Анны, – это и есть исполнение самой заветной его мечты.
Прошел месяц, а Кароль Ржепецкий все еще не мог принять решение об опеке над Хенриком.
– Я не желаю, чтобы моя жена прислуживала какому-то мужчине.
– Кароль, людям вообще надо помогать. – Янина была тверда.
– Вот и помогай вообще. Почему конкретно ему? Помогай у нас
– Наш сын уже взрослый человек, Кароль.
– Да какой он взрослый – ведет себя как ребенок. И вообще: у тебя слишком много свободного времени, слишком много, нужно найти тебе занятие.
Янина сокрушенно качала головой. Боялась, что скоро у нее станет слишком много занятий. Она еще не говорила об этом мужу, но все больше и больше понимала это. Муж был прав. В такой ситуации она не могла помочь больному человеку. До нее доходили слухи, что девушка-портниха, Анна, поселилась на его вилле, но она не хотела верить в эти сплетни. Ну посудите сами: неужели найдется молодая девушка, которая захочет ухаживать за больным мужчиной? Разве что в расчете на его состояние? Но чтобы так просто продать себя? У Янины такое в голове не укладывалось. Ну-ну. Теперь она должна беспокоиться о своей семье, а не о чужих бедах. Тем более что беспокоиться было о чем: Кубы уже несколько дней не было дома. Она боялась, что ему уже ничто не поможет.
Куба Ржепецкий не просыхал уже две недели. Как только он узнал, что Анна, это воплощение невинности, скромности и добродетели, живет с богатым Хенриком, он начал топить свое горе в вине. А когда ты обаятельный молодой мужчина, когда ты в центре компании, достать выпивку, крепко бьющую в голову, не проблема. Поэтому она, выпивка, была у него каждый день. Пруды Стефанского стали его вторым домом. Правда, и здесь случались осечки: однажды даже Мюллерова дала ему от ворот поворот, когда он заплетающимся пьяным языком начал приставать к ней со своими комплиментами.
Куба скатился на самое дно. По крайней мере, так ему казалось. Но он ошибался, не подозревая, что существует еще второе дно, гораздо глубже первого.
Вскоре он попал и туда.
Хенрик Дворак чувствовал себя все лучше и лучше. Когда он предстал перед Анной гладко выбритый, в чистой одежде, удивленная девушка увидела перед собой мужчину в расцвете сил. Несколько измотанного болезнью, сильно изможденного, но все еще импозантного.
– Я бы не узнала вас, – сказала она, покраснев.
Хенрик улыбнулся. С тех пор как эта молодая особа появилась у него в доме, он почувствовал себя решительно лучше. Она заботилась о нем так, как никто и никогда о нем не заботился.
– Ты дала мне второе дыхание, силы, Анна.
– Это чудо, пан Хенрик. Я же говорила, что чудеса случаются.
Они случаются. Хенрик был уверен, что это правда. Только теперь он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, что пережил за прошлый месяц. Месяц, за который он, кажется, вернулся к жизни. Правда, к другой жизни – теперь был человек, который заботился о нем. До сих пор это ему приходилось беспокоиться о Кларе, заниматься делами фабрики. Он всегда сам принимал все решения и должен был всегда быть начеку. За этот месяц он наконец смог отдохнуть. В его жилище теперь порядок, а мухи, которые так ему докучали, исчезли.
