Через Сибирь

Даже местное население считает эти громадные глыбы чуть ли не чудом и никак не может объяснить, откуда они тут взялись. Миддендорф пишет, что ниже Дудинки, не очень далеко от Енисея, лежит просто фантастических размеров камень, которому самоеды приносят жертвы, потому что, по их словам, «камень столь огромен, что никто, кроме Творца, не мог его принести в тундру». Это очень напоминает наши норвежские верования: все громадные камни в горах разбросаны великанами, или йотунами.

Прекрасное солнечное утро. Голубое ясное небо. Как же хорошо и почти жарко сидеть на солнышке на палубе парохода!

Почти незаметно по мере продвижения на юг по берегам прибавляется деревьев. Наконец показывается настоящий лес. Деревья, конечно, невысоки и довольно тоненькие, но это всё-таки лес из лиственницы и совсем небольшого количества ёлок. Встречаются и берёзки, но уже успели совершенно пожелтеть. Осень здесь начинается очень рано.

Лес, в который мы постепенно вплываем всё дальше и дальше, один из самых больших во всём мире. Он простирается от Енисея и до чернозёмной полосы и степей на юге, значительно южнее Байкала. То есть по прямой линии его протяжённость более 2000 километров с севера на юг. С запада на восток он идёт от Уральских гор до Тихого океана и Камчатки, то есть на протяжении 6000 километров. Сплошной лесной ковёр зовётся тайгой и прерывается лишь множеством широких и медленно несущих свои воды рек.

Что за бесконечные, однообразные, слегка холмистые равнины с низменными берегами рек и речушек! Вначале они совсем белёсые, лишь кое-где поросшие мхом и кустиками жидкой травы на дальнем севере и в тундре на востоке. Потом кое-где появляются ивовые заросли, которые сменяет смесь ивы с ольхой, а затем появляется низенький березняк. Чем дальше идёшь вверх по реке, тем гуще становится лес, но кругом всё то же однообразие природы. Однако в этой неизменности есть своя привлекательность. Мысли свободно парят на ровных широких долинах, и вслед за кочевниками хочется начать свободную и независимую жизнь на бескрайних просторах.

В тайге и тундре есть своя поэзия, свои тягучие мысли и свои светлые мечты, а круговорот жизни особенно заметен в прекрасной сибирской природе: это яркая зелень весенних и летних лесов, синь озёр и речных просторов, багрянец и золото осени, белоснежный саван зимы, залитый днём сверкающим золотом солнца, а ночью освещённый мерцающим сиянием луны, свирепые морозы и ужасающие бураны, сменяющиеся очередным пробуждением природы весной, журчащие под снежным покрывалом ручьи, прилёт птиц длинными вереницами с юга, тысячи и миллионы гусей, уток и куликов!

В девять вечера мы встаём на якорь в непроглядной тьме у села Султановского. На карте оно обозначено как Половинное, что, верно, означает середину пути между двумя пристанями.

В темноте я слышу шум леса, знакомый и привычный мне с детства. Господи, как будто я очутился дома! Вновь слышу я вечный шум леса…

Воскресенье, 7 сентября.

Всё дальше и дальше идём мы на юг. И вот уже на берегах видим мы пасущихся лошадей и коров, как будто мы вновь в далёкой родной Норвегии.

Лес всё так же состоит из лиственницы и ели, а кое-где желтеет березняк, хотя местами видны и пурпурные кроны осин, а кое-где и алые гроздья рябины. Кругом всё такие же ровные долины и крутые берега реки, однако по мере удаления от севера они становятся всё ниже и ниже. Восточный берег не более 20 метров высотой, а западный и того ниже. Лес нельзя сказать чтобы густой и высокий, но просто бесконечный по обе стороны реки.

Мы бросили якорь уже в полдевятого вечера у Сушкова (67°06' северной широты). В темноте сошли мы на берег поздороваться и поговорить с хозяевами единственного тут дома. Это оказалась одна из почтовых станций, расположенных вдоль Енисея. Дома оказалась только хозяйка с двумя старшими детьми и совсем маленькими карапузами. Мужчины отправились на рыбную ловлю.

