Чёрная Вдова, или Королева Смерти

Нагайна обнимала неминуемо ослабевающими руками Аро и, казалось, забыла как дышать, позволив себе на эти сладостные минуты отключить разумное сознание и мысли.

Его непроизвольно колотило, его тело было охвачено дрожью, и она подушечками цепких пальцев чувствовала эту легкую вибрацию даже сквозь плотную ткань его пиджака.

Его руки обнимали ее крепче, чем когда-либо, даже после того, как она восстала из мертвых пять лет назад.

Потому что в этот раз они умерли оба.

И не на несколько месяцев.

А на несколько лет.

Неистовая страсть неразделимо смешалась с щемящей счастливой болью, холод дрожащих рук — с жаром тела, испепеляющая нега — с греющей любовью, и мир, наверное, замер на эти минуты, пока воссоединившиеся супруги проживали в этот миг все четыре года расставания, сгорая в этом поцелуе, боясь отпустить, боясь, что они не увидятся больше.

Но, наоборот.

Они воссоединились уже…навсегда.

Через пять минут сладостного забытья, Нагайна нашла в себе силы отстраниться от Аро, все еще не выпуская супруга из своих объятий. Он улыбнулся, и от этой улыбки Нагайна была готова умереть…умереть, сознавая, что увидела то, ради чего жила все эти четыре года.

Его улыбка.

Живая.

Настоящая.

Рядом.

Не на портрете в золоченой раме, висящем на стене перед широкой двухспальной кроватью пустынной комнаты.

Нет.

Здесь.

Под бархатом холодных пальцев, под нежностью рубиновых глаз.

Они стояли и смотрели на друг друга, судорожно цепляясь и переплетая пальцы, и были не в силах проронить и слова. По ее щекам текли слезы, и она уже перестала обращать на них внимание, он же мерно и спокойно гладил пальцами по ее щекам, стирая их. Губы обоих подрагивали и были слегка красными после неистового поцелуя, его глаза были подернуты, казалось, стеклянной оболочкой.

Это были слезы, которым он физически не мог дать выйти наружу.

Вампиры не умеют плакать.

Плакать, что бы видели все.

Но Нагайна видела. Она видела этот теплый взгляд, без слов просящий прощения, без слов признававшийся в любви. Взгляд невыплаканных слез, взгляд слишком большого счастья.

Они молчали, и в холле стало слышно, как сжатые пальцы чуть скользят по ткани одежды.

— Гайя… — тихо начал Аро хриплым голосом, не в силах вернуть ему обычный тон, — Спасибо.

Она понимала, за что он ее благодарил.

— Спасибо, что решился, Аро… Я бы не смогла.

— Ты и не должна была. Я…изгнал тебя и сына, я и должен был вернуть. Я не мог по-другому.

Не мог без тебя…

— Аро… — она положила свою голову ему на плечо, — Я много раз говорила тебе это, ты знаешь это… Я люблю тебя.

Я прощаю тебя. Я простила.

— И я люблю тебя… — тихо сказал он, — Я не знаю, как смог прожить все это время так…

— Ты не жил, как и я… Мы существовали. Ты понимаешь. Полумёртвые. Моей отрадой был только Эрик, — сказала она и посмотрела в счастливые, но грустные глаза мужа, — Пойдем к нему… Он так ждал тебя… Ты сам знаешь, Джейн показывала тебе. Пойдем, родной, — Нагайна крепко обхватила руку Аро и повела его за собой по лестничным пролетам.

Они оба понимали, что поговорят потом…когда Эрик уже окажется в Палаццо дей Приори, а не сейчас…разговор, может, и не будет долгим, но определенно важным, поэтому спешить с ним было…нельзя.

Аро крепко сжимал руку супруги и даже не смотрел по сторонам, хоть и был в поместье Эйлинендж впервые.

Он смотрел на нее.

На ее точеный профиль и мягкие волнистые локоны, на ее легкий румянец на щеках и улыбку.

Такую уставшую, но счастливую улыбку…

Нагайна казалась ему такой…слишком забытой. он отвык чувствовать тепло ее рук, чувствовать ее.

Он отвык чувствовать.

В его глазах плескалась вселенская нежность по отношению к ней, в горле сдавливало от невысказанных слов, руки дрожали.

Непроизвольно.

Он так хотел попросить у нее прощения.

Он был готов встать перед ней на колени.

Теперь это уже не казалось ему унизительным.

— Гайя, — он резко развернул ее на себя и обхватил ее лицо двумя руками, с любовью смотря в ее широко распахнутые глаза, — Я больше никогда не покину тебя. Я обещаю. Я даю тебе слово.

— Я верю тебе, Аро, — прошептала в ответ она, видя в его глазах, как много он на самом деле хотел ей сказать.

Но нужно потерпеть.

Еще немного.

Немного подождать.

В теле все скручивалось от желания, которое появлялось всегда, когда она видела его.

В теле все скручивало от желания отдаться.

Отдать.

Отдать душу.

Опять.

Снова.

Отдать — любить.

В теле все скручивало от любви.

От безграничной любви к нему.

— Нагайна…пожалуйста, не отдаляйся от меня, — его дыхание перехватило, и голос задрожал.

— Мой любимый… — тихо сказала она и провела пальцами по его щеке, — Что бы ты ни сделал, я всегда буду с тобой. Я не отдаляюсь, я…просто не могу поверить своему счастью.

— Поверь так же, как веришь мне, — прошептал он и накрыл ее губы нежным поцелуем, прижимая к себе сильной рукой хрупкую Гайю. Она зарылась рукой в его волосы, слегка поднявшись на носочки, и из глаз потекли слезы.

Так больно было…оживать.

Но так ноюще приятно было чувствовать.

Ее рука обняла его спину, нежно проводя по всей длине позвоночника длинными пальцами, и его накрыла новая волна мурашек.

Аро издал тихий глухой стон, который Нагайна захватила губами.

От этого стона по косым мышцам пресса пробежала судорога, которая камнем упала к низу живота, сгущаясь в один клубок желания, страсти и нетерпения. Нагайна от этих ощущений чуть не задохнулась, ее рука сорвалась с его шеи и вцепилась с новой силой в плечо, сжав пальцами ткань пиджака до такой степени, что та могла уже разорваться, не выдержав такого натиска.

Они оба сходили с ума.

Так было всегда.

Так было правильно.

А мне всегда будет мало.

Их поцелуй из нежного перерос в страстный и неистовый, по телам обоих пробегали мурашки, уже ставшие конвульсиями, и тело содрогалось от переполняющего желания…

Казалось, самоконтроля не хватит.

У них обоих не хватит.

Нужно просто немного потерпеть…

Совсем немного.

Нагайна медленно отстранилась от мужа и прошептала:

— Будто и не было…этих четырех лет.