Черная Пасть

– Туда смотрите!

– А-а!
– игриво заулыбался пришелец.
– Куча камней и медная звезда! На эту жестянку надо смотреть? Пожалуйста, я с удовольстивем... Могу для фотокадра! Эти несуразные камни не очень портят рельеф. Экзотичный пейзаж. О, Азия!

Фалалей не оскорбительно, но властно повелевал:

– Посмотри и запомни это место! Другим там расскажи. Не так смотришь. Прямей и шире смотри!..

– Отчетливо вижу и без очков серую кучу. Натуральные камни, а ля булыжники!..

– Могила.

Пришелец с тихим испугом, уже по-другому взглянул на одинокий, гордый холмик, машинально снял шляпу и спрятал ее за спиной.

– О, жалкая могилка! Это всегда трогательно. Рядом с могилой забываешь о пустяках и обидах.

– Вечная могила. Навсегда она свежая. И памятливая: около нее ничего не позабудешь!..

В руках экскурсанта сверкнул фотоаппарат.

– О, романтика Азии! Утопленник или от змеи?..

– Разные тут... Их много: и заморенных, и тифозных, и утопших, и засохших!.. Еще не все отыскались. По косточкам собираем и храним. Братская могила..

– О, я слышал про этих гордецов, которые без кушанья, без всякого багажа и воды остались на необитаемом острове Кара-Ада. Никто не просил пощады и еды!..

– Смотри. Здесь видны и интервентов следы... На этом змеином острове народных борцов погубили. Каждый камень здесь - мститель. Камни не умирают. В них остался их огонь, - Кийко дал волю словам и тут же умерил пыл.

– О, революция - плохая драма. Стреляют - все, и без холостых патронов! Она нашла даже этот змеиный островок. Лучше без революций... Надо тихо. Ты согласен, хозяин гондолы?

Пренебрежение и даже брезгливость к могильным камням, подленькое смакование какой-то сомнительной независимости и безверия у этого холеного красавчика были противны.

– Идите к могиле, - пригласил Фалалей торташа.-Иногда там слышны голоса... Приготовьтесь. Всякое бывает!

– Химера. Я убежденный материалист. Люблю диалектику, хотя и принадлежу, как вы говорите, к миру капиталистов. Надо уходить отсюда. Оставим в этой могиле политику!.. Ведь я не столько представитель торговой фирмы, сколько турист. О, у вас очень уважают и берегут интуристов. Многое им показывают. Вы сильные. Вам можно... Но у меня спрос скромный. Я любитель природы, экзотики. Ведите, гондольер, туда, где можно отдохнуть и где есть редкий, красивый вид!..

Не знал и не догадывался Фалалей Кийко, что про него говорил иностранцу Завидный, но уже начинал понимать, что этот обременительный экскурсант не очень-то ему доверяет, испытывает и мучает утонченными уловками. Отыскивая поудобнее спуск к небольшой лагуне, турист с коммерческими поручениями снова напал на Фалалея с дознаниями, но теперь иного - сердечного порядка.

– У вас должна быть большая семья, гондольер? Задумчив и осторожен человек, который кормит много детей,- ни с того, ни с сего вздумал он сочувствовать многосемейным, к которым причислил и одинокого Фалалея.
– Своя гондола - хорошо, но нужен еще бизнес!..

– Нет нужды!
– хотел отнекнуться Фалалей.

– О, вы гордый аскет! Женоненавистник... Так у вас говорят? Вы их боитесь? О, зачем опасения!.. С ними надо тонко уметь... Помогает!

Фалалей остановился, широко расставил кривоватые ноги в кирзовых сапожищах и поиграл кончиком ремешка.

– Отгадали. Премного побаиваюсь их... Все какие-то жидковатые попадаются. На том и овдовел... Так что я против них во какой зуб имею!..

И тут, наконец-то, Фалалей угодил иностранцу как истинный гид. От удовольствия торгаш с икотой засмеялся и причмокнул, потерев ладони о согнутые коленки.

