Черная ведьма желает познакомиться

– Да, что ты будешь делать?
– процедила я и плюхнула подушку на голову себе. Заснуть мне удалось исключительно от усталости и только под утро, когда в окно забрезжил холодный, туманный рассвет.

Пробуждение оказалось жестким, неожиданным и точно нежеланным. Рядом ктo-то вопил, как припадочный.

– Что?! – подскочила я на кровати и часто заморгала, словно ослепленная солнечным светом сова.

– Демон!! – тыкала трясущимся пальцем бледная, как бабка Нортон, Эбби.

– Где?!

У изожья кровати сидела навострившая уши лысая Дороти,и я мысленно сделала пометку, не забывать запирать на ночь дверь. Кошка с непередаваемым презрением разглядывала истерящую девицу, прижавшую коленки к груди,и на расстоянии было заметно, как примерялась, куда бы вцепиться когтями. Видимо, вой достойный дикого вепря заколдованной невесте тоже пришелся не по вкусу. Помoрщившись, я промычала:

– Эбигeйл, ты никогда лысых кошек не видела?

– Это существо - кошка? – снизила голос она.

– Что сказать? У природы странное чувство юмора.

Не успела я договорить, как дверь с грохотом распахнулась от мощного пинка,и на пороге возник взлохмаченный, босой Картер с туфлями в руках.

– Нам надо поговорить! – заявил он с порога, потряcая обувкой.
– И не стыдно тебе, гадить ко мне в ботинки?! Ты же приличная женщина с хорошим образованием! Оперу любишь, стихи наизусть читаешь, на клавесине играешь.

Я-то сразу догадалась, что он обращался к невесте, мечтавшей кому-нибудь с утра пораньше впиться в глотку, но Эбби почему-то ужасно испугалась и осторожно натянула на себя одеяло.

– Этo не я… - едва слышно пробормотала она, краснея, как маков цвет.

– Почему ты мстишь мне, если полотенцем тебя oтхлестала Мэри?
– продолжал возмущаться Картер, обращаясь к кошке, подозрительно хлопавшей хвостом по простыням.
– Кстати, какого лысого демона, не подумай, что я сравниваю, ты своровала свиную колбасу? Тебя плохо кормят?

– Я не ем свинину! – всхлипнула Эбби, глядя на обозленного в конец парня.

Тут Картер заметил, что помимо бунтующей хвостатой невесты в комнате имелись еще две девицы, и выразительно моргнул.

– У вас был девичник?

– Эбигейл ночью испугалась привидения, - тихо пояснила я. – Хочешь натыкать Дотти мордой в ботинок или все-таки выйдешь?

– Выйду, - сдался он, но в дверях оглянулся и объявил: - Эбби, поверь мне, ни одно приведение не проникнет к тебе в комнату.

– Да? – пропищала она.

– Да, – с уверенностью подтвердил Картер. – Сначала они завернут к ведь… к Дороти,так что зря ты сюда пришла спать.

С тонким намеком, что перво-наперво призрак попытается сожрать его невесту, Брент младший покинул девичьи покои, а Эбигейл состроила испуганные глаза, вдруг осознав, что осталась ночевать в самом опасном месте особняка.

– Картер пошутил, - поморщилась я.

Она не поверила и с такой поспешностью сбежала обратнo в собственную спальню, что забыла тряпичного медведя с черными глазами-пуговицами, пришитыми крест-накрест. Пoка никто не надумал сoставить мне компанию, я запечатала замок заклинанием и спокойно проспала до середины дня. Ведь колдовская мудрость гласит: выспавшаяся черная ведьма – это рассудительная черная ведьма, не желающая налево и направо проклинать соседей по дому.

***

Пока я отсыпалась, трясущиеся от страха слуги спустили с чердака сундук с подвенечным нарядом. Платье расправили, одели на манекен и поставили в гостиной аккурат под свадебным портретом Флинта с женой. Когда после завтрака с луковым супом, отбивной и крошечной чашечкой кофе я появилась в гостиной, превращенной в примерочную,то при виде монструозного туалета с каркасом из китового уса едва не попятилась обратно.

Эбигейл, записавшаяся Дороти в лучшие подружки, а потому везде меня преследовавшая, протиснулась в комнату и мечтательо вздохнула:

– Оно чудесное!

– Удивительно красивое, - согласилась Мэри, любовно разглаживая складку на подоле. Однако складка являлась лежалым многолетним заломом и расправляться категорически отказывалась.

– Находите? – скептически фыркнула я и покосилась на портрет госпожи Брент. Если неожиданно тетушка попала в ад, то, наверняка, именно в своем подвенечном наряде. По крайней мере, на картине вид у хозяйки поместья был ужасно удрученной, и в голову невольно приходила мысль, что к последнему мазку художника, она всеми фибрами души ненавидела каждый дюйм туалета с жестким воротником под самый подбородок.

– Платье отлично сохранилось, - поддакнула приглашенная модистка, прождавшая невесту с девяти утра (если верить словам Мэри, принесшей мне сытный завтрак прямо в комнату).

– Вы ему явно льстите, - сухо отозвалась я.

Даже на мой дилетантский взгляд было очевидно, что наряд знавал времена и получше. Кружево пожелтело, жемчужины, некогда украшавшие лиф, болтались на нитках, а подол сточила моль. Дырки были незаметны по одной причине: юбка оказалась столь широкой и многослойной, что даже прожорливым тварям не хватило сил прикончить наряд. Они подыхали от переедания.

С другой стороны, кто я такая, чтобы рассуждать о подвенечных платьях? Все черные ведьмы проводили обряд венчания в траурном облачении. И правильно делали! Хорошее дело вряд ли назовут «браком».

– Давайтe посмотрим, как платье подогнать?
– с улыбкой предложила модистка и вытащила из кармашка дюймовую ленту. В мою сторону немедленно устремились взгляды присутствующих женщин, как одна, смотревших с умилением.

– Почему вы на меня так смотрите? – не удержалась я.

– Наденете прямо на платье? – уточнила экономка.

– Я?

– Вы.

Я поискала глазами подходящую жертву, но все служанки были невысокого роста и широкие в кости, точно их специально подбирали по определенному типажу, видимо, особенно любимому Флинтом.

– Давайте, нарядим Эбигейл! – ткнула я пальцем в дядькину воспитанницу, обликом похожую на Дороти.

– Но ведь невеста ты, - вдруг зарделась она.

Железный аргумент, способный уничтожить любые доводы ведьмы, кроме магических. За четыре дня невеста сменила четыре обличия, а теперь позорно гадила в ботинки будущему мужу и воровала колбасу из продуктoвого чулана. Искренне надеюсь, что Картеру хватит такта никогда не напоминать будущей супруге о кошачьих буднях. Мысленно решив, что приношу жертву бедняжке Дороти, явно страдающей больше меня, я заставила себя произнести: