Черный Беркут

— Кажется, я только что стала цельной. То есть, окончательно избавилась от всей дряни, вбитой в подсознание тварью, которая меня родила. И теперь… — только не смейтесь, ладно? — … мне до безумия хочется побыстрее взять третий ранг… чтобы падла-Паша не смог сказать, что я не сдержала слово и вышла замуж на низких рангах. Впрочем, эта пауза даже радует: если я вдруг пойму, что по каким-то причинам не оправдаю ваших ожиданий, то уйду в тину. Или в туман. В общем…

— Свет, выброси из головы и эту дурь! — потребовал я, заглянул в ее глаза и начал вколачивать в сознание слово за словом: — Любая, даже самая мелкая слабость члена команды — это брешь в нашей общей защите, через которую наверняка кто-нибудь ударит, ибо специалистов по поиску подобных брешей хватает в любом уважающем себя роду. Поэтому немедленно отправь следом за выкорчеванными комплексами и неуверенность в себе: раз ты уже наша, значит, давным-давно оправдала надежды и занимаешь свое место ПО ПРАВУ ЛУЧШЕЙ! Вопросы?

Пока я, по сути, навязывал этот императив, во взгляде Светы постепенно разгоралось пламя безумного, всепоглощающего восторга. А после того, как я замолчал, вспыхнуло и «обожгло»:

— Игнат, такой тон… сводит меня с ума! Так что неуверенность вырвана с корнем и отправлена следом за комплексами, я занимаю свое место по праву лучшей, а мы — самая лучшая семья во Вселенной!!!

— Ребенок! — добродушно усмехнулся БИУС и добавил: — Но теплый…

…Всю вторую половину заплыва «ребенок» дурил, не переставая — то гонялся за красивыми рыбками, то изображал очень буйного дельфина, то нес веселую пургу, то подначивал нас, то отвечал на наши шутки так остроумно, что раза четыре вызвал у нас смеховую истерику.

Когда мы подплыли к берегу, «поленился» снимать ласты и упрыгал к дому прямо в них, что, естественно, тоже рассмешило. В лифте пихался и щипался, вымогая у меня Любимое Наказание. А после того, как мы вывалились на второй этаж, собрался, было, напроситься в нашу ванную, но… мне позвонила Докукина, а Дайна заявила, что этот звонок принять НАДО.

Я старательно держал лицо до того момента, как подбежавший андроид вручил мне телефон. А когда увидел на экране имя-отчество, дал волю злости и показал трубку девчонкам.

Оля просто потемнела взглядом, а в глазах у Светы появилась лютая ненависть. Что нашло отклик в моей душе и чуть было не заставило начать разговор с грубости. Но я удержался и поздоровался сухо, но вежливо.

Женщина сухости «не почувствовала» и начала беседу так, как будто прошлого разговора не было:

— Добрый день, Игнат Данилович! Для начала мы с Петей от всего сердца поздравляем вас с победой в очередном противостоянии с профессиональным гонщиком и… попаданием в обойму Великого Князя Виктора Михайловича! Да, поздравляем запоздало, но вы, вроде как, были в Пятне, а игнорировать столь серьезные достижения просто нельзя. Далее, мы с сыном прикупили квартиру в Лукоморье и в данный момент находимся в ней. Сегодня пятница конец рабочей и тренировочной недели, у нас по соседству есть великолепный рыбный ресторан, и я приглашаю вас с вашей очаровательной супругой на ужин. Чтобы разобраться с вопросом, вставшим камнем преткновения между вами и нами, отбросить пустые обиды и продолжить общение в прежнем ключе.

Я сказал, что мы не сможем принять это приглашение, ибо вечером уезжаем в Новомосковск на «Молнии», но эта упертая тетка предложила заменить ужин обедом. И настолько взбесила своим ослиным упрямством, что я согласился и пообещал подъехать к ресторану, который она назвала, ровно к трем часам. Когда страшно довольная интриганка сбросила вызов, расплылся в недобром оскале, поймал взгляд жены, объяснил, как она должна выглядеть на этом мероприятии, увидел в ее глазах понимание и благодарно кивнул. Потом повернулся к Ире со Светой, сообщил, что взять с собой и их, увы, не смогу, и рванул приводить себя в порядок. А уже через полчаса помог Оле забраться в салон обычной «Стихии», чмокнул в щечки остальных девиц, сел за руль и вырулил из гаража…

К «Парусу» подлетел… хм… быстро, с помощью БИУС-а в красивом заносе заскользил в створ въезда в подземный гараж, припарковался довольно близко к выходу в лифтовый холл и поухаживал за своей благоверной. Через минуту-полторы мы подошли к стойке администратора, а еще через две-три прошли в кабинет, заказанный Докукиной, и обнаружили, что в нем, кроме самой Александры Ярославовной и ее отпрыска, обретается какой-то мужик лет сорока пяти с энергетикой Рынды, но сияющей чуть послабее моей.

