Черный Камень

— Как–как. Свиток специальный нужен.

— А где его взять?

Гном со стоном поморщился и отвернулся, демонстрируя, как я ему надоел. Но вдруг посмотрел на меня внимательнее, и в глазах его мелькнул интерес.

— Скажу, — он почесал спутанную бороду, — если раздобудешь мне сердце Красного богомола. Из них Гордей знатную мазь от радикулита делает.

Похоже, здесь, как и в играх, ни один непись рта без собственной выгоды не откроет.

— И где эту тварь найти? Зеленых видел, а вот красных…

— Да там же, где и обычных.

Ладно, разберусь. Я с готовностью мотнул головой:

— Согласен.

Получено задание: Добыть сердце Красного богомола для Верлима.

— Ну, вот и договорились. Через южные или восточные ворота выйдешь — и в лесок. Там, у самого края, они и обретаются.

Он встал и, кряхтя, вернулся в дом, а я отправился обратно. Пусть мне и не удалось сходу получить нужную информацию, но теперь это лишь вопрос времени.

Глава 10. Картограф

Я шел по улице и улыбался. Еще бы, второй уровень взят, и до третьего рукой подать. Наверное, последний раз я был так счастлив еще до того, как заболели родители. А может, и до того, как злосчастный синдром Шеффилда вообще пришел в мир. Тогда, поняв опасность, все погрузились в мрачную настороженность. Уныние поселилось в душах, прижилось и стало чуть ли не чертой характеров.

А здесь? Да, смертельно опасно. Да, игра на выживание. Но тут есть надежда получить Фиолы и спасти Аришку. А главное, мне выпал шанс чего–то добиться своими силами. Шанс, которого давно нет на Большой земле. Остается лишь вцепиться в него обеими руками и ни в коем случае не упустить.

Когда я вошел в избу, Лешка спал. Но на аромат еды среагировал моментально — через секунду уже стоял рядом и облизывался. Я разложил на столе мясо и пироги (что хотите говорите, но мед зажал), он умял свою долю в мгновенье ока и с блаженной улыбкой прислонился к стене.

— Спасибо, Рокот! Кстати, а ты сюда зачем приехал? За Фиолами? — спросил он, видимо, чтобы поддержать разговор.

— Да. Сестра болеет. А родители еще зимой умерли от синдрома.

Улыбка сошла с Лехиного лица, и он грустно закивал.

— Мои тоже, только раньше. Я сам–то из Нижневартовска, а после их смерти полтора года в тайге жил.

— Один? — изумился я.

— Почему один? С дедом. Потом моего приятеля, Ромку, его предки к нам привезли. Посчитали, что в лесу безопаснее. Да какое там, — он махнул рукой. — Сначала дед заболел, потом он. Дед–то быстро угас, буквально за неделю, а Ромка долго мучился. Прикинь, мы с ним одни на делянке, он уже и ходить не может, что было делать? Ну, взял сани небольшие, смазал полозья жиром, чтоб по траве лучше скользили, и поволок к людям. Уж как мы измучились в дороге, передать не могу. Жратва скоро кончилась, жара, комары. Ромка лежит–стонет, я эти сани тащу, как проклятый. А как через реку его на себе пер, и вспоминать не хочется. В общем, жесть.

— И что потом?

— Да что, доплелись через две недели до какого–то поселка. А он вымер почти, одна больница да три двора жилых остались. Ну, Ромку положили, а меня в детдом сплавили. А что мне там делать? Ну нафиг. Вот я сюда и сбежал. Сказал, мол, восемнадцать уже есть, берите. Да они не больно–то и проверяют.

— Да уж, досталось тебе. А друг, получается, умер?

— Угу, дней через пять. Синдром же, не абы что. Как говорил дед, земля — крестьянам, кресты — землянам. В том смысле, что эта дрянь все человечество изведет. В общем, сплошная безнадега. Хорошо, хоть сюда Шеффилд пока не добрался.

Леха скоро засопел, взгромоздившись на лавку, а я все размышлял над его историей. Молодец парень. На такого вполне можно положиться. Его рассказ разбередил душу, и мне вспомнился последний визит в Аринкин хоспис…

Я шел по коридору, напоминающему подвал крепости во время штурма. Свет тусклый, лампы мигают, готовые в любую минуту перегореть. Возле потрескавшихся, как после бомбежки, стен натыканы проржавевшие каталки. Пациенты стонут, точно раненые, вытащенные с поля боя.

— Подоткни одеяло, сынок, — послышался жалобный голос. — Очень холодно.

Я обернулся — совсем древняя старушка. А может, и нет. Когда человек в таком состоянии, разве поймешь его возраст? На лице, казалось, остались одни глаза. Черные, пронзительные. Рука с узловатыми пальцами свисает с кровати, пытается подняться, но сил явно не хватает. Бледная, как смерть. Худющая, будто иссушенную кожу прямо на кости натянули. Похоже, третья стадия.

Синдром сначала проявляется как обычная простуда: слабость, озноб, легкое першение в горле, и все это продолжается несколько недель, а то и месяцев. Затем резкое обезвоживание с кровавым кашлем, человек на этом этапе тает как свечка. Ну, а потом больные начинают гнить изнутри, один за другим отказывают органы, и наступает неминуемая смерть. Поначалу медики говорили, что симптоматика похожа на лучевую болезнь, власти с перепугу все источники радиации прошерстили, половину позакрывали, но и это не спасло.

Желая хоть чем–то помочь, я наклонился к бабке и плотно подоткнул одеяло. Вот она, хваленая социальная помощь. Если бы я половину своих скудных доходов не отдавал на оплату сестренкиной палаты, Аришка так же гнила бы здесь заживо, без всякого присмотра.

Оставив несчастную старуху, я двинулся дальше и нос к носу столкнулся с Сергеем Леонтьевичем, лечащим врачом.

— Рокотов, — устало позвал он.

— Здравствуйте, доктор.

Он потер глаза, под которыми красовались темные пятна, поправил шапочку.

— У Арины начинаются симптомы обезвоживания. Вы вроде бы говорили, что можете достать Фиолы?

Внутри у меня все похолодело: я прекрасно знал, что это означает. Начинается вторая стадия.

— Пока не получилось, — голос сразу сел, — но постараюсь.

— Старайтесь, друг мой, старайтесь, не то будет поздно.

Он слегка потрепал меня по плечу и пошел дальше, едва не шаркая. А ведь ему, наверное, и сороковника нет. Совсем измучился мужик, пытаясь вылечить неизлечимое…

Я потряс головой, избавляясь от воспоминаний. Зубы невольно сжались. Добуду эти треклятые Фиолы, хоть ценою собственной жизни!

А теперь к делу, иначе ничего не получится. Надо решить какие параметры завтра увеличивать. Я устроился поудобнее, крутанул тату и начал читать.

Меткость: 25%, зависит от ловкости.

Ни хрена себе, только каждый четвертый удар в цель попадает? То–то я смотрю, промах на промахе. И это еще с бонусом за победу над оборотнем!

Уклонение: 10%, зависит от ловкости.

Грузоподъемность: 20 кг, зависит от силы и пытливости.