Чернокнижник и феи
Шрифт:
Он с непроницаемым лицом проводил её взглядом, ничего не говоря. Иного от него и ожидать не стоило. Это не Дрейк, который умеет признавать свои ошибки и извиняться.
Глава 24 Вольт
Вода в раковине текла и текла. Струйка разбивалась о мелкую фигурку в руке Вик. Земля и другие загрязнения, если и были на фигурке, то давно смылись. Только сил закрыть кран у Вик не было. Она стояла, опираясь одной рукой на край раковины и безучастно смотрела на текущую воду. Бумажный пакет для улик валялся в урне.
Понять произошедшее было
Он… Ей… Она же извинилась! Он…
Вик закрыла глаза. Вода в кране стала заметно холоднее, или это фигурка стала теплее.
Вик никогда не теряла сознание при виде трупов, а значит…
Ей только что взломали голову. Ей только что намекнули, что не стоит лезть туда, куда не просят. Проклятый Фейн! Из-за него она изменила свои намерения… Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что дважды… Думать, почему именно такая мысль возникла, было сложно. Отец в таких случаях говорил верить себе и полагаться на подсознание. Мысль потом все равно всплывет, как только осознается и сформируется…
Проклятый Маркус, так похожий на Дрейка! Несмотря на внешнюю схожесть с адером, Маркус внутри был иным. Беспринципным и… И… И еще каким-то. Безжалостным. Как и положено, наверное, инквизитору… Мысли до сих пор путались, а слабость проходить не собиралась. Ей только что наглядно продемонстрировали, что держаться от Маркуса нужно как можно дальше – менталисты опасны.
Вик нахмурилась и поправилась:
– Мен…та…лист… Он один…
Маркус опасен. Вик постарается держаться от него как можно дальше.
Противопоставить менталисту ей нечего. Абсолютно. Все, что она читала о них – это только страшные статьи футурологов, обещающих тотальное подчинение таким вот особям, типа Маркуса. И храни всех небеса, если эти твари хоть как-то различают добро и зло. Маркус, как кобра, бросается без предупреждения, когда затронули его.
Брок уже два раза стучал в дверь, уточняя состояние Вик.
Фигурка в руках Вик была обжигающе горячей, но отпускать её не хотелось. Почему-то сейчас, держа её в руках, Вик понимала, что так и нужно. Фигурка в виде грубо вырезанного подобия мужчины и должна прикасаться к коже, только так она может помогать. Это подтверждало и сломанное металлическое ушко на макушке фигурки – когда-то её явно носили на веревочке, а поскольку это не то украшение, которое выставишь напоказ, значит, оно носилось под одеждой, прикасаясь к коже.
– Вики… Если ты сейчас не откроешь эту проклятую дверь, я её выломаю сам! – громко сказал Брок.
– Я… В порядке… – все же выдавила из себя Вик, спешно засовывая фигурку под широкий кожаный браслет механита – не под корсет же её прятать. До такого Вик еще не дошла. Запястье согрелось чужим теплом, расползавшимся по телу и уносящим
прочь дурноту и неприятную легкость.…Где-то далеко вздрогнул белокожий, как призрак, мужчина. Из механической левой руки от неожиданности выпала пробирка, разбиваясь о каменный пол лаборатории. Она жива. Она еще жива, и от этого осознания стало легко и тепло – он почти четыре года не знал, что с ней. Она где-то жива. И пусть будет счастлива – уж на это его хватит…
Ручка двери снова дернулась, и Брок пригрозил тем, что по-настоящему могло напугать Вик:
– Я Эвану пожалуюсь, раз ты меня не боишься!
Вик закрыла воду и прокашлялась, чтобы сказать – своему голосу она не до конца доверяла:
– Уже иду…
Она открыла дверь и улыбнулась совсем побелевшему от волнения Броку:
– Нельзя врываться в женскую уборную!
Он ткнул указательным пальцем в дверь:
– Мужская!
– Брок… Не переживай, все хорошо. Я сильнее, чем есть.
«Я пережила ментальную атаку и даже выжила. Правда, не знаю, что потеряла из своих воспоминаний. Пора, наверное, вести дневник, чтобы сравнивать воспоминания и написанное – с менталистами в окружении ни в чем нельзя быть уверенной!» – Вик чуть не сбилась с шага.
Брок деликатно взял Вики за руку, помогая идти – её трость осталась в прозекторской:
– Виктория, ты же понимаешь, что все очень волнуются за тебя. Все переживают – ты же молодая, впечатлительная нера…
Вик возразила:
– Не все волнуются. Того же отца Маркуса не пробить таким. И… – она посмотрела Броку прямо в глаза: – держись от инквизитора подальше, как можно дальше…
Брок чуть подался к ней:
– Вики? Что-то не так? Он что-то сделал? Он чем-то обидел тебя?
Но она качнула головой, боясь давать другие подсказки. Маркус однозначно дал понять, что он не тот, с кем стоит связываться.
– Просто… Он ведет свою игру…
Брок прищурился и все же сказал:
– Хорошо. Я тебя не понял, но принял к сведению. Мне телефонировать домой, вызывая Адамса на паромобиле или поймаем паромобиль на площади?
Вик, как не боялась сейчас отца Маркуса, призналась:
– Я хочу остаться на вскрытии и посмотреть, чем все закончится. Я хочу знать причину смерти женщин с Оленьего. Это очень важно. Это сразу же продвинет расследование вперед. Я устала топтаться на одном месте с момента обнаружения тела Ян Ми. Сколько можно…
– Как скажешь, – криво улыбнулся Брок. – Я на другой ответ и не надеялся…
– Видишь, мы с тобой хорошо стали понимать друг друга! – улыбнулась Вик вполне радостно – откуда-то взялись силы, и даже настроение улучшилось. Даже нога перестала болеть и хромать. Наверное, главное – не думать об отце Маркусе, и тогда все будет хорошо.
В прозекторской все мужчины, даже Картер отвлекся от своего вскрытия, склонились над столом для инструментов, что-то рассматривая в эмалированном лотке для препаратов.
Стилл оглянулся на входящих Вик и Брока:
– Идите сюда! Тут неожиданная находка!
Отец Маркус оценивающе скользнул взглядом по Вик и сказал:
– Я рад, что вам стало гораздо лучше!
Вик прищурила глаза, но предпочла смолчать. Она решила держаться от него подальше. Она промолчит – это и есть держаться подальше.