Черная радуга
Шрифт:
— Дежурю на вахте, вижу, дерутся, ну, я — разнимать!
Опомнился и Абазов.
— Значит, иду по зоне, — он кивнул на Углова. — Гляжу, волокет дверь. Спрашиваю, куда — он драться.
Костенко повернулся к Семену.
— Что скажете, прораб?
Семен угрюмо нахмурился.
— Ничего не скажу.
«Что толку говорить? — подумал он. — Теперь что хочешь говори. Их двое, я один. Они прапорщики, я лечащийся. Ясно, кого обвинят».
И зло плеснуло в голову: «Так мне и надо, дураку. У щук всегда караси за все в ответе. Пропади она пропадом, эта дверь. Теперь начнут крутить. Хорошо,
Однако Костенко был стреляным воробьем, чтобы можно было легко провести его на мякине. Он остро глянул на подчиненных, кивнул на приоткрытые ворота главного входа:
— Это что? Тоже прораб открыл?
Никак не ожидавший такого вопроса, вахтер сразу начал заикаться.
— Это случайно… это не знаю как… да вот, Абазов велел… — лепетал он.
Костенко покивал головой.
— Один случайно ворота открыл, другой к ним нечаянно краденую дверь подтащил, третьему за здорово живешь морду набили… — морщась, выговорил капитан. — Не слишком ли много случайностей? С вами ведь уже была аналогичная случайность в прошлом году, — обратился Костенко к Абазову. — Кажется, тогда клялись, что ошиблись в первый и последний раз?
— Углов! — рявкнул капитан. — Кто дверь припер?
Углов безразлично кивнул на Абазова.
— Сам?
— Шныря моего заставил, — объяснил Семен. — С чаем у склада припутал, ну и…
Костенко шагнул к прапорщику.
— Да ты знаешь, что с людей и за меньшее перед строем погоны срывали?!
— Кому вы верите, товарищ капитан? — как перепуганный заяц, заверещал Абазов. — Мало ли что он говорит? Это же алкаш.
— Молчать! — крикнул Костенко. — Ни звука больше.
Он дернул плечом.
— Дежурный, закрыть ворота!
Абазовского родственника как ветром сдуло с опасного места. Заскрежетало железо ворот.
— А вас, а с вами… — Костенко задохнулся.
— Товарищ капитан! — червем скрутился Абазов. — Простите! Попутало! Сам не пойму, как вышло. Затемнение накатило. Товарищ капитан! Четверо ведь у меня, четверо! — По лицу прапорщика побежали крупные капли пота. — Образование восемь классов, специальности никакой. Если не пощадите, куда же я денусь? Товарищ капитан! — отчаянно выкрикнул он. — Как же мне теперь?!
Углов отвернулся. «Ну и заварил я кашу!»
Костенко погонял тугие желваки за скулами.
— Берите дверь, — приказал он прапорщику.
Абазов застыл с открытым ртом.
— Как — берите? — пробормотал он, ничего не понимая.
— Ключи от склада при вас, Углов? — спросил Костенко.
Семен утвердительно хлопнул по карману.
— Помогите Абазову поднять дверь, — жестко сказал капитан. — На спину ему помогите взвалить.
Ничего не соображающий Абазов машинально ухватился за дверь. Углов помог ему взвалить на загробу тяжелое сосновое полотнище.
— Вперед, — скомандовал капитан. — К складу.
Абазов шагнул и пошатнулся. Семен кинулся поддержать. Костенко цыкнул на него.
— Не тронь! Иди открывай склад. Сам донесет.
Процессия гуськом двинулась в обратный путь. Впереди шел Семен, за ним — согнувшийся под тяжестью деревянной коробки Абазов, третьим, прямой, как столб, вышагивал капитан.
Когда подошли к складу, Семен облегченно вздохнул. Всю дорогу он молил бога только
об одном — чтоб никого не встретить по пути. Углов отомкнул замок. Абазов втащил дверь и прислонил ее к стене. Пока Семен возился с ключами, в стороне опять возник разговор.— Не губите, товарищ капитан, — шепотом умолял дежурного Абазов. — Одно ваше слово… Не губите…
Костенко угрюмо молчал.
— Не губите…
Капитан шагнул вперед, схватил прапорщика за грудки.
— Не тебя жалею! — крикнул он в обезумевшее от страха лицо. — Не тебя, гадина, из-за которой на каждого из нас тысячу раз теперь любой лечащийся пальцем показать может — мол, они все такие! Не тебя — детей твоих жалею! Ведь тебя под суд отдавать надо, а им каково будет жизнь с отцом-вором начинать?!
— Не губите… — простонал Абазов.
— Завтра же заявление об увольнении к начальнику на стол положишь, — тряхнул его Костенко. — Чтоб к обеду и духу твоего в профилактории не было! Я с дежурства не уйду, пока приказ подписан не будет.
— Спасибо, спасибо, — кланяясь, лепетал Абазов. — Вы святой человек, товарищ капитан, святой человек. Я напишу заявление, сейчас же напишу.
Костенко отвернулся.
— Принесете мне в дежурку. Идите.
Абазов, продолжая шептать слова благодарности, пропал в темноте. Углов молча переминался у запертой двери склада. Костенко подошел к нему.
— Герой нашелся, — сказал он. — В драку полез. Почему в дежурку не позвонил, почему меня не вызвал?
Углов пожал плечами:
— Закладывать… еще чего не хватало… Мы и сами бы разобрались. Я все равно не дал бы вытащить.
— Закладывать… — передразнил он Семена. — Закладывают воры друг друга. Ты что, вор?
— Ну что вы!
— То-то и оно. Службы не знаешь, устава не помнишь. Увидел, крадут — доложи старшему по команде! Потом пресекай.
Углов смешался.
— При чем тут устав? — пробормотал он. — Я в прапорщиках не служу.
Капитан не дал ему закончить.
— Все мы служим! — резко оборвал он. — Все честные люди — служим. Только каждый на своем месте. И устав я не тот имею в виду, что ты в армии вызубрил, а всеобщий устав, устав, который совестью называется! — Он помолчал. — Вообще-то ты, Углов, молодец. Эту ночь в своей памяти накрепко запиши. Она для тебя многозначащая.
Костенко задумался и выговорил, словно для себя.
— А может быть, и не только для тебя…
И опять закрутились и полетели дни, похожие один на другой. Углов, спеша по делам, задержался на минуту у щита объявлений. Щит черной и красной красками решительно призывал его к четырем часам пополудни в клуб профилактория.
После обеда в клубе провожали лечащихся, покидающих профилакторий. Часть уходящих выслужила весь свой срок, часть — выслужила часть срока, остаток сократила образцовая, без дураков, работа и отсутствие проколов в поведении.
Углов хотел было увильнуть от обязаловки. Ну чего зря время терять? И так было известно, кто что скажет. Уходившие, они ведь только телом были на собрании, только внешностью, а нутром уже известно где — далеко-далеко, за зоной!
Семен знал: им сейчас что хочешь лепи, всю «лапшу» они уже берут вполуха, за ворота быстрее бы, за ворота!