Чернильная смерть

Зубец, за который держался Свистун, вдруг загорелся. Пламя зашептало слова, понятные лишь Сажеруку. Среброносый отпрянул, грубо выругался и принялся сбивать искры со своего роскошного наряда. Сын Виоланты отскочил подальше и зачарованно глядел на язычки огня.

— Я многое оставил в царстве мертвых, Свистун. И кое-что принес оттуда. — Сажерук говорил негромко, но пламя исчезло, словно спряталось обратно в камень, готовое выпрыгнуть по первому слову Огнеглотателя. — Я пришел, чтобы предостеречь тебя: не вздумай плохо обойтись с гостем! Огонь теперь дружит с ним так же, как со мной, а какой это могучий друг, тебе, наверное, не надо объяснять.

Свистун стирал копоть с перчаток, побледнев от гнева. Зяблик опередил его с ответом.

— Гость?! — выкрикнул он, перегибаясь через стену. — Я вижу только разбойника, которого дожидается палач во Дворце Ночи.

При звуках этого голоса Реза невольно вспомнила гусыню Роксаны. Виоланта отстранила его движением руки, словно лакея. Какая же она крохотная!

— Перепел отдает себя в мои руки, наместник! Таков уговор. До приезда моего отца он под моей защитой!

Голос у нее был звонкий и четкий, на удивление громкий для такого хрупкого тела, и на мгновение к Резе вернулась надежда. «Может быть, она и вправду сумеет его защитить!» — подумала она — и прочла ту же мысль на лице Мегги.

Мо и Свистун все еще смотрели друг на друга. Казалось, ненависть протягивает между ними нити. Реза невольно вспомнила о ноже, который Баптиста так искусно спрятал в одежде Перепела. Она сама не знала, успокаивает ее эта мысль или пугает.

— Что ж, будем называть его нашим гостем! — крикнул сверху Свистун. — Его ждет у нас особое гостеприимство! Мы ведь очень долго ожидали его визита.

Он поднял руку в запачканной копотью перчатке — и стражники направили на Мо копья. В толпе женщин раздались крики. Резе послышался голос Мегги, но сама она онемела от страха. Часовые на башнях вскинули арбалеты.

Виоланта оттолкнула с дороги своего сына и шагнула к Среброносому. В ладонях Сажерука показался огонь, лизавший ему пальцы, как прирученный зверь, а Мо обнажил меч, хорошо знакомый Свистуну, помнившему его прежнего хозяина.

— Что за шутки? Выпусти детей, Свистун! — произнес он, и голос его звучал на этот раз так холодно, что казался Резе незнакомым. — Выпусти детей, а не то придется тебе доложить хозяину, что он так и будет гнить заживо до скончания века, потому что Перепела ты сумел доставить ему только мертвым.

Одна женщина зарыдала. Другая прижала руку ко рту. Реза увидела недалеко от себя Минерву, квартирную хозяйку Фенолио. Ну конечно, ее детей тоже увели. Но Реза сейчас не хотела думать ни о детях Минервы, ни о чьих бы то ни было. Она видела лишь копья, направленные в грудь ее мужа, и арбалеты, нацеленные на него из башен.

— Свистун! Предупреждаю в последний раз! — От голоса Виоланты Резе немного полегчало. — Открой ворота детям!

Зяблик с вожделением посмотрел на арбалеты. На мгновение Реза испугалась, что он отдаст приказ стрелять. Но тут Свистун наклонился вперед и дал знак стражникам.

— Откройте ворота! — сказал он подчеркнуто будничным тоном. — Выпустите детей и впустите Перепела.

Реза снова спрятала лицо на плече у дочери. Мегти держалась так же спокойно, как ее отец, и по-прежнему не сводила с него глаз, словно боясь потерять его, если оторвет взгляд.

Ворота медленно, со скрипом и скрежетом, распахнулись.

Вот они! Дети. Столько детей! Они рванулись наружу, словно стояли за тяжелыми створками уже много дней. Малыши спотыкались и падали, торопясь вырваться из-за проклятых стен, старшие поднимали их и тянули за собой. На детских мордашках был написан непомерный страх, огромный, куда больше их самих. Самые маленькие, едва завидев протянутые руки, бегом бросились к матерям и спрятались за их юбки, как в надежное укрытие. Но дети постарше выходили на свободу медленно, как будто с неохотой. Они недоверчиво косились на стражников — и замедлили шаг, узнав всадников, ожидавших перед воротами.

— Перепел! — сперва это был лишь шепот. От многократного повторения он становился громче и громче, и вскоре имя словно повисло в воздухе. — Перепел! Перепел! — Дети подталкивали друг друга, показывали пальцами на Мо и благоговейно любовались на искры, окружавшие Сажерука, словно рой крошечных фей. — Огненный Танцор!

Все больше детей останавливалось возле всадников, окружали, трогали их, словно желая убедиться, что они настоящие — эти герои из песен, о которых матери тайком пели им на ночь.

Мо наклонился, поманил детей в сторону и что-то тихо сказал им. Потом в последний раз оглянулся на Сажерука и тронул коня в открытые ворота.

Они его не пустили.

Трое детей загородили ему дорогу, два мальчика и девочка. Они вцепились в поводья, не желая отпускать его за гибельные стены, откуда сами только что выбрались. Все больше детей окружало лошадь, цеплялось за Мо, загораживало его телами от копий, не обращая внимания на отчаянные призывы матерей.

— Перепел! — От голоса Свистуна дети вздрогнули. — Въезжай в ворота, а не то мы заберем малышню обратно и вывесим десяток-другой в клетках над воротами, чтобы воронам было чем поживиться!

Дети не тронулись с места. Они только неотрывно смотрели вверх — на Среброносого и мальчишку рядом с ним, который был младше их. Мо подхватил поводья и стал осторожно прокладывать себе дорогу, отодвигая каждого ребенка в сторону бережно, как родное дитя. Матери звали сыновей и дочерей, а те стояли не двигаясь и смотрели, как Перепел въезжает в огромные ворота — один-одинешенек.

Мо еще раз обернулся, проезжая между стражниками, словно почувствовал, что жена и дочь, несмотря на его запрет, стоят в этой толпе, — и Реза увидела страх на его лице. Мегги, конечно, тоже его заметила.

Ворота медленно закрылись.

— Отобрать у него оружие! — донесся до Резы крик Зяблика. Последнее, что она видела сквозь смыкающиеся створки, были латники, стаскивающие Мо с коня.

Нежданные гости

Бог набрал в грудь побольше воздуха. Опять жалоба.

Было ли хоть раз, чтобы Адам пришел без жалобы?

Но он только поднял брови, усмехнулся и спросил:

«Ну что, Адам, хорошо ли уродилась морковка?»

Тед Хьюз. Секрет жены Адама

Ах, Деспина! До чего же приятно было снова увидеть ее личико! Хотя вид у нее был усталый и печальный, напуганный, как у птенчика, вывалившегося из гнезда. А Иво — разве был он таким взрослым до того, как этот поганец Коптемаз взялся заманивать детей в ловушки? До чего же худой… А что это у него за кровь на рубахе?

— Нас покусали крысы, — сказал он с бесстрашным, взрослым видом, который стал напускать на себя после гибели отца. Но Фенолио видел страх, затаившийся в детских глазах. Крысы!