Чёрные зеркала

****

Они ругались. Громко. Едва слыша друг друга.

Эмилио доказывал, что нужно свернуть эксперимент и плевать на мнение Уэлбрука. Хогард твердил, что это ничего не даст, и правда обо мне всё равно откроется. Свидетелей целый отряд. А правда заключается в том, что во мне течет ведьмовская кровь. Габриэла с последним утверждением категорически не соглашалась. Мол, она бы почувствовала. Истинные ведьмаки всегда распознают тех, у кого в предках ходили их братья и сестры. И вообще, то, что сотворила я, несвойственно ни истинным ведьмах, ни потомкам предателей.

— Возможно, вы ошибаетесь, Габриэла… — начал, было, Хогард, но получил звонкую пощечину.

— Поговори у меня, мальчишка! — ведьма взяла его за подбородок. — Нос не дорос.

Я невольно хмыкнула. И спросила:

— Так он из ваших? Из истинных?

Меня ни капли не интересовала родословная нового педагога. Просто надоело сидеть на полу и смотреть, как они ругаются.

— Наполовину, — проворчала Габриэла. — Его мать из фальшивок. Она в молодости любила погулять на стороне. Считает, что наставила мужу рога с магом. Но настоящий папочка Юлиана — истинный ведьмак. Нам пришлось взять парня под опеку. Всё-таки силенки особенные.

Хогард побагровел. Не пришел в восторг от тона, в котором Габриэла говорила о его матери. Несмотря на риск очередной оплеухи, он выпалил:

— Ваш сын вообще наполовину маг!

Разумеется, ведьма в долгу не осталась. Отхлестала по обеим щекам. Подумаешь, что лупит мэтра на глазах ученицы.

Впрочем, я и сама не сдержалась.

— Но-но! Не смейте говорить гадости про моего полуведьмака!

Хогард изумленно уставился на меня.

— Лилит — невеста Ульриха, — пояснила Габриэла.

Хорошо, что я сидела.

Невеста? Вот так запросто? Ну, дела. И не скажешь, что в прошлом году Ульриха насильно сосватали Делии, а меня считали помехой.

— Хватит споров! — отрезала Габриэла. — Нет в Лилит ведьмовской крови. Тут дело в чем-то ином. Главное, девочка, — она повернулась ко мне, глянула пристально, назидательно, — не используй магию. Ты накачалась энергией. Если она хлынет, мало не покажется всем. Пусть организм привыкнет, а через пару дней я помогу ее выплеснуть. Без последствий.

Я кивнула. И охнула, вспомнив кое-что важное.

— А как же рассвет?! Я участник! Я не хочу отказываться… Я…

— Не переживай, никто тебя не отстранит, — успокоил Эмилио. — Но следует проявить осторожность. Пусть остальные избранники снимают покрывало, а ты только сделаешь вид, что работаешь. Это не так обидно, как вообще пропустить первый рассвет года. И точно лучше, чем покалечить всех вокруг.

— А мы пока постараемся понять, что сегодня здесь приключилось, — добавила Габриэла со вздохом. — Скорее всего, причина в способностях, которые передаются по наследству. Знать бы еще откуда они взялись, и в чем конкретно заключаются…

Я думала о словах Габриэлы, пока шла в темный сектор. Коридоры пустовали, никто не пялился и не шарахался, как от прокаженной. У большинства учеников практика не закончилась. Радовало и то, что об энергетическом «казусе» знали лишь четверокурсники, а они не разнесут новость по всему замку. Болтать об экспериментальных занятиях не положено, а, значит, и обо всем, что там творится.

Демоны! Что же всё-таки со мной приключилось?! Проявилась способность, полученная от так называемого отца? Нет, бред. Мой второй дар — умение ходить внутри стен Гвендарлин. А трех не бывает. Вспомогательная магия и заклятья не в счет. Это другое, не врожденное, а приобретенное. Высасывать энергию из предметов меня никто не учил, значит, способность своя, родная. Но как? Как, демоны всех побери?!

Этот вопрос тревожил и Рашель, которая белая, как мел, поджидала меня, расхаживая туда-сюда по спальне.

— Ты в порядке? — спросила она, едва я перешагнула порог. — Что это было?

Я пожала плечами. Какой смысл гадать? А четкого ответа нет. Ни у кого. Однако Рашель не отставала, и пришлось повторить слова Габриэлы.

— То есть, ты умеешь так делать, потому что мог твой… хм… мужчина в костюме шута?

Я горько засмеялась, и осознала вдруг, почему злюсь. Ведь это не шут с карнавала «поспособствовал» моему появлению на свет, а кое-кто другой, на близость с которым Маргарита Ван-се-Росса вряд ли соглашалась. А я… я не хотела иметь с ним ничего общего. В том числе, силы. Теперь мне даже дружба с Гвендарлин показалась не даром, а проклятьем. Это ведь тоже не талант Марго.

Ох… А ведь я проявила «ведьмовскую» способность, когда думала о синих коридорах. Неужели, здесь есть связь?

— Не расстраивайся, Лилит, — попыталась утешить Рашель. — Посмотри на это с другой стороны. У тебя появилось полезное умение. Полезное и для тебя, и для ордена.

Но я отмахнулась, не считая папенькины «подарки» пользой.

****

Поспать не получилось, тяжкие думы не позволили. Я лежала, глядя на синюю ткань полога, и гнала прочь тревогу. Тишина казалась звенящей, хотя за окном господствовал ветер. Но звукопоглощающие чары на стеклах не позволяли его вою и скрипу веток проникнуть внутрь. Я бы не отказалась их услышать. Всё лучше, чем ждать, что в глубине замка раздастся голос Гвенды Ван-се-Рмун, зовущий на смертельное рандеву.

Однако она молчала. Не могла звать. Или пока не считала нужным.

В четвертом часу ночи я поднялась и растолкала Рашель.

— Еще же темно, — пробурчала она спросонья.

— То есть, рассвет ты встречать не намерена? — спросила я, подавив смешок.

— Ой! — соседка вскочила и наступила на хвост Урсула.

Тот зашипел, чуть не доведя ее до приступа. Не цапнул за ногу, и на том спасибо.

Пока Рашель наводила марафет, я успела бы десять раз собраться. В итоге на крышу мы поднялись последними. Нас встретили хмурыми взглядами. Но вряд ли дело было в опоздании. Подозреваемых в убийстве не считали достойными такой почести, как встреча первого рассвета года. Мол, могли бы и отказаться. Рашель немного смутилась, но я и не подумала этого делать. Размечтались! Уж кто-то, а я заслужила дар Гвендарлин.

Едва мы заняли отведенные места, вперед вышел Рэм Дюваль, дабы произнести приветственную речь. Наши взгляды встретились, и пробрал озноб. Почудилось, чёрные глаза принадлежат не директору, а кое-кому другому — мужчине, с которым я встречалась внутри близнецов. Мужчине, готовому принести в жертву всех в колледже ради себя и любимой женщины. И плевать, что она — само зло.

Зубы крепко сжались, ибо вспомнилось, что мы с ней родня. Но я отбросила эту мысль, будто хлам, и сосредоточилась на словах директора. Он не говорил ничего примечательного. Банальные вещи: о чести, которой удостоены избранники, о дарах и их благородном использовании. Я слушала и искала новые признаки присутствия Дарлина. Но не находила. Дюваль выглядел самим собой. Ну а несвойственная ему речь — всего лишь речь, которую обязан выдавать директор на официальных мероприятиях.

— Вперед! — дал он, наконец, команду к действию.

Мгновение, и десять пар рук взметнулись к черному пасмурному небу. Я едва не зашептала слова заклинания вместе с остальными, лишь в последний момент вспомнила, что нельзя использовать магию. Пришлось беззвучно шевелить губами и изображать, что готова сдернуть покрывало, вернув Гвендарлин солнечный свет. И вдруг объял панический страх. Я вновь ощутила уязвимость колледжа. Стены будто истончились, того гляди, рухнут и погребут всех, кто находится внутри.