Черные минуты

Все это время в моей голове звучали два голоса. Один твердил: не делай этого, Альфонсо, тебе нужно отдохнуть. А другой уговаривал: у тебя, черт подери, долг перед Мигелем Риверой, твоим другом, который тебе много помогал.

Итак, неизвестный преступник поочередно убил двух девочек. Это случай напомнил мне о преступнике по имени Грегорио Карденас, который действовал в Мехико, только его жертвами становились женщины, которых он убивал удавкой. Похоже, что случай в порту весьма сложен, однако, если мне удастся его распутать, это будет серьезный шаг вперед в развитии криминалистики. Возможно, мне удастся найти дополнительные аргументы в пользу моей системы, которую я описываю в книге, криминального уравнения. Стоит отметить, что со времени «Трактата о криминологии» это самая значительная из моих работ. Почему бы и нет? Я хорошо знаком с городом, и это будет мне большой подмогой. Консуэло не должна ворчать — ведь я, по совету доктора, еду не куда-нибудь, а на море!

Постепенно эта линия взяла верх, и когда через час Ранхель перезвонил, я объявил ему о своем согласии и стал собираться в дорогу, не забыв, помимо трех чистых рубашек и прочего, перечитать основные тезисы, которые вывел в работе «Криминальное уравнение».

Из дома я выбрался через черный ход, дабы лишний раз не возбуждать любопытства моего шпиона. В пути ничего необычного не происходило, но, когда я прибыл в полицию, Ранхель поручил меня заботам какого-то подозрительного типа, наверняка бывшего преступника. Криминалом от него разило за целую милю.

— Доктор Куроз Куарон? Я читал ваши книги. Для меня большая честь работать с мексиканским Шерлоком Холмсом.

Я сказал, что Шерлок Холмс — это выдумка, литературный вымысел, а не реальный детектив. Никогда не слышал, чтобы кто-то раскрыл преступление, пользуясь исключительно методом дедукции, а не научными сведениями. Улучив минутку, я отозвал Ранхеля в сторону и спросил:

— Это ваш ассистент?

— Да, верно, — вздохнул он.

— От таких людей больше проблем, чем помощи, — сказал я. — У вашего дяди не было помощников. Если он работал в команде, то это были его коллеги-профессионалы.

— Я полностью за! Но ситуация такова, что я не могу доверять коллегам. А этот парень честно работает на меня, хотя бы и за деньги.

Я подумал, что если Винсенте не может доверять коллегам, то дело обстоит гораздо хуже, чем я предполагал. Я не вполне представлял себе, как его поддержать, и боялся, что он пребывает в плену легенд о моем всемогуществе. Нет, я не скромничаю, я говорю о реальном положении в стране, которое начало складываться с приходом к власти президента Мигеля Алемана. При нем бюрократов расплодилось просто немерено, и все эти мошенники заботились только о своей выгоде. Не секрет, что с тех пор ничего не изменилось! Разве что преступники сменили ножи на пистолеты и пулеметы. Я помню, как я уволился из полиции. И не я один: Каррилло, Сеговия, Лобо тоже ушли. Работать стало невозможно.

Вот почему, когда я услышал слова Винсенте, мне захотелось немедленно уехать домой, и я уехал бы, не будь он племянник Мигеля Ранхеля, который обратился ко мне за помощью — идеалист в море коррупции. И я согласился в память о его незабвенном дяде.

Несмотря на усталость, я изучил все вещдоки, прочитал отчет, побывал в местах обоих преступлений и убедился, что зацепок у следствия и впрямь негусто. За обедом мне пришло в голову попробовать применить мое уравнение. Я спросил Винсенте, кто из влиятельных в городе людей имеет, на его взгляд, предрасположенность к совершению преступлений на сексуальной почве? Кто часто посещает заведения определенного толка, был замечен в склонности к излишествам? Кто в прошлом обвинялся в попытках насилия над несовершеннолетними?