Хозяева жили в двух больших комнатах с таким низким потолком, что разогнуться в полный рост не было никакой возможности. Однако имелась ещё и маленькая горенка, в которой, как нам с гордостью сказала мать семейства, останавливался местный священник, когда приезжал сюда раз в год.

Женщина была родом из Туруханска и далее своего родного города никогда и никуда не ездила. Он была неграмотной, как, впрочем, и её муж, что, как заметил Востротин, особенно удивительно для почтаря. Среди местных редко когда попадается человек, умеющий читать и писать. Лишь некоторые умеют считать — да и то только для того, чтобы можно было подсчитать улов рыбы и полученную за неё выручку. Хозяин дома, 27 лет от роду, родился тут, в Сушкове, здесь же когда-то жили его отец и дед.

Жила в доме ещё одна девушка, приехавшая с отцом и братом с Ангары, чтобы ловить рыбу летом, а зимой ходить на охоту. Её мать с младшими детьми осталась дома на Ангаре.

За провоз почты платило государство, и на станции было 20 почтовых ездовых оленей. Летом они паслись в лесу поблизости под присмотром работника-остяка. Кроме того, хозяева ещё держали двух коров и лошадь. А основной доход семье давали охота и рыбная ловля.

В лесу было полно всякой живности: глухари, тетерева, рябчики, зайцы (но вот прошлой зимой их совсем не было [69] ), дикие олени и лоси, не говоря уже о лисицах и песцах, а также довольно большого числа медведей. Пару дней назад неподалёку видели трёх или четверых косолапых. А вот волков было совсем мало.

69

Как я узнал позже, зайцев не было в тот год, как и белок. А за последние два года охота на белок вообще очень сократилась. Предполагают, что на них, как на наших леммингов, напал мор. (Примеч. авт.)

Уже перед нашим уходом девушка с Ангары отважилась попросить у нас лекарство, поскольку давно себя плохо чувствовала. Лорис-Меликов дал ей антипирин [70] и другие средства. С медицинской помощью здесь совсем туго. В округе должен был бы жить фельдшер, но вот врач был один на весь Туруханск и его окрестности, а это полтора миллиона квадратных вёрст (в четыре раза больше территории Норвегии). Поэтому и помощи от него не дождёшься. Доктору едва хватает сил и времени, чтобы вакцинировать часть здешнего населения.

70

Антипирин — болеутоляющее, жаропонижающее и противовоспалительное средство.

Несколько лет назад здесь была такая ужасная эпидемия оспы, что с ней никак не могли справиться. Тогда Красный Крест по просьбе сибирских депутатов Государственной думы послал сюда из Красноярска врачебную экспедицию, но в области уже началась весна, началось таяние снега, и врачи с трудом смогли выехать из Туруханска, но далеко в тундру так и не попали из-за распутицы. Однако они смогли проехать достаточно большое расстояние, чтобы понять: во всех встреченных ими на пути становищах в чумах лежали только трупы, а возле валялись погибшие олени, которым не удалось сорваться с привязи и убежать. Медицинская экспедиция обнаружила лишь несколько живых людей, да и то ужасном состоянии от голода и холода. Они были все в язвах. И сколько ещё таких трагедий происходит в бескрайней тундре!

Мы уже проехали область обитания самоедов и юраков и оказались на землях енисейских остяков и тунгусов. Здесь жили двое остяков. Один из них сидел у костерка в берестяном шалаше на берегу реки. Он совершенно не походил на азиата.

Когда мы вернулись на берег, чтобы отправиться на пароход, почтарь с другими рыбаками как раз высаживались из лодки. Они вернулись наконец с рыбалки. Улов их был небогат: несколько больших щук, но ужасно тощих и страшных на вид, с громадными головами и челюстями. Одна из щук была так велика, что была почти такого же «роста», как и мальчонка, вытаскивавший её на берег. Вместе с почтарём приехал и второй остяк. Нам очень хотелось на него посмотреть, и мы посветили спичкой. Судя по лицу, он был метисом — в его жилах явно текла русская кровь. Да и в других енисейских остяках намешано немало разной крови.