Аристократка, расплывшись в счастливой улыбке, заявила, что взяла на себя смелость пригласить на обед своего старшего брата, представила его нам, а нас ему, и пригласила за стол.

Мы сели там, где счел нужным я, и не стали открывать меню. Докукина, естественно, неприятно удивилась и попросила объяснений.

Я пожал плечами и рубанул правду-матку:

— Александра Ярославовна, вы, наверное, запамятовали, но во время прошлого разговора я сказал, что меня переполняет ненависть ко всем, кто знал и мог не промолчать о том, что боевую группу Левашовых, пытавшихся захватить вашу заимку, убил я, и я же взял на абордаж их бронекатер-перевертыш. Так вот, слово «ненависть» — отнюдь не преувеличение и не фигура речи: я знаю цену своему слову и умею формулировать мысли. А совместная трапеза — это, кроме всего прочего, еще и символ доверия. Того самого, которого у меня, увы, нет…

— Мальчик, ты заговариваешься! — гневно процедил ее братец и нарвался на мой ледяной взгляд:

— Леонид Ярославович, я приехал сюда по настоятельной просьбе вашей сестры и только для того, чтобы получить ответ на уже заданный вопрос. Вы же попали на деловую встречу совершенно случайно, соответственно, вправе либо сидеть здесь и молчать, либо высказывать свое мнение за пределами этого кабинета.

— Ты считаешь себя бессмертным?

— Леня, уймись! — воскликнула Докукина, но он грозно набычился. Что меня вполне устроило:

— Любая уважающая себя личность, встревая в чужой разговор, начинает фразу с выражения «Прошу прощения за то, что перебиваю» или, как вариант, «вмешиваюсь», а вы почему-то решили, что при общении со мной правила вежливости не нужны. А ведь благородство — это не сезонная одежда, которую можно снять и отложить. Делайте выводы… Александра Ярославовна, прошу прощения, но я еще раз убедился в том, что совместного отдыха у нас не выйдет. Засим имеем че— …

— Игнат Данилович, дайте мне ровно минуту! — попросила она и, не дожидаясь ответа, наехала на братца: — Лень, немедленно извинись и выйди!!!

Он поиграл желваками и на пару секунд ушел в себя. Вероятнее всего, вспоминая, чем его сюда заманили. Потом одарил меня недобрым взглядом, нехотя признал, что был неправ, покосился на племянника, пребывавшего в шоке, и вышел. А я остался. Ибо собирался закрыть вопрос с сотрудничеством с этим семейством раз и навсегда.

Докукина сочла это победой, но тоже извинилась. За то, что совершила ошибку, пригласив брата составить нам компанию до того, как мы решили «эту проблему». А как только я повел рукой, предлагая переходить к делу… начала завираться! На какую тему? На ту самую: если верить озвученному монологу, то Александра Ярославовна совершила невозможное и проследила всю цепочку слива информации о «моей вине» перед Левашовыми от своего тестя, Харитона Павловича, и до Артура Игоревича, бывшего главы рода Левашовых! Версия этой фантазерки изобиловала множеством мелких, но чрезвычайно убедительных штрихов, придававших этой белиберде иллюзию истинности, но… Докукина не знала слишком многого. А я знал. К примеру, то, что девятого мая, то есть, всего через три дня после вынужденной встречи со мной, Олей, Светой и Геннадием Романовичем в Императорском дворце Артуру Игоревичу зачитали обвинение и отправили на каторгу. То, что до этого ни разу не счастливого дня Левашов содержался не в изоляторе ИСБ, а в аналогичном пенитенциарном заведении спецотдела. О том, что у бывшего главы рода моих несостоявшихся убийц физически не было возможности получать какую-либо информацию с воли даже через высокопоставленных сотрудников имперской службы безопасности из-за ее заклятой вражды со спецотделом, и так далее. В общем, в какой-то мне надоело это вранье, и я совсем уже собрался, было, заявить об этом открытым текстом, но тут сработала задумка с нарядом жены — «поплыл» Петр Семенович. В смысле, окончательно потерялся в ее декольте и забыл обо всем на свете, включая необходимость держать лицо и хоть краем уха, но вслушиваться в нашу беседу. Вот я и «ударил». От всей души:

— Александра Ярославовна, даже если бы то, что вы сейчас рассказали, было правдой с первого до последнего слова, то я отказался бы продолжать общение хотя бы потому, что ваш отпрыск мечтает не о сотрудничестве или хороших отношениях, а о моей жене. Причем настолько сильно, что вот-вот зальет слюной скатерть!

Женщина пошла красными пятнами еще в самом начале моей речи. А когда проследила за моим взглядом и поняла, что я ничуть не преувеличиваю, отвесила сыну такой мощный подзатыльник, что он впоролся лицом в стол, сломал нос и взвыл. Я этого воя «не заметил» и продолжил объяснения: