Черная шаль с красными цветами

–  Ну, здорово, браток! Я тебя на съезде во как искал, но все думал, что будешь ты одет по-матросски, в форменке. Ты с какого корабля? Тоже, поди, служил на Балтике?

Человек за столом с удивлением глянул на Федора, пожал протянутую ему руку и улыбнулся в усы.

–  Здорово, матрос. Садись. Служил я не на Балтике, а в Бессарабии. Слышал про армию Брусилова? Так вот - в ней.

Федор растерялся и замолчал, улыбка сползла с его лица.

–  Прости, браток, обознался… Мне сказали, что председателем тут матрос Андрианов. Вот я и…

–  Был Андрианов. Уехал на фронт, а председателем теперь я.

–  Ух, едрена корень,- почесал в затылке Федор.

–  Ты скажи, зачем пришел - просто так, по-флотски словцом перекинуться или, может, дело какое есть?

–  Да вообще-то… по делу.

–  Если по делу, какая тебе разница, кто тут сидит - Андрианов или Кочанов?

–  Кочанов… Постой, откуда у нас Кочановы? Из Усть-Кулома, что ли?

–  Оттуда. Ну, еще будешь расспрашивать или теперь скажешь, зачем пришел?

–  Да видишь, какое дело… товарищ Кочанов. Я вот настроился на матроса, на Андрианова…

–  А ты перенастройся на солдата, на Кочанова. Выкладывай.

И Федор выложил все в подробностях: и про неурожай, и про комбед, и про надвигающийся голод. Сказал прямо - без помощи со стороны ижемцы с голодом не совладают, нет. А тут еще белые, неровен час, подойдут, отряд создали, но отбиваться нечем. Так что, товарищ Кочанов, оба мои дела увязаны: без винтовки от белых не отбиться, а без хлеба и хороший стрелок - не вояка… В отряд записалось тридцать пять человек. Нам бы винтовок тридцать хотя бы, да патроны, да гранат маленько, да один пулеметик. Тогда мы своею силою отобьемся, ежели что.

–  Да… Аппетит у вас хороший, Туланов. Не знаю… Конечно, если бы везде, как у вас, сколотили красные отряды самообороны,- тут бы белым каюк, быстренько бы смотались с коми земли. Отряд - это хорошо. Но запросы у вас… слишком…

–  Слушай, Кочанов, у нас всего три шашки и две винтовки. На тридцать пять умелых парней…

–  Да я-то понимаю, но пока мы бедны, Туланов, как церковные мыши. Арсеналы наши… только одно название, что арсеналы… Надо подумать, Туланов. Давай завтра на съезде встретимся, а я сегодня посоветуюсь со знающим людьми.

Назавтра в перерыве Кочанов и уездный военком сами подошли к Федору.

–  Кто в вашем отряде командир?- сразу спросил военком.

–  Туланов Гордей Михайлович,- ответил Федор.
– Брат, что ли?

–  Да, младший. Он служил в Красной Армии, сейчас дома, после ранения. Большевик.

–  Правильно. Числится такой отряд в Кыръядинском военкомате, с января месяца числится. Дали им две винтовки с патронами, а больше у нас и нету. Слушай, Туланов. Мы так решили: по приказу командования шестой армии Ижмо-Печорский полк сейчас переходит с Ижмы на Эжву - как раз в вашем районе. Я напишу бумагу Самодеду, чтобы он дал распоряжение тому полку оставить для вашего отряда оружие. Какое смогут. В случае чего в волости преградой белым станет ваш отряд. Самодед мужик правильный, он это поймет и поможет. Как смотришь?

–  Да как мне смотреть?- улыбнулся Федор.- Как показывают так и смотрю.

–  Ну и ладно, договорились.

Через пару дней уездный военком снова подошел к Туланову:

–  Ну, говорил я, что правильный мужик Самодед? Говорил… Отдано распоряжение, Туланов, оставить вашему отряду двадцать винтовок с патронами и гранат, сколько смогут. Пулеметов не обещают, самим, говорят, не хватает.

–  Не густо, товарищ военком. Даже по винтовке на человека не выйдет.

–  Да, Туланов, считать я тоже умею. Но, как говорится, чем богаты… Все же лучше, чем ничего. При случае хоть дадите понять, что не с голыми руками по избам сидеть.

–  Понять дадим… в случае чего,- кивнул Туланов.

Поездкой Федор остался доволен. Он и с трибуны выступил - по наказу - просил куст их деревень отделить от Кыръядина в самостоятельную волость, очень неловко ездить решать самые простые дела за сто двадцать верст… Съезд такое предложение одобрил.

