Черная вдова

Прокурор попросил пригласить для беседы дежурного второго этажа. Что и было незамедлительно сделано.

Дежурная была еще довольно молодая женщина.

– У вас на этаже живет Варламов, так?
– спросил у нее Измайлов.

– Да, в тридцать седьмом номере, - настороженно ответила дежурная.
– А что, есть жалобы?

– Никаких жалоб нет, - успокоил ее прокурор.
– Скажите, Варламов сейчас у себя?

– Нету его. Понимаете, ушел еще вчера вечером и до сих пор не возвращался... Ключ так и лежит на месте.

Жур незаметно переглянулся с Измайловым. Прокурор продолжал расспрашивать дежурную:

– Вы помните, в котором часу ушел Варламов?

– В девятом, - ответила женщина.
– И, подумав, уточнила: - Да, где-то в восемь двадцать.

– Он вышел один или с кем-нибудь?

– Один, один, товарищ прокурор.

– И еще... Как он был одет?

– Светло-серый костюм-тройка, галстук в косую красную полосу, бежевые полуботинки, - без заминки перечислила женщина.

– Ясно, - кивнул Измайлов.

И посмотрел на капитана.

– Чего уж там - он, - сказал Жур.

– Ну что ж, нам нужно осмотреть номер, где проживал Варламов, поднялся прокурор и обратился к Зуеву: - Прошу и вас присутствовать при этом.

– Как прикажете, Захар Петрович, - развел в полупоклоне руки замдиректора гостиницы.

Когда дежурная открывала ключом дверь тридцать седьмого номера, Измайлов на всякий случай предупредил ее и Зуева:

– Так что, товарищи, прошу вас быть понятыми.

Принимая во внимание пост, который занимал Варламов, прокурор старался избежать огласки.

Номер был просто шикарный: спальня, кабинет и большая комната для гостей. Везде ковры, картины, хрусталь. На окнах - тяжелые дорогие портьеры, мебель импортная в стиле ампир. В гостиной стоял цветной телевизор. Тоже цветной, но поменьше, был и в спальне.

Жур заглянул в бар-холодильник. Он был забит бутылками с напитками. Часть из них начата. На столе стояла ваза с фруктами, явно купленными на рынке: сочные груши, неправдоподобной величины гранаты, кисти крупного черного винограда.

Все комнаты был чистыми.

– Горничная полчаса как прибрала, - сказала дежурная.

– Это видно, - кивнул Измайлов, подумав, что не мешало бы поговорить и с горничной.

Осмотр начали с бельевого шкафа. Там висели на вешалках несколько сорочек, два костюма - темный, строгий и светло-коричневый. Были тут еще кожаная куртка и плащ.

Во внутреннем кармане темного пиджака Жур обнаружил любительское удостоверение на право вождения автомобиля на имя Кима Харитоновича Варламова. Достаточно было мельком глянуть на фотографию, чтобы убедиться: покойный был Варламовым.

– Других документов нет?
– спросил Измайлов, кладя книжечку на стол.

– Вроде нет, - ответил капитан.

– Странно... А служебное удостоверение, паспорт? А партбилет?

Старший оперуполномоченный осмотрел ящики стола, тумбочки, но тоже ничего не обнаружил.

– Может, в чемоданах?
– высказал предположение прокурор.

Чемодана было два: один большой, желтой кожи. Другой - новенький "дипломат". В желтом лежала стопка носовых платков, носки, майки, трусы. На самом дне находилась целлофановая сумка с рекламой автомобиля "фольксваген", а в сумке - газетный сверток.

Виктор Павлович вытащил сумку.

– Тяжелая?
– спросил Измайлов, видя, какие усилия приложил для этого капитан.

– Кирпичей, что ли, наложили?
– удивился Жур, вытаскивая из сумки сверток. Он раскрыл газету и присвистнул: в ней плотно лежали новенькие купюры еще в банковской упаковке.

Директор гостиницы, который во время осмотра старался сохранять величественное спокойствие, не удержался.

– Ну и ну!
– воскликнул он.

– Снова деньги...
– пробормотал Измайлов.

Пересчитали, переписали номера на них. Денег в чемодане оказалось семьдесят пять тысяч.

Затем принялись за "дипломат". Его замок был закрыт на ключ, но Жур справился с ним при помощи гвоздика. В "дипломате" тоже были деньги, а также сафьяновая коробочка с изящным перстнем из желтого металла и зеленым камнем. Приглядевшись, на нем можно было различить искусно вырезанную лилию. Денег же в "дипломате" насчитали пятьдесят тысяч. Их номера тоже переписали.

А вот никаких документов ни в чемодане, ни в "дипломате" обнаружить не удалось.

Осталось осмотреть только ванную. Там не оказалось ничего примечательного. На вешалке висел банный халат, а на полочке возле зеркала лежала электробритва "Ремингтон".

– Будем составлять протокол?
– спросил Жур.

– Да. Придется вам быть за писарчука, - сказал Измайлов.

Все вернулись в кабинет. И только капитан устроился за письменным столом - раздался телефонный звонок. Капитан вопросительно посмотрел на прокурора.

– Возьмите, - сказал тот.

Виктор Павлович снял трубку.

– Ким Харитонович?
– раздался в ней женский голос.

На миг капитан растерялся, что ответить? Врать не хотелось, но что-то подсказывало ему, что нужно начать игру.

– Слушаю, - проговорил он, стараясь придать своему голосу солидность.

– Ну слава богу!
– продолжила женщина.
– Я буквально обзвонилась к вам! Вчера вечером, сегодня с утра раз десять... Наверное, отдыхали?

– А что здесь люди делают?

Измайлов внимательно следил за капитаном, понимая, что телефонный звонок касался покойного и оперуполномоченный начал какую-то игру.

– Для вас, конечно, тут сплошные развлечения, забавы, а для других...
– вдруг стала напористо наступать женщина. Голос у нее был низкий, хриплый, какой бывает у пьющих и курящих женщин.
– Короче, уважаемый Ким Харитонович, у меня к вам серьезный разговор...

Жур подумал, что не мешало бы услышать этот голос и прокурору, и он сделал знак Захару Петровичу взять трубку параллельного аппарата. Измайлов понял его и вышел в гостиную.

– А кто со мной говорит?
– строго спросил Жур.