Черные ножи 3
Шрифт:
— Каков ваш план?
— Для начала требуется захватить судно целиком.
— Но нас осталось всего пятеро, если не четверо, — я кивнул в сторону выжившего близнеца, который, судя по совершенно белому цвету лица, сейчас мало чем отличался от погибшего брата, — а немцев еще человек тридцать, если не больше.
— Да, — согласился Флеминг, — но капитан в наших руках, а два его офицера мертвы, как и несколько матросов. Не думаю, что остальные окажут активное сопротивление. Они же не знают, сколько именно у нас человек. Убедим их том, что нас больше, чем на самом деле!
Хм, его авантюрный характер в очередной
Выбора у нас в любом случае не было — не возвращаться же на надувной плот, который, наверняка, уже оторвало и унесло в открытое море. К тому же снаружи все большие обороты набирала буря, и следовало поторопиться с погружением, чтобы лодка не пострадала. Но чтобы это сделать, нужно было обрести полный контроль над судном.
— Объявите-ка по внутреннему радио, что все должны немедленно сложить оружие! — приказал мне Ян, сверкнув глазами, а потом немного поразмыслил и добавил: — И скажите, что мы присланы прямиком из «Wolfsschanze*» — главной ставки Гитлера с целью разоблачения существующего заговора в среде командного состава этой подводной лодки. Заговорщики обезврежены, а обычным матросам ничего не грозит, если они немедленно выполнят все наши приказы.
(нем.) Волчье логово.
Пройдет ли такой цирковой номер? Вполне!
В радиорубке, несмотря на многочисленные лампочки, переключатели, реле и прочие премудрости, я достаточно легко сориентировался. Чертовы немцы скрупулезно подписывали каждый тумблер, так что я с легкостью обнаружил выбитую надпись: «Общекорабельная связь», щелкнул нужным переключателем, взял микрофон и начал свою речь:
— Доблестные матросы и офицеры Великой Германии, наш вождь Адольф Гитлер лично отправил нашу группу на эту лодку. Дело в том, что ваш капитан… — тут я замялся, потому как имени капитана субмарины еще не выяснил, но в рубку заглянул Турок, шепотом подсказал, и я уверенно продолжил: — капитан цур зее Вольфганг Лют предал ваши интересы и убеждения и вступил в заговор с целью свержения существующей власти…
Говорил я долго и уверенно, придумывая историю на ходу. Благо, основу Флеминг мне подкинул — сразу видно, воображение у него работает отлично, не зря в будущем прославится в качестве сочинителя.
Голос мой громко разносился по всем коридорам и отсекам, отражаясь от стен. Слышали меня все, но поверили ли? Это нам вскоре предстояло выяснить.
Наконец, я закончил свою пламенную речь и, очередным щелчком отключив громкую связь, вышел из радиорубки.
— Браво! — похлопал в ладоши О’Хара. — Я ни слова не понял, но говорил ты убедительно! Когда я слышу немецкую речь, мне кажется, что собака лает. Сразу хочется взять пистолет в руки и кого-нибудь убить!
— Убить… — эхом подтвердил близнец. Кажется, это все же был Джордж. Впрочем, я мог и ошибаться.
Взгляд его приобрел осмысленность, вот только выражение глаз мне совершенно не понравилось. Он что-то задумал, скорее всего, месть. А резкие необдуманные действия могли нам сейчас лишь навредить и никак не помочь.
Я не ошибся.
Джордж выхватил из кармана пистолет и бросился к капитану Люту с очевидными намерениями. Вот только смертоубийства бессознательного пленника допустить я не мог, и словно ненароком сделал шажок в сторону, оказавшись у него на пути.— С дороги! — прорычал Джордж, наводя на меня оружие. Он сейчас был в совершенно неадекватном состоянии, и спорить с ним — себе дороже.
Я развел руками, показывая, что все понял, но когда он вновь рванул вперед, ловко поставил ему подножку. Джордж кубарем покатился по полу, я тут же оказался у него на спине и выкрутил руку — пистолет выпал из нее, — а потом зажал его шею в надежный замок, досчитал до десяти, чтобы не перестараться, и аккуратно опустил тело близнеца на холодный пол. Очухается через пару минут, убивать его я не собирался, лишь придушил по легкому.
По знаку Флеминга, поверженного Джорджа подхватили под руки О’Хара и Турок и затащили в акустическую комнату, надежно подперев дверь снаружи.
— Благодарю, капитан нам еще пригодится! — Ян кивнул мне, — Джордж с братом с рождения были неразлучны. Неудивительно, что он сорвался.
— Вот только нас осталось лишь четверо, — напомнил я, — не нужно ли скорректировать ваши планы?
Турок и ирландец, между тем, готовились к дальнейшему действию. Они проверили оружие и заняли позицию у гермодвери, ведущей в заднюю часть лодки. Вторую же дверь наглухо задраили, чтобы те, кто потенциально находился в носовой части субмарины, не смогли бы попасть на центральный пост. Обоих коммандос нисколько не смущало численное преимущество немцев. Они были уверены в себе и в своем командире.
— Если мы выживем, обещайте, что когда-нибудь в будущем вы напишете книгу, — повернулся я к Флемингу, — а в ней расскажете об этом деле.
— Никто не поверит, — пожал плечами Ян, ничуть не удивившись моим словам, — такого не бывает! Слишком нереалистично!
— Чем более нереалистичнее вы будете писать, тем больше это понравится читателю. Главное, чтобы герой был идеальный. Мужественный, обаятельный, любитель женщин и дорогих машин. А звать его будут… как вас — Джеймс Бонд, шпион и агент британской разведки.
— С чего вы решили, что я буду писать книги? Тем более про шпионов — терпеть их не могу.
— Пусть это будет такая книга про шпионов, после которой никто другой уже не сможет про них писать.
— Загадочный вы человек, мистер Иванов. У меня постоянно ощущение, что вы знаете гораздо больше, чем говорите.
— На Большой Земле я обязательно угощу вас своим любимым коктейлем: «Гордон» на три пальца, на один — водки, полпальца «Кины Ликлет». Хорошо взбить в шейкере, а после положить большую дольку лимона…
— Любопытный рецепт, я запомню, — кивнул Флеминг. — Меня только удивляет, откуда это знаете вы, человек из Союза…
— Shaken, not stirred*!
*(англ.) взболтать, а не смешивать.
По знаку Флеминга заднюю гермодверь разблокировали. Предварительно мы заняли позиции, укрывшись кто где мог, чтобы в случае начала перестрелки не оказаться на линии огня. Но все было спокойно, по нам никто не палил, в коридоре за дверью вообще не оказалось ни души.