Сначала Анна читала ему какой-то роман. О любви. Наверное, она нашла старую книгу, еще его матери. Неважно о чем – важно, что она каждый день садилась на стуле рядом с его кроватью, и он мог слышать, как иногда от волнения ее голос срывается, потому что любовь на страницах книги была красивой, хоть и драматичной. Потом, когда из соседней комнаты послышался стук швейной машинки, он еще раз взял этот
роман. «Это не доктор – это ты меня исцелила», – прочитал он и улыбнулся. Ему было хорошо. Кажется, впервые в жизни ему так хорошо. Его пронизывало какое-то чувство, которого он до сих пор не испытывал, но точно знал – оно связано с желанием преодолеть болезнь. Что это было? Любовь? Наверное, да. Любил ли он раньше? Нет. Клару ему выбрала семья. Он не протестовал. Такие были времена и такова была судьба. Анну он выбрал сам. Вернее, это она его нашла – грязным, запущенным и почти умирающим. Она не колеблясь помогла ему.Он встал с кровати и оделся. Пошел в другую комнату. Он наблюдал, как она сосредоточенно шила. Она слюнявила нитку, потом вдевала ее в иголку. Швейная машинка всегда была у него в доме. Ей не нужно было приносить свою. И на самом деле она переехала со всей швейной мастерской к нему. Но пока что принимала клиенток там же, где и раньше. Но, может быть, пришло время перемен?
– Панна Анна, – вдруг сказал он. – Вы прекрасно выглядите.
Девушка покраснела.
– И давно вы за мной наблюдаете? – Она поправила аккуратно заплетенную косу.
– Достаточно, чтобы быть в восторге от вас.
– Спасибо большое, но я не привыкла к комплиментам.
– А вы должны привыкать. Я буду часто их повторять. Вы как солнце осветили мою жизнь. И я просто надеюсь, что если благодаря вам я почти выздоровел, то вы не исчезнете из моей жизни так же внезапно, как появились.
Анна смутилась еще больше и ничего не ответила.
Хенрик улыбнулся. Может быть, не все еще потеряно.
Однажды Анна поняла, что Хенрик ей не безразличен. Она знала, что, решив поселиться у незнакомого мужчины, она многим рискует. Рискует своей репутацией, профессией. Возможно, клиентки больше не захотят шить у нее платья. Но одного она не ожидала – что переезд к Хенрику грозит и ей разбитым сердцем.
Она влюбилась в мужчину лет на двадцать старше ее, не вполне здорового, но которому с каждым днем становилось все лучше. Его щеки больше не были такими впалыми, лицо разгладилось, он чаще стал улыбаться. Как вообще такое возможно, что у нее получилось то, чего раньше не смогли сделать врачи? Ведь Хенрик на самом деле умирал.
Значит ли это, что, когда он полностью выздоровеет, ей придется возвращаться к себе, в пустой дом? И что она опять будет подвергаться приставаниям подвыпивших молодых людей, возвращающихся с танцевальных вечеринок? Здесь, у Хенрика, она чувствовала себя в безопасности. Она поселилась в маленькой комнатке наверху, окно которой выходило прямо в цветущий черешневый сад. Деревья отцветут, дадут плоды. Кто сделает из них вкусные компоты и заколдует в пахнущие ванилью пироги, если не она?
Впервые она подумала, что чудеса случаются, когда Хенрик сказал ей, что она прекрасно выглядит. Понятное дело, она всегда старалась выглядеть аккуратно, но не ожидала, что он это заметит.
Однако он заметил.
Сердце ее радостно запрыгало, а мир закружился и замелькал в глазах. Она как раз шила свадебное платье для дочери Мюллера. Настоящее произведение искусства. Захочет ли она сама когда-нибудь такое надеть? Неважно, каким будет платье, лишь бы любовь цвела, как те черешни за окном. И чтоб потом дала плод.
Она покраснела от одной только этой мысли. Не время думать о таких делах. Кончила дошивать оборку к юбке, заварила чай и пошла в комнату Хенрика. Он уже не лежал, а сидел в кресле. Читал книгу, которую она нашла в своем столе.
– Панна Анна, можно вам кое-что почитать? – спросил он.
– Конечно.
– Присядьте здесь, рядом со мной. – Он указал на кресло и стал читать ей отрывок, который читал уже много раз в одиночестве. Отрывок, над которым он размышлял неоднократно. Отрывок, который открыл ему глаза на любовь.