Черная черта

Лжепророк стал дышать глубже, но он очень слабо сопротивлялся.

Аскольд не терял ни минуты, он стягивал вниз весь его балахон.

– Не надо, не надо… – шептал лжепророк.

– Многие говорят, что ты дьявол, не признающий Бога. Но дьявол не может быть безбожником, – шептал ему в ухо сзади Аскольд.

Аскольд расстегнул свои брюки, вытащил наружу свой член, который уже не помещался внутри его одежды. Он взял руку Ешу, и попросил его подрачивать ему член.

Боже, Ешу боялся, но делал это…

– Прости его господи, прости…Он не знает, что делает…- шептал лжепророк.

Аскольд всунул два пальца в задний проход лжепророка, стал так ковыряться, пробиваться, зад того был влажным.

Аскольд с трудом сдерживал стоны, но попа Ешу была действительно прекрасна. Волосики равномерно покрывали его ягодицы. Аскольд был возбужден до предела, а Ешу уже почти не сопротивлялся.

Светленькая попка лжепророка сводила Аскольда с ума. Анус пророка был очень узким, но он слюной смазав головку, вошел в него, точнее в его зад.

Аскольд присел, облокотился спиной к стене, и начал усаживать пророка на свой член.

Он уже был не его партнером, он просто был его сучкой. Аскольд спереди мастурбировал его полустоячий член, сжимал его член, и просто трахал его в попу. Великолепная двойка!

Через некоторое время толчки стали еще сильнее, приглушенные стоны стали сильнее, и член Аскольда готов был уже взорваться.

И они оба вместе кончили. На руку Аскольда лился нектар Ешу, а с попы его сперма Аскольда.

Обессиленный пророк остался на нем с поникшей головой с терновым венком.

Спустя время с темницы вышел Аскольд. Он пересек улицу, и под оливковым деревом он заметил тень молодого парня.

– Здравствуй Аскольд, – тень заговорила.

– А, Беназ!…Все нормально, скажи своему дяде Иуде, что жрецы могут спать спокойно. Всех не догонят.

…

Теодор торопился в атомное кафе, там сидели величайшие физики современности.

За ядерным столом стояли сахарные колбы, мясные шнуры, хлебные провода, сырные молекулы.

За оптическим круглым столом сидели великие умы, классики науки:

Эйнштейн, Нильс Бор, Макс Планк, Энрико Ферми, Людвиг Больцман,

Исаак Ньютон, Лев Ландау, Эрвин Шредингер, Резерфорд.

Теодор присел к столу, оказавшись сбоку от Ньютона, который держал в руках спектральную вилку, пытался насадить на нее хроматическую рыбу.

На столе стояла телеобъективная дичь в апельсине, рядом производная утиная грудь с соусом. Электромагнитный бульон из дичи с электродвижущимися грибами и магнитными яйцами. Чуть дальше посредине стола геоцентрический салат из языка с холастической клубникой.

Отварной лосось с гравитационным икорным соусом. Пропорциональные телячьи рулеты с эквивалентным изюмом. А во взаимоисключающем графине булькало красное вино.

– Давайте выпьем, друзья! – гаркнул Нильс Бор, подняв свой асферический бокал с поляризационным вином.

– Давай! – поддержал его Резерфорд.

Все подняли свои фиолетовые бокалы, выпили, закусили, проглотили.

Теодор с минуту наблюдал за физиками, потом не выдержав, тихо обратился к Ньютону:

– Исаак, скажите, в чем смысл жизни?

Ньютон перекосился, поглядел на него фотоэмульсионными глазами.

– А на хрена вам это нужно, сэр? – спросив, Ньютон откинул назад свою диафрагменную голову.

– Просто, господин Ньютон, просто…- поробел Теодор.

– Знаете сэр, в чем смысл жизни? Его почему то никто не видит.

Смысл в том, чтобы не умереть. Да, да! Не умереть! Жизнь дана тому, кто точно и четко следует законам космологии, а по ее закону человек бессмертен. Поняли?

– Господин Ньютон, раз уж вы мне это объяснили, тогда позвольте попросить у вас об одном одолжении.

– Извольте, сэр.

– Отсосите у меня, господин Ньютон, прошу вас, отсосите.

– Прямо здесь?

– Ну да, – после этих слов Теодор нажал на кнопку в своем боку, и по залу пошли световые волны, после чего Теодор достал из брюк огромный член с искривленной поверхностью.

– Но он не поместиться у меня во рту, сэр, – удивился Ньютон, постучав монохроматическими зрачками. – Нет, нет, вы это…сэр…предложите это Эйнштейну, он это любит.

– Да?

– Голову кладу, – параллактически перекрестился.

Теодор подошел к Эйнштейну, выставляя свой огромный член размером в 40 см, радиусом в 14 см.

Резерфорд искоса из под однообъективных очков глядел на его член.

Ландау также заметил голого Теодора, и громко крикнул:

– Ну ты надрался, парень! Охо – хо – хо! – заржал он своим светосиловым басом.

Эйнштейн о чем громко и долго говорил, размахивал сферическими руками.

– Мистер Эйнштейн, пошли в другую комнату, у меня к вам деликатное дело, – попросил его Теодор, нагнувшись к его уху.

Эйнштейн сначала поглядел на его член, перевел глаза на него, и сказав 'а это интересно', встал и последовал за Теодором в соседнюю комнату.

Комната была полутемная, со своим фокальным столом, который был сервирован изысканно.

На столе стояли тарелки, в них тосты с печеночным паштетом и грушами, фритированные яйца с соусом, корзиночки со спаржей.

Изысканный мусс из осетрины, суфле из сыра, свиная шейка в желе, турецкий рисовый суп, жаркое из телятины с перцем, бараньи медальоны с томатами в сыре, в бокалах плескалась русская водка 'Как дам!'.

Теодор подошел к Эйнштейну все ближе и ближе со своим возбужденным громадным пенисом. Эйнштейн попятился назад, и уткнулся анусом в ростбиф с йоркширским пудингом.

Теодор возбудился окончательно, Эйнштейн также возбуждался, встал на четвереньки, приготовился. Теодор подошел сзади и всунул свой пенис ему в попу.

Эйнштейн уткнулся лицом в апельсиновый крем, руками расталкивая бокалы и тарелки. Ему было больно, потому что у Теодора член был с металлической обшивкой без смазки, и он вошел в него с трудом.