Черная река

– Джеван! – Айюкэс приподнял голову, выглядывая знакомое лицо. – Кто видел Джевана?

Одна из «лис» выбралась из тени и спустилась на одну ступеньку. Её взгляд был пристальным и колючим.

– Это я, Хольскен, - Айюкэс привстал на хвосте. – Этим двоим нужна помощь. Они отравились ветром с реки…

Фрисс открыл было рот, но ничего не смог сказать – закашлялся и махнул рукой. Джеван на миг прикрыл глаза и жестом подозвал пришельцев к себе. Поднявшись на пару ступеней, они оказались в тенистой прохладной комнате, где пахло дикими травами, смолой и топлёным жиром.

– Я ничем не отравилась, - поспешила заверить Кесса, присаживаясь в уголок. – А вот Речник Фриссгейн очень болен из-за едких испарений. Правда, что вы продаёте целебные зелья?

– Да, так и есть, - кивнул Джеван и взял Речника за руку. Он осторожно ощупал запястье и снова кивнул.

– Вижу, что тебе плохо, Фриссгейн. У какой реки ты гулял, и как долго?

– Ехал по междуречью, провёл пару ночей в белесковых лугах, - угрюмо ответил Речник. Трёхпалая лапа Джевана потрогала его шею, на миг хеск прикоснулся к груди человека и прикрыл глаза, к чему-то прислушиваясь.

– Значит, и Хротомис, и Геланг повлияли на тебя в равной мере, - размеренно проговорил он. – Вдохни поглубже, Фриссгейн. Хорошо, теперь выдохни. Не пугайся, я нюхаю твоё дыхание. Туман глубоко в тебе засел и многое повредил. Вот, пожуй эти лепестки, а потом сплюнь в чашку. Вкус неприятный, но скоро выветрится…

Несколько розоватых лепестков он протянул и Кессе.

– Вы путешествуете вместе, - сказал он, прикасаясь к её запястью. – Хоть ты позаботилась о защите, но печать давно стёрлась. Ты не так сильно отравлена, но некоторые признаки болезни есть и у тебя. Пожуй лепестки…

Понюхав содержимое чаши, Джеван откинул завесу и открыл дверцы множества маленьких стенных ниш. Запах трав стал острее.

– Попробуем старое средство, - пробормотал он, снимая с полки склянку с густой зеленоватой жижей и закупоренный кувшинчик. Мимоходом он отщипнул несколько листьев и соцветий от свисающих с верхней полки связок с травами и присел на лавку у окна, поставив склянку на подоконник. Мелко истолчённые травинки посыпались в склянку. Фрисс глубоко вздохнул и потрогал горло.

– Как будто легче стало дышать, - прошептал он, тронув Кессу за руку. Она обрадованно закивала.

– Хорошая весть, - серьёзно сказал Джеван, протягивая Речнику склянку с готовым зельем. Она окрасилась в болотный цвет и сгустилась, и в тяжёлой жиже плавали лепестки и травинки.

– Такую смесь мы называем «асагна», - пояснил он. – Капай на горячий камень и дыши испарениями, и скоро яд перестанет тебя жечь. Заглянешь завтра к вечеру, если лучше не станет – попробуешь другие средства, но это обычно действует. И ещё надо бы проверить, сколько яда у вас обоих в крови.

– Спасибо тебе, Джеван, - сказал Фрисс, на миг задержал дыхание и судорожно сглотнул, и потянулся к дорожной суме. – А как ты это проверишь?

Хеск искал что-то в связках трав и лишь отмахнулся от протянутых ему денег.

– Не торопись, завтра заплатишь… Где там эти клочки… Вот они! Хватит двух-трёх капель крови – я по ней разберусь, сильно ли вы отравлены…

Он дал Фриссу палочки, обмотанные длинным красноватым пухом. Кесса растерянно мигнула.

– Дай-ка мне ножик, - попросил Речник. – Нет, тот, что покороче… Да, такой сгодится.

Он прикоснулся лезвием к руке, слегка нажал и одобрительно хмыкнул, подставляя моток волокон под капающую кровь.

– Теперь ты, - Речник вернул нож Кессе, и она посмотрела на лезвие, на свою руку, на маленькую ранку на руке Фрисса и судорожно сглотнула.

– Ясно. Тогда сиди тихо, не дёргайся, - взяв Кессу за руку, Речник провёл лезвием по её коже, и она закусила губу. Боль была невелика, но по телу пробежала дрожь, и на миг потемнело в глазах.

– Вот так, - покивал Джеван, складывая пропитанные кровью волокна в пустую чашку. – Приходи завтра. Ты, Кесса, тоже можешь подышать асагной. Вы с ним ходили у одних и тех же рек, и дышали одним ветром…

«Да что за напасть?!» - Кесса встала с лавки, борясь с накатывающей слабостью. Кровь давно остановилась, ранка была всего с ноготь длиной – обычная царапинка, такие она получала бессчётно в Фейре – то от камней, то от острых листьев тростника. Но сила будто ушла из тела и не спешила возвращаться.

– Речник Фрисс, тебе взаправду полегчало? – осторожно спросила Кесса. – Кажется, Джеван – хороший целитель…

– Увидим, - пожал плечами Фриссгейн. – А с тобой что? Рука болит?

– Не-а, - мотнула головой странница. – Я… испугалась, наверное. Сейчас уже прошло. А часто Речникам доводится самим себя резать?

– Разве ж это «резать»? – хмыкнул Фрисс, но, взглянув Кессе в глаза, стёр с лица усмешку. – Иногда нужно немного крови. Бывают разные… существа, и боги тоже. Некоторым кровь нравится. А некоторые по ней распознают знакомых. Как Флона, когда обнюхивает руку. Наши боги нас и так знают, у нас таких обычаев нет. А вот в Кецани…

В доме Хольскена был очаг – несколько камней, уложенных у стены полукругом, даже без крюка над ними. Айюкэсы ничего не готовили на огне, но разжигать его умели. А сейчас огонь развёл Речник Фрисс, и вскоре камень раскалился, и зелье, разбрызганное над ним, запахло смолой и чем-то терпким.

Рассказ о Кецани и её чудных народах был прерван, и Кесса тихо сидела у огня, обдумывая услышанное. По всему выходило, что земли Орина полны чудес…

Запах асагны наполнил пещерку, и Хольскен, недовольно шипя, распахнул дверь. В холм немедленно заглянула Флона с пучком травы во рту.

– Родичи Джевана тут, наверное, недавно живут, - задумчиво проговорила Кесса, глядя на угли. – Они не строят домов… А кто самый древний житель Фьо? Нкири-Коа или Айюкэсы?

– Мы первыми пришли сюда, - отозвался Хольскен, прикрывая нос хвостом и стараясь лишний раз не открывать пасть. Говорить это ему не мешало.

– Ух ты! Значит, вы помните время, когда тут жили люди! – оживилась Кесса. – Речник Фрисс говорил, будто воины Илирика основали Фьо… и Вальгет тоже. Здесь, в городе, осталось что-нибудь от них? Может, кто-то ещё живёт здесь… или его потомки…

– Речник Фрисс болен и говорит странное, - кисло сказал Хольскен, и, будь он человеком, его лицо перекосилось бы. – Это наше селение, оно и было нашим. Кто бы тут ни шатался… хоть знорки, хоть народ Джевана, хоть пчёлы-переростки. Нет тут никаких следов твоей родни, Речница. Только наши норы и гнездо Гунды.