Черные крылья Бога

Любопытно, что здесь будет лет эдак через двести.

Жаль, что не доживу…

…Нас, как и внизу, разместили в казармах дружины.

Предложили помыться и привести себя в порядок с дороги.

Князь должен был нас принять через несколько часов, вечером. В настоящее время их превосходительство изволили убыть на охоту.

На медведя, между прочим.

Все страньше и страньше…

Я с удовольствием помылся и переоделся в чистую сухую одежду. Выпендриваться перед папашей большого желания не было, но командир отряда, осуществляющего охрану Посольства, должен был быть, так сказать, на уровне.

Я выбрал черные штаны из мягкой кожи, заправил их в высокие армейские ботинки на шнуровке, натянул ослепительно-белую шелковую сорочку с высоким воротом, под которую повязал шелковый же шейный платок.

Накинул сверху черный лайковый пиджак.

Готово!

Я посмотрелся в зеркало и тут же почувствовал себя то ли рок-звездой, то ли просто полным идиотом.

А что делать?

Назвался груздем – изволь, извини, соответствовать…

…Пришлось еще немного подумать и пристегнуть сбоку, под пиджак, кобуру с именной, врученной когда-то одновременно с орденом Мужества «Береттой».

Полный привет, конечно, прости меня Господи…

…Впрочем, как выяснилось, на фоне остальной «придворной» тусовки я выглядел достаточно скромно и прилично.

Тут были и бархатные колеты, и лосины, и расшитые мелким бисером куртки из замши и оленьей кожи, и мягкие бархатные шляпы с высокими тульями, и высокие, напоминающие ковбойские, сапоги-казаки, и пристегнутые к узорным ремешкам серебряные ножны с кинжалами, рукоятки которых украшали крупные драгоценные камни.

И это – у мужчин.

Что уж говорить о женщинах.

Наши, посольские, впрочем, тоже не подкачали.

Игнат, племянник атамана Мелешко, носивший титул Посла казачьего Круга, к примеру, выпендрился в белую косоворотку, широкие шелковые шаровары, мягкие полусапожки, мохнатую папаху и отороченную соболями офицерскую шинель с кушаком.

Наряд дополняла кривая шашка в узорчатых ножнах, при виде которой мне почему-то становилось не по себе.

Вожак с Бобом Костенко были в черной униформе своего Ордена с серебряным знаком Крыла на левом рукаве, в твердых кожаных фуражках с высокой тульей и серебряной эмблемой все того же Крыла на бархатных околышах.

На правой руке Корна тускло поблескивал стальной перстень с черным бриллиантом, символизирующим принадлежность к Верховным вождям и фактически неограниченные полномочия.

Но всех, безусловно, превзошли шахтеры.

Явившиеся, простите, полуголыми: с обнаженными, бугрящимися мускулатурой торсами, обмазанными каким-то темным, видимо, символизирующим угольную пыль маслом.

Бородатые, в металлических шлемах-касках и с посеребренными кайлами в перетянутых жилами руках, запястья которых плотно охватывали массивные золотые браслеты с вплавленными в них огромными, нарочито небрежно обработанными драгоценными камнями, они производили впечатление даже на этом костюмированном балу.

Глядя на них, почему-то жутко хотелось заплести их бороды в косички. Странно, что они сами не додумались.

Вот тогда бы у меня точно крыша поехала.

Хотя до этого, собственно говоря, было недалеко.

Ага.

Безумие подступало, ластилось толстой кошкой – точь в точь как тогда, в пещерном зале стачкома.

Только теперь со мной не было Красотули, и эта боль, постоянно напоминающая о себе, не давала соскользнуть в такое соблазнительное сумасшествие.

Спасибо тебе, девочка.

Ты и сейчас охраняешь меня.

Как же я-то тебя не уберег?!

Лучше даже не думать…

…Весь этот улей гудел, шевелился, перетекал по залу приемов Верховного правителя.

По углам ревели, пожирая дрова, огромные каменные камины.

Деловитые молчаливые слуги в серых камзолах с серебряным шитьем разносили вино и холодную оленину.

Кое-кто уже жевал, нацепив кусок мяса на кончик освобожденного по этому поводу из плена ножен кинжала.

Я взял у слуги, румяного молодого парня, кружку с горячим глинтвейном и отошел к окну.

На улице шел снег.

Верховный правитель изволил задерживаться.

Его, кстати, право…

…Наконец они появились.

Их было просто невозможно не заметить.

Несущиеся галопом кони.

Бьющиеся за спиной тяжелые меховые плащи.

Факелы в руках у скачущих по бокам дружинников.

Он спешился, бросил поводья подбежавшему слуге, похлопал великолепного вороного жеребца по дымящемуся крупу и быстро прошел в здание резиденции.

Через несколько мгновений зал затих.

Верховный быстрым, уверенным шагом прошел в створки дверей, потом сквозь мгновенно образовавшийся живой коридор и подошел ко мне.

От него пахло конским потом, морозом и почему-то яблоками.

Он обнял меня и заплакал, абсолютно не стесняясь присутствующих, и я внезапно понял, зачем я здесь, зачем я был ему нужен, почему он был готов говорить с кем угодно, хоть с Крыльями, хоть с самим чертом, лишь бы они привели к нему меня, его единственного сына.

Он был стар.

Очень стар.

Просто чудовищно.

И – очень устал.

Его на этой земле уже давно держала только воля.

Это, простите, чувствовалось…

…Я был выше него почти на голову.

Жесткая грива длинных вьющихся седых волос, схваченных серебряным обручем с большим зеленым камнем.

Крупный нос, тщательно выбритый подбородок, жесткая складка губ, пронзительный взгляд льдистых светлых глаз.

Черная бархатная куртка, грубая кожа перевязи и кобуры, массивные перстни на длинных сильных пальцах холеных рук, тронутых старческими пигментными пятнами.

Мой отец.

Я улыбнулся и вытер его слезы тыльной стороной правой ладони…

…После приема, на котором он всех выслушал и поприветствовал, но никому, по существу, так ничего и не ответил, мы прошли в его кабинет.

Мы – это он, я и Вожак – видимо, на правах старого приятеля.

В небольшом камине ровно гудело мощное пламя.

На низком столике стоял большой кувшин с подогретым красным вином, блюда с тонко порезанной олениной, овощами, молодым козьим сыром и ваза с фруктами.