Через дно кружки

Такую же дверь пообещали сделать и на основной вход, но через день.

Ашот проверил еще пахнущую краской дверь, опробовал замки. Довольный работой, похвалил Кирилла.

– Ты уже совсем взрослым стал. Скоро полностью без нас сможешь обходиться.

Киришка обнял его, прижался, поцеловал в колючую щетину. И обоим стало ясно, что не в мастеровитости дело, не в возможности и способности принимать решения и выполнять их. Связывает их всех другое, даже не дружба. Просто они родные. Родные, близкие и это не придет и не уйдет. Это навсегда.

Было уже темно, когда вернулся Малолетка-Александр. Был он растерян и встревожен. Наскоро поел и уединился с Ашотом.

– Слушай, Ашот, – заговорил он, – не простое это дело – превратить золото в деньги. Особенно без потерь и в больших количествах. Боюсь, что в этом городишке может не получиться.

– Так сложно? – спросил Ашот.

Малолетка махнул рукой и начал рассказывать.

– В стране, по-моему, сделано все, чтобы нормальный человек не сдавал клад законным путем. Собственно, я не увидел этого самого законного пути. Такое впечатление, что закон писали люди, которые были категорически против того, чтобы граждане, нашедшие клад, сдавали его государству. Вот, сам смотри. – Александр начал загибать пальцы. – Во-первых, написано, что все, что ты нашел на своей земле или в своем доме, принадлежит тебе. Задекларируй, заплати тринадцать процентов. Это налог для физических лиц, и все становится законным. Вроде бы хорошо.

– Ну да, очень неплохо. Бери и владей. Делай что хочешь, – согласился Ашот.

– Но! – Малолетка загнул второй палец. – Тут же приписано, что культурные или исторические ценности нашедший обязан сдать государству и получить за это пятьдесят процентов от стоимости клада. Правда, налог в этом случае платить уже не надо.

– Выходит, разница в тридцать семь процентов. Ну не такая уж критическая, – Ашот пожал плечами. – А где и как это можно сделать?

– Вот! – Малолетка взвился. – Вот! В этом вся суть! Этого нигде не прописано. Получается, что ты сдаешь, например, в отделение милиции, а оттуда, мы знаем, как это делается, клад исчезает. А если даже не исчезает, то кто оценивает его стоимость, чтобы выплатить эти самые пятьдесят процентов. Когда и кто их выплачивает? Одни вопросы.

Малолетка, извините, Александр выпил воды и продолжил:

– Вроде бы написано, что оценивает эксперт. А кто такой этот эксперт и прочее, прочее. Сплошные неясности и неконкретности. Остаются одни вопросы. Даже если сдать клад в ментовку при свидетелях, по описи, все равно веры в то, что получишь свою половину никакой нету. Ну, просто нет у меня этой веры и все! Короче, любимой родине по фигу, если читать этот закон. Ей неохота связываться. Властям охота держать тебя на крючке. Поди разбери, что такое историческая или культурная ценность? Не прописано. Червонцы Николая II историческая ценность или нет? Один скажет, что их полно по стране ходит, а другой глазки закатит и заявит, что огромная историческая ценность, и ты, дорогой товарищ, если не отдал эти червонцы, то иди в кутузку. И правды в этом деле нам не найти! Остается одно: переплавить монеты в слиток и сдать по цене лома, например, в ломбард или каким-нибудь зубным протезистам. Тогда все будет шито-крыто.

– Жалко.

– Конечно, жалко, да еще и весьма невыгодно, – согласился Александр. – Если продать как лом, то за два килограмма получится около двух миллионов, ну, может, чуть больше. А если в монетах, то выйдет почти на треть больше. Есть разница? Есть.

– Но есть и риск.

– Вот и думай! Но с ломом тоже надо найти покупателя. Кто тебе выложит сразу такую сумму. Только бандиты, а с ними можно башки лишиться и ни гроша не получить.

– Вот! – встрепенулся Ашот. – Это ты точно подметил. Надо связаться с Гузом. С ним переговорить. Как он говорит, перетереть. Гуз мужик свой. Во-первых, молчун. Не сдаст. За свой процент выведет на кого надо, не сдаст и поможет.

На том и порешили. На следующий день Малолетка с Ашотом взяли несколько разных монет и уехали.

Гуз пропал из их городка лет семь назад, но они надеялись разузнать, где он, и найти, если тот, конечно, живой и не в очередной отсидке. Оказалось, что ехали почти зря. Гуз, как рассказали его дружки, стал большим человеком и давно обосновался в областном центре. Как его найти сказали, но под большим секретом.