– О, вы есть великолепный оперный гондольер! Зачем у вас не гитара ловкого Фигаро, а фонарь Диогена?..

– Эх, опера, туды ее в качель!.. И без гондолов мне тоже, а фонарь нужен, чтоб всякую мошкару привлекать на свет! По ночам-то одному скучно, - отшутился Фалалей, поглядывая на укороченные тени скал.

– Солнце скоро подойдет к обеду. Пора. В срок вас доставить обратно наказывали.

– Спешить надо медленно!

Остановились. Прислушались. В камнях что-то цикало, тонко позванивало, и могло показаться, что это змейки оттачивали и пробовали свои жала. Осторожно ступая, вышли на карниз скального обрыва и спустились с него на солнечную проталину с овальными выпуклостями, грузными, застывшими, напоминавшими наплывы вулканической лавы. Между буграми извивались трещины с мшистой оторочкой. На лобастой поверхности было скользко, не за что ухватиться при падении. Балансируя, торгагент хотел перешагнуть через трещину и замер. Откуда ни возьмись, на площадку вихрем выскочила серая, рослая овчарка. Без лая, с выставленными вперед ушами и острым клыком она метнулась под ноги, и не успел торгаш опомниться, как овчарка выдернула из-под камня толстую гадюку, одним махом разорвав ее надвое... Отброшенные в разные стороны половинки извивались, подпрыгивали, ища друг друга, чтобы соединиться. Голова шипела, поднималась стоймя и пялила еще живые и уже мертвые глазищи...

– Найда!
– крикнул Фалалей.
– Ко мне, Найда! Собака, не обращая внимания на окрик, рыскала меж камней с низко опущенной мордой, делала круги, петляла.

– Майна... Вира!
– бакенщик попытался взять лягавую морскими командами.
– Вира!.. Назад, Найда!
– Кийко боялся, как бы серая, с черным ремнем на спине, здоровущая овчарка не набросилась на чужака. Тогда, наверняка, не избежать международного скандала.

Сам иностранец старался помочь бакенщику избежать ненужной скандальности. Он наклонился, присел и принялся тоже отдавать команды, но не собаке, а Фалалею.

– Фас... фас! Именно так командуйте ей!.. Тубо... апорт...- с перепугу торгагент, видимо, тоже что-то путал, заикался и мешал слова.
– Зовите ее, чтобы удалилась!.. Персона нон грата! Цыц!..

– Найда, дуреха, выдеру!
– нашел-таки Фалалей верные для нее слова.

Собака подбежала, осмотрела, обнюхала обоих и отошла в сторонку, продолжая наблюдать за чужаком и за ползучими гадами. Умная Найда была настороже, но не выказывала открытой враждебности или злонамеренности, прохаживалась в сторонке и косила глазом за камень, голый и круглый, как шар.

– Охрана маяка?
– отдышавшись от испуга и резких движений, спросил турист напрямик.

– Какая там охрана!
– ответил почему-то гнусаво Фалалей.-Прибежала дворняга... Охотится наша Найда не за шпионами, а за ужами. Заметили? Свой приемчик выработала. На две половиночки делит гадючье тельце; туда головка, а сюда - хвостик... Не буду врать, чужих людей Найда тоже примечает, особенно когда с дороги сбиваются.

– Змеи. Могила. Ищейки... Очень густо!.. Другой охраны на Кара-Ада и не надо, - заключил со скрытой озлобленностью торгаш.

Прищелкнув пальцами над головой, он подал знак своему гиду, чтобы двигаться и побыстрее уйти от клыкастого конвоя. Ему удалось сделать всего несколько шагов в сторону моря, далеко он не ушел. Невесть откуда выскочила вторая собака, поменьше первой и не такая породистая, но куда более свирепая, с черным мурлом и белыми кустистыми бровями. Рыча и двигая складками на шее, пес остановился и начал, не спеша, перекладывать примой, твердый хвост из стороны в сторону, словно отсчитывая минуты, оставшиеся людям на раздумье и на прощанье с солнцем...