Черная вдова

– Сейчас мы к тебе заедем, - сказала Орыся.

Когда они с Натальей вышли за калитку, Орыся опешила: к дому подходил... Лев Владимирович.

– Орысенька, дорогая, здравствуйте, - широко расставил он руки, словно хотел заключить ее в объятия.

– Какими судьбами?
– сделала Орыся вид, что обрадована.

– К вам, в гости.

"Этого еще не хватало!" - подумала Орыся и ответила:

– К сожалению, вот, спешим...

– Ну что ж, - улыбнулся переводчик, - тогда в другой раз.

Он посмотрел на ее особняк, поцокал языком:

– Прекрасное шале!

Чтобы поскорее увести его от дома, Орыся спросила:

– Куда вам? Можем подкинуть.

– Недалеко, в горисполком.

– Садитесь, садитесь, - настойчиво предложила Орыся, открывая заднюю дверцу.

Лев Владимирович с достоинством устроился на сиденье "Москвича", думая, что Орыся сядет рядом. Но она залезла на переднее сиденье.

– Вы исчезли, как Золушка, - сказал обиженно переводчик.
– А я все искал ваш хрустальный башмачок.

– Он вам не понадобился, - с улыбкой ответила Орыся.
– Обнаружили меня и без башмачка.

Доехали до горисполкома в считанные минуты. Прощаясь, Лев Владимирович спросил:

– Наш уговор в силе?

– В каком смысле?
– не поняла Орыся.

– Жду вас в Москве, чтобы устроить в гостинице "Космос".

– В силе, в силе...

– И все же я вас буду встречать, - пообещал Лев Владимирович, многозначительно задержав руку Орыси в своей руке.

– Вот пристал, - вздохнула она, когда "Москвич" отъехал.

– Замучил меня вчера: куда ты пропала, почему.
– Наталья покосилась на сестру.
– Сразила, как видно, наповал.

Орыся промолчала.

Клара все еще не могла прийти в себя от счастья: заполучить такую дубленку!

– Давай поскорее, - торопила ее со смехом Орыся, - а то передумаю.

Полушубок Наталья одобрила - национальный колорит и размер подходящий.

– И теплее старушке будет, чем в искусственной шубе, - добавила Орыся.

– В Воловичи?
– спросила Шалак, заводя двигатель.

– Нет, - отказалась Орыся.

– Почему? Не хочешь попрощаться с теткой Михайлиной? Она ведь завтра уезжает. Очень просила тебя приехать.

– Скажи, что нездорова.

Когда машина завернула в ее переулок, сердце у Орыси радостно забилось: возле калитки стояла "Волга" Сергея.

– Слава богу!
– невольно проговорила вслух Орыся.

– Что?
– недоуменно посмотрела на нее Наталка.

– Так, ничего...
– ответила Орыся.

И подумала, как здорово, что она спровадила московского переводчика. Неизвестно, чем бы кончилась их встреча с Сергеем.

Часть третья

Направляясь в такси к Киевскому вокзалу, Валерий Платонович Скворцов-Шанявский вдруг подумал о том, что в суете и хлопотах последнего времени не заметил, как в город пришла весна. Она обрушилась в этом году внезапно, без подготовки. Еще десяток дней назад сыпала с серого неба белая крупа, прохожие кутались в зимние пальто, шубы, меховые куртки, а теперь вот разгуливают чуть ли не в пиджаках и кофтах. Бульвары и скверы в центре Москвы покрылись бледно-зеленой кисеей, а в воздухе, пропитанном бензиново-асфальтовой гарью, все явственнее ощущался тонкий аромат распускающихся листочков тополя.

Когда такси подъехало к зданию вокзала, башенка с часами которого золотилась в закатном небе, на душу Скворцова-Шанявского снизошло спокойствие: пусть все дела горят голубым огнем, главное - подлечиться и отдохнуть. Он уже предвкушал приятную поездку, конечно, если не испортит настроение попутчик, - в СВ купе двухместные.

В вагоне была идеальная чистота. На полу в коридоре - ковровая дорожка, на окнах - накрахмаленные занавески. Проводница - стройная девушка - сама любезность.

В купе профессора сидело человек шесть: мужчина лет пятидесяти, остальные - молодые ребята. Все были смуглые. Черные волосы, чуть раскосые глаза. Речь восточная.

При появлении профессора старший поднялся и, улыбнувшись, произнес:

– Проходите, проходите, дорогой сосед!
– Он сделал жест остальным выйти.
– Располагайтесь, мешать не будем.
– И тоже вышел, защелкнув дверь.

"С попутчиком, кажется, в порядке", - подумал удовлетворенно Валерий Платонович. Он переоделся в спортивный костюм, пристроил чемодан под сиденье и сел, блаженно откинувшись на спинку. С этой минуты профессор как бы начисто забыл Москву, связанные с ней хлопоты и неприятности, решив до возвращения ни о чем не думать.

Вскоре поезд тронулся, и в купе вошел сосед.

– Ну, что же, будем знакомиться?
– весело сказал он.
– Мансур Ниязович Иркабаев.

– Рад познакомиться, - чуть наклонил голову Валерий Платонович, и, назвав себя, спросил: - Из Узбекистана?

– Совершенно верно, - улыбнулся Иркабаев и уточнил: - Из самой жемчужины Узбекистана - Ферганской долины... А вы москвич?

– Москвич, - кивнул профессор.

– И куда едете, если не секрет?

– Какой секрет, - вздохнул Скворцов-Шанявский, потерев правый бок. Лечиться.

– О, я тоже в Трускавец!
– радостно сказал Мансур Ниязович, но радость в его глазах быстро сменилась грустью.
– Век бы не видел этого курорта, "Нафтусю"!
– Он провел рукой по пояснице.

– Почки?
– сочувственно осведомился Валерий Платонович.

На лице Иркабаева промелькнуло страдальческое выражение.

– Шесть лет как наградили...

Профессора удивило слово "наградили", но расспрашивать посчитал невежливым.

Вошла проводница, чтобы взять билеты. Мансур Ниязович спросил, есть ли кипяток.

– Чай будет минут через пятнадцать, - сказала проводница.

– Прости, невестушка, но заварка у меня своя, - улыбнулся Иркабаев.

– Пожалуйста, титан - в конце коридора.

Попутчик профессора достал из сумки заварной чайничек, расписанный восточным рисунком, сыпанул в него добрую пригоршню чая и вышел. Когда он вернулся, купе наполнилось знакомым профессору ароматом.

– Чай не пьешь, откуда силы возьмешь!
– весело сказал Иркабаев, извлекая из сумки кишмиш, чищеные ядра грецкого ореха, миндаль, чуть раскрытые соленые косточки урюка, курагу и восточные сладости. В довершение всего он положил на столик неправдоподобной величины лимон.