Когда-то давным-давно в детстве семиклассник Валера Гуськов пришел в секцию тяжелой атлетики. В доме напротив. Секция эта была в подвале общаги ремонтного завода. Попросился. Тренер оказался добрым мужиком, взял. Здоровые молодые парни с завода поднимали штангу с огромными блинами. Клали ее на грудь, ловко подпрыгивали, и эта штанга оказывалась у них над головой. Потом со всего маху бросали груду металла на сколоченный специально для этого помост из толстых досок. Было это действо вроде бы и простым, но Валерку заворожило. Казалось, чего там – окунул руки в порошок с мелом, нагнулся, обхватил гриф, поднял, выжал, бросил. Делов-то! Но нет, так говорить может только невежда, ничего не смыслящий в этом тяжелейшем виде спорта. Тренер оказался хорошим, и дела у Валерки быстро пошли. Через год он стал чемпионом их городка среди юниоров. А потом тренер ушел. Секция распалась. Но крепкого парня заметили. Да и трудно было не заметить – уже тогда росту у Валерки было под два метра, а вес под девяносто килограммов. Заметили и пригласили заниматься боксом. И здесь у него пошло быстро. К выпускным школьным экзаменам был он кандидатом в мастера спорта и чемпионом области в своем возрасте. Так бы и шла его спортивная карьера в гору, и, кто знает, был бы он через несколько лет чемпионом Европы, а может, и мира, но на выпускном вечере, когда после школьных посиделок отправились гулять по городу, пристали к одноклассницам какие-то приблатненные юнцы, началась драка. Короче, пришиб Гуськов одного из них. Не до смерти, но на год колонии хватило. А через год вернулся уже не подающий спортивные надежды Валера Гуськов, а злой на белый свет Гуз, который там выжил и уяснил, как жить дальше. Как понял, так и начал. И скоро пошел назад за ограбление магазина. Потом еще. Много чего было, но молчун Гуз не рассказывал о себе. На зоне он уже не работал, не рвал жилы. И хотя для всех там жизнь не сахар, но он стал в той жизни своим. Знал все и вся, и его знали. С каждым разом стальные мышцы и воля крепли. Его боялись. С каждым годом все меньше оставалось Валеры и все больше становилось Гуза. Гуз никому не верил, никого в грош не ставил. Заматерел. Короче, стал авторитетом. За несколько лет до этого стал смотрящим. В областном центре.

Ашот и Малолетка долго петляли, но нашли место, где обитал Гуз. Когда увидели забор из длинных бетонных плит, стоящих на толстых бетонных блоках, а сверху плит в три ряда колючую проволоку, обрадовались. Поняли, что нашли, что Гуз здесь. Подъехали к воротам. Возле железной калитки кнопка. Позвонили. В ответ раздалось:

– Кто?

– Нам нужен Валерий Гуз.

– Кому Валерий, а кому Валерий Федорович Гуськов! Кто такие?

– Скажи, что Ашот с Малолеткой приехали. Да побыстрей! – Ашоту надоело переговариваться неизвестно с кем, и он начал злиться.

Было слышно, как тот, который пререкался с ними, ворчит, отодвигает стул или кресло, встает и идет докладывать. Через минуту раздался ор, мат и голос Гуза:

– Открывай, баран, немедля! Двигай ходулями! Это же мои давние кореша. Лучшие кенты!

Калитка открылась, и появились три здоровенных охранника в пятнистом камуфляже.

– Входите, – сказал, наверное, старший и впустил их. – Извините, но я должен вас обыскать на предмет оружия и прочего.

– Валяй! – согласился Ашот.

Потом провели в дом. Вообще-то это был не дом, а замок или даже крепость. На пороге их встречал Гуз. Рот у него расплылся до ушей. Огромные длиннющие руки развел в стороны, чтобы скорее обнять. Первым попал к нему Ашот. Хотя про крепкого, коренастого Ашота никогда и никто не говорил, что он мелок, но рядом с двухметровым Гузом казался худеньким пацаном. Малолетку Гуз поднял, прокрутил в воздухе и поставил на верхнюю ступеньку крыльца.

– Здорово, Ашот, здорово крестник! – басил Гуз. – Какими путями? Брателлы!

Гуз пропускал их вперед, а сам отдавал распоряжения, чтобы готовили еду и накрывали стол в столовой.

Гуз не очень изменился за последние годы, немного пополнел, ежик волос стал почти седым, да морщины изрисовали щеки. И еще, когда улыбался, то половина зубов была излишне белой и ровной, а другая половина золотой.

После первой радости от встречи Гуз спросил, как узнали, что он обитает здесь, как добрались, выспросил все про их бытие. Что вообще знают про его нынешнюю жизнь. Гуз говорил на смеси из блатных слов и обычных. Обычные, наверное, вставлял, чтобы его далекие от блатного мира гости понимали, о чем речь.

Ашот отвечал, Малолетка кивал, поддакивал. Оба видели, что Гуз соскучился по ним, рад видеть, что хотя и не особо дружили они, но выручали, помогали и едой, и ночлегом, и выпивкой, и прикрывали, как могли, в общем, были людьми из давней, другой его жизни, о которой, наверное, осталась добрая память, хотя бы потому, что был молод, полон сил и бесшабашен.

Когда наговорились, навспоминались про то, как появился Малолетка, как Гуз первым его увидел, какая самогонка на травах была у Ашота, как нашелся Киришка и Коляныч усыновил его, как обучали житейским премудростям, Гуз спросил: