Черными нитями

— Даже среди учителей и врачей из нашей гильдии есть жители Тары. Им нужен тот, кто понимает их.

О-Ренек сурово откликнулся:

— Король-ноториэс — это позор! Таким нельзя давать шанс, их место — на рудниках Рьёрда.

Рейн убрал руки за спину и на обеих ладонях выставил вперёд средний палец. К черту их всех. Ещё посмотрим, чьё место на рудниках. Он почувствовал, что сейчас лучше промолчать, и сел. П-Арвил выпрямился и произнёс:

— Уважаемые киры, вы сделали выбор двух избранников, которые предстанут перед Народным собранием. Завтра Кирия выберет одну из двух дорог. Я объявляю тридцать пятое собрание Совета закрытым.

Послышались голоса, звук отодвигающихся кресел. Рейн сидел, не шевелясь, и внимательно смотрел на членов Совета. Ригард уже сыграл свою партию. Теперь его черёд, и всё зависело от тех слов, которые он скажет завтра перед Советом, перед Народным собранием. От того, чтобы стать королём, отделяло всего несколько слов, но подобрать их ещё никогда не было так трудно.

Глава 28. Народное Собрание

«Я — Рейн Л-Арджан, и мой род идёт от Арейна — основателя Церкви», — мысленно произнёс Рейн и уставился взглядом на каменный выступ на стене. «Я четыре года служил в Инквизиции и не словом, а делом защищал Кирию от…»

Мысли спутались. Аст, ходя кругом по комнате как разъярённый зверь, вцепился в волосы и зарычал. Всё не то! Что, ну что в этих словах могло убедить Народное собрание? Если только желание поглядеть, как толпа будет насмехаться над королём-ноториэсом!

Послышался смех Ригарда:

— Ты так пыжишься, будто на горшке сидишь! Отдохни.

Рейн сердито уставился на него. И как он только поверил ему — этому шуту, этому бывшему наёмнику? От него не стоило ждать настоящей помощи.

В-Бреймон, точно прочитав мысли, резко выпрямился и нахмурился.

— Послушай, парень. Я тебя выбрал потому, что знаю: ты под стать мне. Ты не растеряешься. Хватит бормотать себе под нос. Такие, как мы, не умеют строить планы, но когда появляется настоящее дело, тут же вцепляются в него зубами и не отпускают, пока не получат своё. Я бы мог найти того, кто составит за тебя речь, но ты сам с этим справишься. Я верю тебе и в тебя.

Рейн провёл рукой по лицу и вздохнул. Речь. А что, если он устал говорить? Вернее, не говорить, а врать. Казалось, сейчас легче ещё десяток раз обойти других и убить короля, чем подобрать верные слова.

— Рейн, осталось немного, — Ригард улыбнулся, и улыбка вышла неожиданно тёплой и понимающей. — У тебя хорошие шансы. Деньги, лесть и обещания творят чудеса, знаешь ли. Многие из Народного собрания будут «за». От тебя нужны всего две вещи: переубедить Я-Эльмона и потерпеть унижения У-Дрисана и О-Ренека.

— Не впервой, — протянул Рейн, потёр клеймо и вытянул ноги, откинувшись на кресло.

Маленький зал заливало солнце, и через открытое окно долетал весёлый людской гам. Хотелось вот так вот сидеть и сидеть, слушать, а между делом болтать о пустяках — даже не важно с кем.

Но второй день выборов нельзя было отодвинуть. Дом Совета гудел с восьми утра. Народное собрание подтягивалось и занимало места. Многочисленные секретари и помощники тенями сновали туда-сюда и всё что-то вынюхивали. Члены Совета пришли позже всех и уже разошлись по залам.

Два избранника должны пройти каждого из них. Считалось, что им дадут напутствие или совет, но все знали: это последний шанс перетянуть голоса на свою сторону. Пусть члены Совета уже не голосовали, но Народное собрание было незримо поделено между ними, и последнее слово главы могло изменить ход.

— Историю Я-Эльмона помнишь? — спросил Ригард.

— Помню, — быстро откликнулся Рейн и отвернулся. Ещё одна грязная работёнка, достойная практика.

В-Бреймон прищурил карие глаза и с неожиданной яростью проговорил:

— Хватит ему прикрываться своей Церковью. Мы его выведем на чистую воду, — не замечая недоумённого взгляда Рейна, Ригард решительно продолжил: — Праведник, который поддержал торговую гильдию — ну да, да сам Аш почестнее их будет! Он — бесчестный ублюдок, и скоро это все поймут.

Ригард, наконец, посмотрел на Рейна:

— Есть у меня с Я-Эльмоном кое-какие счёты.

«Да, он — кусок дерьма», — Рейн кивнул, но промолчал. С улицы послышались удары: часы отбивали девять. Он поднялся, сделал несколько шагов к двери и произнёс:

— Кир В-Бреймон, мне пора. Я не растеряюсь, вы правы.

— Конечно не растеряешься, — откликнулся Ригард. — Ты же не хочешь подвести нас, иначе придётся пригласить в Чёрный дом твоих близких.

Рейн замер.

Кого «нас»?

И что знал Ригард на самом деле? Мог ли он быть в курсе дел Вира и Э-Стерма?

Рейн вышел, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он же сам загонял себя в клетку. Или нет? Аст встал рядом и уверенно произнёс:

— Сдаться всегда успеешь. Ты знаешь, что должен попробовать. Делай, и мы ещё посмотрим кто кого.

Рейн кивнул и вышел. Я-Эльмон ждал за первой дверью. Рейн постучал, услышал его голос и вошёл.

Маленький зал был один в один как тот, где сидел В-Бреймон. Во главе стола с хозяйским видом устроился Нол. Он скользнул по Рейну равнодушным взглядом и произнёс:

— Не трудись, ноториэс. Я уже сделал свой выбор. Иди дальше.

Рейн медленно закрыл дверь и подошёл к Я-Эльмону.

— Я же сказал, иди дальше.

Рейн остановился. Он впервые смотрел на главу Церкви так прямо, так открыто, и видел в нём то, что встречал всю жизнь: презрение, лицемерие и ложь.

— Почему? — громко спросил Рейн. — Разве ноториэс сполна не расплачивается за то, что послушал демона? Разве он хуже других?

Я-Эльмон прикрыл глаза и сделал приглашающий жест рукой. Рейн сел поближе к нему — поближе, чтобы видеть каждый презрительный взгляд, каждую пренебрежительную улыбку. Всё, что давали ему люди в последние годы, точно собралось в одном человеке и оказалось так близко. Хотелось прямо встретить это и ответить.

— Сначала мне показалось, что король-ноториэс — это смешно. Затем вечером состоялся один разговор, и я взглянул на это иначе. Мне сказали: народ увидит, что любой может пасть, послушав демона, но и подняться тоже может, если перестанет его слушать. Это сказал обычный человек, далёкий от политики или дел Церкви. Я подумал: да, возможно, ноториэс даст народу надежду, укажет верный путь.

Рейн встрепенулся и недоверчиво посмотрел на Я-Эльмона. Он же только что сказал, что уже выбрал. Но это же не мог быть выбор в его пользу? Так просто?