Черная суббота

“Зараза! И что теперь делать? – размышлял Климанов. – Да, нарушаю я, но ведь не бандюкам секретную инфу сливаю, а своим! Хотя Дашкевичу это по фигу, ему лишь бы заловить да наказать на полную катушку. Выпрет с работы, как пить дать. Даже если в полный отказ уйти, все равно не сейчас, так потом загнобит!”

Климанов выругался, потянулся за сигаретами, лежащими как раз рядом с “флешкой” с подметным письмом.

“Твою мать! Ну что за день такой сегодня: и донос, и Змей как колом по голове… Кстати, что он там про Ермаченко говорил?”

С Димой Ермаченко, тридцатидвухлетним капитаном с лицом человека, обиженного на весь мир, Палыч делил служебный кабинет. С первого дня Климанов окрестил своего соседа Паникой, поскольку тот ежечасно впадал в истерику по любому поводу. Когда надо было идти на совещание к руководству, Дима начинал причитать, что его там обязательно будут распекать и позорить перед всем народом. Если к ним в комнату заглядывал кто-то из начальства, то капитан решал, что его хотят подловить на каком-нибудь мелком нарушении распорядка. Даже обычное указание сверху исполнить простенькую справку на полстранички приводило его в полнейшее расстройство, и он заходился в стенаниях, что не успеет уйти с работы пораньше и его вновь будет пилить жена.

Супруга Ермаченко и вправду была, как любил выражаться Диденко, “еще тот фрукт”. Палыч не был воочию знаком с ней, но за два года сидения в одном кабинете с ее благоверным успел заочно возненавидеть дамочку. По десять раз на дню она названивала мужу на мобильный и костерила его на чем свет стоит по любому поводу. А кроме того, дражайшая половина капитана была патологически ревнива. Если ее звонок заставал Панику в столовой, где в очереди к раздаче толпилось немало женщин (их в конторе служило больше половины), то вопли мадам Ермаченко порой не выдерживала хрупкая мембрана мобильника, и те, кто стоял рядом с Димой, отчетливо слышали, как супруга истошно орет: “Ты где? Что у тебя опять там за бабские голоса?!”

Самое интересное, что Ермаченко вряд ли гулял от своей благоверной. Во всяком случае, Климанов не помнил, чтобы он общался по телефону с какой-нибудь другой женщиной, кроме жены. Палыч был уверен, что мысль даже о самом невинном флирте вызывает в соседе по кабинету страх, что об этом может прознать супруга. Тем более что семейный крах был чреват для Паники потерей крыши над головой, ибо он жил примаком в тещиной квартире и в случае развода ему пришлось бы, как теперь говорят, перебираться на съемную хату или же возвращаться к отцу с матерью в вымирающую деревеньку на Тамбовщине.

Потому капитан нет-нет, да и завидовал своему соседу по кабинету. Как-никак человек Роговцева, плюс еще москвич с отдельной квартирой. А кроме того, жена досталась не ревнивая, не скандальная – вон, и на охоту на неделю отпускает, и в несуществующие дежурства и командировки верит. А у него, Димки, одна отрада – в Интернете посидеть, да и то на службе, выходя в Сеть с климановского ноутбука через мобильный телефон…

“Стоп! – вдруг осенило Палыча. – Тот снимок как раз в моем ноуте хранился! И Ленкин адрес с телефоном только на работе, в ежедневнике записан… Он это, больше некому!”

Майор почувствовал, как безысходная тоска сменяется какой-то веселой яростью, и начал торопливо одеваться.

“В контору! Наверняка тот файл у него на рабочей флешке, которую он в столе хранит! Ну, держись, Паника!”

6

На улице дул промозглый сырой ветер, швыряя в лицо хлопья мокрого снега. Переборов желание плюнуть на все и вернуться, Палыч двинулся вглубь двора, где на потеснившем детскую площадку асфальтовом “пятачке” серели запорошенные короба “ракушек”.

Замерзший двигатель долго не схватывался, натужно и обиженно чихая, словно машина сердилась на хозяина за долгое отсутствие. Наконец, прогревшись, мотор заработал, и “Нива” медленно выкатилась наружу.

Запирая “ракушку”, Климанов вдруг спохватился:

“Черт, ведь Анька небось уже сюда собирается! Приедет, а меня нет. Надо бы звякнуть, сказать, что на службу выдернули”.

Жена, как и думалось, не обрадовалась известию.

– Что у них там, совсем совести нет? – по-детски обиженно произнесла она. – Человек только с поезда, не поел, не поспал. Тем более в субботу!

– Что поделать, мы ведь люди подневольные, – отозвался он привычной в таких случаях фразой.

– Все равно это никуда не годится, – Аня немного помолчала, а потом добавила уже другим, смирившимся тоном: – Ладно, если уж так, то я тогда к Насте по дороге заеду: мы с ней собирались продукты на завтра купить… Да, слушай, тебе на обратном пути сюда не сложно заскочить? А то я Наткин комбинезон забыла вчера впопыхах. Ты бы захватил его, а?

– Ладно, сделаем.

Пришлось возвращаться домой. Впрочем, как оказалось, не зря: Климанова угораздило забыть дома листок с данными аристарховских фигурантов. “Да, верно говорят: нет худа без добра!” – подумал майор, вновь заводя машину.

Несмотря на выходной, автомобилей на улице было не меньше, чем в будни.

“Видать, не у меня одного нынче черная суббота¹²”, – усмехнулся про себя Палыч.

Втиснувшись между приземистым “Мицубиси” и обшарпанной тентованной “Газелью”, Климанов врубил вторую передачу и начал медленно продвигаться в сторону проспекта, надеясь, что за перекрестком “пробка” хоть немного рассосется. Но за светофором движение встало вовсе: посередине улицы застыл трамвай, у передней двери которого змеилась очередь – с тех пор, как в транспорте установили турникеты, посадка стала занимать вчетверо больше времени.

Поняв, что объехать затор не удастся, майор поставил автомобиль на ручник и стал лениво разглядывать выстроившийся к трамваю народ. В основном это были бойкие пенсионерки, спешащие на ближнюю “оптовку”, где продукты стоили подешевле, чем в магазинах. Лишь двое в хвосте очереди резко выделялись на общем фоне: молодые, субтильные то ли узбеки, то ли таджики, беспокойно озиравшиеся по сторонам. Впрочем, их беспокойство Палычу было понятно – сто к одному, что эта парочка не имела регистрации и представляла легкую добычу для милиции.

Гастарбайтеры уже почти добрались до подножки трамвая, когда рядом с ними неожиданно выросли две фигуры в сером – на беду нелегалов их заметили из оказавшегося в “пробке” патрульного “УАЗика”. Климанов с интересом наблюдал, как, отойдя в сторону, азиаты что-то лепечут стражам порядка, а после покорно топают в машину.

“Интересно, в отдел повезут или просто бабло снимут и отпустят?” – думал Палыч, косясь в сторону коллег.

Однако, вопреки ожиданиям, опоясанный синей полосой внедорожник тронулся с места и, лихо объехав затор по тротуару, свернул в проулок, где находился местный отдел милиции. Климанов проводил автомобиль взглядом, уважительно покачав головой: да, не все еще так плохо на “земле”, остался пока народ, который службу тащит, а не бабки сшибает!