Черное колесо. Часть 2. Воспитание чувств, или Сон разума
Шрифт:
Дело было в Свердловске. Несколько молодых рабочих основали организацию под названием «Свободная Россия». Как водится, начали с благородной идеи расстрела областного начальства во время праздничной демонстрации, но из-за невозможности достать оружие (дикие времена! гримасы тоталитаризма!) остановились на пишущей машинке и писании прокламаций. Первая из них с поэтическим названием «Восходящее солнце» и попала в руки Ульяшина во время посещения им женского общежития завода «Уралмаш». Листовку Володя принёс домой, но затем по настоятельной просьбе матери изорвал в клочья и спустил в унитаз. О существовании второй листовки «Меч тяжёл, необходимо объединение сил» Ульяшин узнал уже из материалов уголовного дела, точнее говоря, из рассказа известного нам Никанора Михайловича Полубатько,
Тогда же и из того же источника Ульяшин узнал о разгроме ещё одной организации молодых рабочих, называвших себя «Революционной партией интеллектуалистов Советского Союза». Детали ему были неизвестны, так как дело передали в суд уже после отъезда Ульяшиных из Свердловска, но это было и не важно, главное – сам факт существования подпольного движения.
Ульяшин не сомневался, что, останься он в Свердловске, он быстро бы вышел на этих подпольщиков. Но что делать в незнакомом Куйбышеве? Не будешь же подходить ко всем встречным и, заглядывая в глаза, задушевно спрашивать: «А как вы относитесь к Советской власти? Хорошо? Жаль. А не подскажите, к кому обратиться по вопросу её свержения?» Нужно было время, чтобы хорошо познакомиться с городом и людьми, обрасти связями, но Володя был по-юношески нетерпелив. И его взоры обратились к Москве. Ведь должен же быть у движения центр! И центр этот, естественно, должен располагаться в Москве!
Никаких зацепок у Ульяшина не было. Разве что несколько фамилий, мелькавших в передачах «Голоса Америки», «Би-би-си» и «Немецкой волны». И ещё где-то в Москве печаталась «Хроника текущих событий», единственное периодически выходящее «инакомыслящее» издание в стране. В то время Ульяшин не понимал ни принципиальных, ни тонких различий между разнообразными формами отечественного инакомыслия, для него все они были диссидентами, кто не с коммунистами – тот против них.
Ульяшин ещё в Свердловске познакомился с «Хроникой», получал её «на ночь» от некоторых из своих однокашников и небезызвестного нам Константина, фрондирующих таким образом против своих высокопоставленных родителей. «Хроника» ему импонировала своей внешне бесстрастной манерой изложения, представлением фактов без навязывания оценок и выводов.
«Но как же их найти? – думал Ульяшин. – Они, конечно, молодцы!..» В его памяти всплыли строки: «„Хроника“ ни в какой степени не является нелегальным изданием, но условия её работы стеснены своеобразными понятиями о легальности и свободе информации, выработавшимися за долгие годы в некоторых советских органах. Поэтому „Хроника“ не может, как всякий другой журнал, указать на последней странице свой почтовый адрес. Тем не менее, каждый, кто заинтересован в том, чтобы советская общественность была информирована о происходящих в стране событиях, легко может передать известную ему информацию в распоряжение „Хроники“. Расскажите её тому, у кого вы взяли „Хронику“, а он расскажет тому, у кого он взял „Хронику“ и т. д. Только не пытайтесь единолично пройти всю цепочку, чтобы вас не приняли за „стукача“». «Конец цитаты, – произнёс он, пародируя западных журналистов, и тяжело вздохнул. – А что делать, если тот человек, который дал мне „Хронику“, как раз и похож на стукача?»
Ульяшин вспомнил своего шапочного знакомого, который после двух нейтральных разговоров вдруг протянул ему скреплённую пачку из нескольких тонких сероватых листов бумаги со слепым текстом, четвёртая-пятая копия с несвежей копиркой, как определил навскидку Володя.
– Последний выпуск, только что из Москвы привезли. Не видел ещё? – спросил знакомый, стреляя глазами по сторонам.