Вот только хлеба не удалось достать. Везде тяжело, одна надежда - на Россию, может, она подкормит. Съезд сильно затянулся. Упала оттепель, и Федор заволновался: успеть бы добраться домой зимним путем. Он уже собирался обратиться к председателю с просьбой отпустить его, пока зимние дороги не раскисли, как Кочанов сам его вызвал в уездный комитет партии.

–  Ты чего хромаешь?- спросил он, когда Федор вошел в знакомую комнату.

–  Да вот незадача, наколол на охоте ногу сучком, а теперь натер, рана вскрылась… Ходил тут к фельдшеру, он почистил, но говорит, покой нужен. А какой тут покой, до дому топать и топать. Так-то, особо, не болит…

–  Не болит - это уже лучше,- задумчиво глядя на Федора, произнес председатель.- Тут вот какое дело, Туланов. Ты грамотный?

–  Читать-писать-считать умею, закончил приходскую школу.

–  Aгa, это совсем хорошо. Теперь слушай: мы в марте месяце в красные полки наши, северные, послали две роты коммунистов и сочувствующих. Двести шестьдесят человек. И теперь нам во как не хватает надежных людей. Понимаешь, Туланов? Чтоб сердцем и душой были за Советскую власть. И умели за дело взяться - и главное - довести до конца. Ты, Туланов, коммунист?

–  Нет еще. Дома записали в сочувствующие.

–  Ясно. Напишешь заявление, мы тебя примем. Зимний брал - уже этим заслужил право. А сейчас, Туланов, ты нужен партии. Слушай. Прошлой осенью у нас организовали округ по заготовке леса. Дело во какое нужное и для нас, и для всей коми земли. Лес поможет нам хоть первую бедность преодолеть. Ты поедешь туда помощником заведующего округом по заготовке. Как только в партию тебя примем - сразу и двинешься. Туда, понимаешь, попала одна контра - и контра эта только запутала и затормозила дела. Хотели его шлепнуть - да успел, сволочь, сбежать.

Федор аж покачнулся от неожиданности. Лицо Кочанова стало злым, пошло красными пятнами - такая досада всколыхнулась в председателе на эту контру, которая ускользнуть успела. Но Федор-то тут при чем?!

–  Ка-ак?.. Остаться здесь, в городе, что ли?- не доходило никак до него.

–  Да, да, в городе. Но работа будет во всем лесозаготовительном округе, по уезду пять районов, и придется везде организовывать рубку леса.

Федор молчал. Председатель внимательно смотрел на него и… не торопил.

–  Кочанов,- попросту обратился Федор,- я ведь лес, кроме как на свой дом, никогда и не заготавливал, не рубил, не пилил. Я же охотник… крестьянин… рыбак. Какой из меня, к черту, начальник по заготовке?

–  Ну, конечно, ты охотник… крестьянин… А я, по-твоему, кто? Профессор? Тайный советник? Генерал? И мой отец был охотником, и дед - крестьянином, и сам я позавчера в лаптях бегал… Власть у нас сейчас какая, Туланов?

–  Народная.

–  Ну вот, политический момент понимаешь правильно. Пиши, пиши заявление, завтра же в партию примем. И будешь подчиняться партийной дисциплине. Охотник… Я тебя на фронт послать не могу, ты уже воевал и ранен. Нога опять же… Но я тебя посылаю не ворон считать, я тебя шлю на лесной фронт. И там столь же ответственно, как и на военном. Ты хоть слышал, как в стране с топливом? Худо с топливом, Туланов!- выкрикнул Кочанов полным голосом.- Очень худо! В Петрограде, в Москве люди и шубах спят. Пароходы, паровозы - стоят, дров нет, Туланов! Охотник. Дрова нужны, понимаешь ты, голова! Без дров, Федя, околеем мы все со всей нашей властью! Вот оно во что тenepь упирается - в дрова, Федя. Какой ты ни есть крестьянин, а дрова заготавливать сможешь, это ты мне мозги не крути. Я тоже, брат, не вчера родился, хватку коми мужика знаю, усвоил. Мне и нужен настоящий мужик - с хваткой. И с пониманием, с политическим. Ты как раз - такой. И не увиливай! У нас тут за три месяца всего-то заготовили двадцать тыщ кубических саженей… Слезы! Да на пиление тыщ тридцать бревен. Смех! Ну кто ж тут эту работу организует, да с размахом? Кто? Из Питера, что ли, пришлют? Как же - жди! Да у них этих самых проблем - во! не расхлебать десять лет. Нам самим надо выкручиваться, Туланов, и ты поможешь народу. Понял? Если ты, конечно, сам не контра и не подмазываешься к Советам, чтобы урвать свой кусок.