Пока я делал заметки, Винсенте все больше и больше мрачнел, потому что не понимал моей системы. Его очень огорчала судьба девочек, и ему хотелось быстрее сделать хоть что-то. Винсенте — хороший человек, и я пощадил его, не став объяснять мой метод, а иначе это отняло бы слишком много драгоценного времени. К тому же я очень устал. Так что я сказал ему: «Слушайте, Винсенте, я еще раз все проанализирую и позже сообщу вам о своих выводах. А сейчас я должен отдохнуть».

Конечно, я собрался поработать с имеющимися данными, подставляя их в виде переменных в мое уравнение. Он встал и сказал, что ему надо позвонить, и добавил:

— Иногда я не понимаю, зачем мы этим занимаемся, есть весь мир против нас.

— Ничего, — возразил я, — порой действия отдельного человека способны изменить общество.

Впрочем, я почти сразу пожалел о своих словах, ибо энтузиазм часто порождает иллюзии.

До конца дня я корил себя за то, что поспешил отделаться от Винсенте. Потом, во время лекции, я его уже не увидел. Напрасно я не дал ему совет, в конце концов, он племянник Мигеля Риверы. Потом у себя в номере я приготовил целый список советов, но когда моя лекция окончилась, ко мне подошел его помощник Сиго и сказал, что отвезет меня в гостиницу.

— А где Винсенте? — удивился я.

— Ему пришлось уехать. Убили одного нашего коллегу, и он выехал на место преступления.

Когда я вернулся в номер, вынул блокнот и стал заполнять мою схему конкретными сведениями. Конечно, недоставало многих имен и другой информации. Я прилег отдохнуть, и тут зазвонил телефон. Сиго спрашивал, не спущусь ли я бар, поскольку желает что-то мне рассказать. Появились, мол, новые сведения. Я спустился, хотя Сиго был мне неприятен.

Мы сели за столик в глубине бара, и когда бармен принес наш заказ, я сказал:

— Ну, выкладывайте ваши сведения.

— Я попросил вас о встрече, потому что не хотел говорить в присутствии Ранхеля — он не любит слухов.

— И что же это?

Я пил кайпиринью, а Сиго говорил мне о темной стороне города, рассказывал истории, связанные с влиятельными гражданами, но опять же — ничего, что имело бы отношение к конкретному делу. Было два часа ночи, когда я решил, что пора на боковую, попрощался и ушел. «Какой ужас, — думал я, — есть ли в этом городе что-то, помимо криминала?» Рассказ Сиго нагнал на меня тоску, что, впрочем, я чувствую всегда, когда готов вот-вот раскрыть преступление.

Поднявшись в номер, я почувствовал нечто иное, напоминавшее скорее дурноту, чем упадок духа. Я глядел на дверь и видел, как дрожит и рассыпается ее деревянный узор, точно колонна муравьев. Потом в глазах у меня засверкали синие искры, стало трудно дышать, и я догадался: меня отравили. Скорее всего, подсыпали яд в коктейль. Пошатываясь, я добрался до кровати, открыл чемодан, вынул аптечку, которую всегда вожу с собой, и стал хлебать антидот, как воду. Дыхание медленно восстановилось. Черт, если бы действие яда началось в баре, я не успел бы добежать до аптечки!

Я долго лежал на кровати без сил. Я не мог даже вызвать скорую помощь. Ситуация была гораздо серьезнее, чем я подозревал. Кто-то очень не хочет, чтобы я вмешивался в расследование, и посылает мне недвусмысленные знаки. Неужели яд мне подсыпал Сиго? Нет, как я ни старался, я не мог вспомнить, чтобы он трогал мой бокал. Наверное, это был бармен, или они сговорились против меня. Нельзя никому доверять в этом городе.

Я вынул свой пистолет 45-го калибра и стал ждать, готовя большой сюрприз для того, кто первым войдет ко мне в номер. Окна были открыты. Не лучший вариант в плане безопасности. Я понимал, что надо встать и закрыть их, но был совершенно обессилен. И вот, лежа на кровати, я обдумывал ситуацию. В голове проходил парад подозреваемых, которых назвал мне ассистент Ранхеля.