– Да я и предыдущих не видел, – ответил Ульяшин и демонстративно безразлично посмотрел на напечатанное крупными буквами название. – «Хроника текущих событий»? Первый раз слышу!
– Ну что ты! – удивился знакомый. – Это будет похлеще всяких романов,
гуляющих в самиздате [3] . Посмотри непременно! Возьмёшь?– Давай посмотрю, – сказал Ульяшин, протягивая руку.
– Только ты обязательно завтра верни. За «Хроникой», знаешь, какая очередь стоит?!
– А как я тебя завтра найду? – спросил Ульяшин, едва сдерживая усмешку.
– Я сам, сам тебя разыщу! – воскликнул знакомый и поспешно отошёл.
Выпуск Ульяшин проштудировал очень внимательно, даже выписал несколько фамилий, а утром вернул листочки знакомому, заметив пренебрежительно:
3
Самиздат – подпольное размножение неподцензурной литературы. Народ, как всегда, очень метко выразил сущность самиздата: сам сочиняю, сам издаю, сам распространяю, сам и сижу за это. (прим. авт.)
– Скукотища! Я, честно говоря, заснул на третьей странице. По-моему, так враньё, а если в чём-то и соответствует действительности, то всё равно это ловля блох и копание в навозной куче.
– Ну, как знаешь! – протянул знакомый разочарованно.
Конечно, Ульяшин рисковал. Могли и взять с запрещённой литературой в кармане, но тут бы он отговорился незнанием содержания и без зазрения совести сдал бы своего знакомого – в этом случае подставка была несомненной. Пожалуй, было бы подозрительнее, если бы он не взял «Хронику» – где это видано, чтобы интеллигентный, свободный в мыслях и поступках молодой человек отказался от самиздата?
Никогда не пренебрегайте простыми решениями! Часто они оказываются самыми эффективными. На всякого мудреца довольно простоты.
Как-то раз, забежав по дороге к Буклиевым, Ульяшин увидел телефонный справочник города Куйбышева и, пролистав его, с удивлением наткнулся на алфавитный перечень зарегистрированных частных абонентов с номерами телефонов и, главное, адресами. Вечером он позвонил в Москву, попал на дядю Якова Каплана, который объяснил ему, что ничего подобного в Москве нет, это на гнилом Западе телефонные справочники лежат в каждом уличном автомате, но в Москве есть «Мосгорсправка», кабинки у каждой станции метро, и там при указании имени, отчества и фамилии, а также возраста можно получить домашний адрес практическим любого жителя Москвы.
Ульяшин помянул недобрым словом западные радиостанции и отечественных диссидентов, которые считают отчества излишними. Но после анализа имевшегося у него списка кое-что выкристаллизовалось, самое перспективное – Ирина Петровна Якир. С определением возраста помогла Мария Александровна, кладезь сведений о верхушке страны. Володя подозревал, что и нужные ему адреса мать нашла бы без труда, но не хотелось впутывать её во всё это дело – начнутся расспросы, отговоры, волнения.
Вскоре после ноябрьских праздников Ульяшин поехал в Москву.
«Авантюра, конечно, – размышлял он по дороге, – даже разговаривать не будут. Но чем чёрт не шутит! Попытка – не пытка. В милицию, поди, не сдадут, – усмехнулся он. – Надо будет им чего-нибудь наплести интересного, если до разговора дойдёт».
Ульяшин прогнал в памяти уже известную нам историю о молодых свердловских революционерах. «Сойдёт как история номер раз, – подумал он, – но там дело до суда дошло, это они, наверно, всё знают лучше меня. Надо бы им подбросить что-нибудь новенькое, неизвестное».
И Ульяшин принялся выстраивать историю номер два. Что-де есть группа из молодых рабочих и студентов, изучают марксизм, убеждаясь в отходе власти от её собственных основополагающих принципов, интересуются историей анархизма как незаслуженно забытой ветви социализма, слушают Голоса, вот только с литературой напряжённо, нет выхода на самиздат. Ульяшина, как самого продвинутого, направили в Москву, чтобы связаться с единомышленниками и обзавестись литературой. Невинная такая история, «Тимур и его команда» Гайдара, издание второе, переработанное, из неё никакого дела не сошьёшь, провокаторы с такими историями не заявляются.