Чёрная звезда
Шрифт:
Скуластая рожа, наглые глаза, хищный нос. Ещё бы не узнать!
– Конечно узнаю, твоя милость. С превеликим моим удовольствием… – Хозяин аж побледнел. – Только я в этом месяце уже… ну… заплатил… Всё сполна, по уговору…
Чувствовалось, что он не просто боялся – напуган был до смерти.
– Э, да ты не понимаешь, похоже, – усмехнулся почти бесподмесный. Всё лицо пришло в движение и стало ещё страшней. – До тебя мне дела нет сейчас, меня интересуют они. – Жилистая рука в перчатке из тонкой кожи плавно обвела зал. – Всё это стадо, жующее свою жвачку. А ну-ка, скажи им, кто я такой, да погромче скажи. Авось никто не подавится…
Оба спутника его при этом захохотали, только не весело, а с непонятной ненавистью. Капюшонов они так и не
– Уважаемые гости, встречайте, – повысил голос хозяин и вконец побелел. – К нам пожаловал почётный… – он закашлялся, – почётный гражданин Игрун из артели заслуженного гражданина Кучерявого…
Шум в зале сразу стих, многие положили ложки, мужчины вроде сделались меньше ростом, женщины стали набрасывать платки… Чувствовалось, что Игруна и Кучерявого здесь знали.
– Для тех, кто здесь первый раз: правила просты, – сказал, как отрезал, Игрун. – Кто не играет, тот нас не уважает, а значит, долго не живёт. Бабки для игры мои, кто чем отвечает, решаю я. Ну а моя ставка известна. – Он бросил ухмыляться и вытащил металлический, радужно переливающийся прямоугольник. – Денежная бирка на пять тысяч шкаликов. С кого сегодня начнём?
И застучали дробно о края стакана потёртые игральные кости, и покатились по гулким столешницам, и наполнили воздух стоны сожаления, яростные проклятья, торжествующий смех. Игрун оправдывал своё имя – проигрыш ему был неведом. С улыбкой, словно дань собирая, он шёл от стола к столу, а мешки в руках у его спутников на глазах наполнялись добычей. Прельщали удачливого хищника не только деньги – кое-кто из проигравших, сидя под столом, громко кукарекал, кто-то хрюкал свиньёй, ещё кто-то, стоя на четвереньках и спустив штаны, по-собачьи вилял оголённым задом…
Кажется, вот сейчас бы людям разом подняться и покончить с обидчиками, но народ молчал, опустив глаза. Никто не лез на рожон. Во-первых, на длинные военные мечи с поясными ножиками особо не попрёшь, а во-вторых… Власть, закон, смотрители с гиенами где-то там, далеко. А Игрун, Кучерявый и прочие лиходеи, они здесь, рядом, и не привыкли шутить. Лучше уж переждать, перебиться, перетерпеть. А стыд – он не дым, глаза не выест…
Только не весь народ, робея, смотрел в затоптанный пол.
Славко взгляда не опускал – следил во все глаза за костяным стаканом в проворных пальцах Игруна. Да не просто смотрел, а каким-то невероятным, обычными словами не объясняемым чувством понимал всю суть происходящего. И уже видел: в стенках стакана был спрятан минерал, воздействующий на железо. На те частицы его, что пребывали в игральных костях. Какая удача, какое благословение богов?.. Только наглость, хладнокровие да проворство ловких пальцев. А ещё Славко чувствовал, что сам смог бы крутить-вертеть этими костями. И никакой хитрый минерал с потайным железом ему в том не помеха.
Когда Игрун добрался до стола, где сидели путешественники, он бросил влажный взгляд на красавицу Соболюшку и, не колеблясь, сказал:
– Играю на девку, – и швырнул на стол свою сверкающую бирку о пяти тысячах хрустальных пузырьков.
– Да ну, – страшно улыбнулся Стригун и потянулся к сапогу, где ждал своего часа верный кнут с трёхгранным железком.
Остроглазка молча нащупала на поясе нож. Лось поудобней разместил в руке массивную кружку, Атрам же – о боги, кто бы ждал от него! – сомкнул свои пальцы на бутылочном горлышке. Повисла томительная тишина, которую нарушил голос Славко.
– Давай мечи, – сказал он. – Ставлю на белое.
В голосе его было столько уверенности и силы, что никто даже и не подумал возразить, только побледнела Соболюшка да заскрипел зубами Стригун. Лось поставил кружку на стол – посмотрим, что будет.
– На белое так на белое, – усмехнулся Игрун.
Подмигнул Соболюшке, которую считал уже выигранной, и привычно встряхнул стакан. Вся харчевня затаила дыхание, устремились в одну точку десятки глаз, слушая, как стучат, встречаются, бьются о тонкие стенки судьбоносные
кости…Один Славко чувствовал, как невидимая сила влияет на движение фишек, упраздняет слепой случай, лишает сути игру. Ощущал Славко и натяжение упругих невидимых нитей, словно бы привязанных к сердцевинам костей. Если потянуть их, закрутить, подать неспешно на себя…
– Ап! – бросил наконец кости Игрун. Взглядом проследил их кувыркание… и вдруг выругался, непроизвольно сжал кулаки. – Не может быть!
Ага, не могло, но случилось. На обеих «бабках» выпало белое.
– Бывает, – ухмыльнулся Славко и потянулся к бирке о пяти тысячах пузырьков.
Однако тут Игруна как подменили: разом отбросил шутливый тон, волком ощерил зубы и заорал:
– Он натягивает! Бей его! Бей!..
И сам первый хотел схватить Славку за грудки. Ничего не получилось. Время для молодого альва вдруг остановилось, вернее, сделалось тягучим, словно патока, а сам Игрун предстал в образе нарисованного человечка: руки-крюки, ноги-палочки, голова – пивной котёл, туловище-плаха… И всё это скреплено разноцветными нитями, тонкими и непрочными. Стоит только потянуть вот за эту… распустить узелок… Словно тряпичная кукла, утратившая опору, Игрун осел на пол, судорожно выгнулся, вздрогнул и затих, а его спутники сперва ахнули, потом же стремглав – по крайней мере, им самим так казалось – бросились к Славке. Для него они двигались словно сонные мухи на окне. Вот первый начал вытаскивать меч, вот последовал его примеру другой, вот неспешно стал появляться на свет божий клинок… Продолжения Славко ждать не стал. Его собственный меч, упруго распрямляясь, хватко угнездился в руке и серебряной молнией описал полукруг. Большего не потребовалось. Раздался дружный вопль, ручьями побежала кровь, зато нападающие замерли. У одного был разрублен локоть, другой баюкал подраненную кисть. Обоим враз сделалось не до Славки, не до игры, ни до чего на свете. Только боль, сокрушительная, пронзительная, мраком застилающая сознание. Славко тоже замер, на мгновение застыл, охваченный колебанием, погибельными сомнениями.
«Убей! Сокруши! – гвоздила кувалдой древняя альвийская ненависть. – Перед тобой враги!»
«Да какие же это враги, – останавливало занесённую руку человеческое начало. – Шуты гороховые…»
«Они опасны, – кричал здравый смысл альва. – Умный не имеет врагов. Живых…»
«Значит, я дурак», – перестал колебаться Славко, тяжело вздохнул, и привычное восприятие мира возвратилось к нему. Стали слышны шум, ругань, проклятья, крики удивления, радости, боли… Народ вскочил с мест: кто рванул к выходу, кто пинал униженных обидчиков, кто перетряхивал мешки в поисках проигранного.
– Ну, Странник, ты даёшь…
Славко увидел улыбку Стригуна, живо убрал пояс-меч и тут же услышал голос Остроглазки:
– Хорош копаться, бежим!
Сказано – сделано. Правда, Лось и Атрам чуть-чуть задержались – один завернул в лоскут оставшиеся харчи, другой подхватил драгоценную бирку. Что с бою взято, то свято!
На улице махом пролетели поворот, миновали переулок… и вдруг услышали охрипший голос:
– Эй, любезные, постойте, подождите, пожалуйста! Поговорить бы…
К ним, метя по земле полами широкого плаща, тяжело бежал какой-то человек. Руки впереди, ладони бесхитростно раскрыты – дескать, с миром пришёл, оружия не таю.
– Стой, ребята, поговорить-то можно… – вслух сделал вывод Стригун, встал, повернулся к незнакомцу. – Ну? Что ещё?
– Меня зовут Даркхет, навигатор Даркхет. – Незнакомец остановился в нескольких шагах, надсадно переводя дух, видно, не привык быстро бегать. Опустив на спину капюшон, показал на отвороте его какой-то хитрый значок. – Я главный рулевой и владелец большемерной сельди «Пучина». Возим грузы, людей иногда…
Это был совершенно седой, бородатый снаг с умными, сразу ясно, много чего видевшими глазами. Поперёк левой скулы пролегал аж до уха рваный выпуклый шрам, не портивший, однако, дружелюбной улыбки. В общем, приятный такой змей. Разумный, спокойный…