Черный мел

Эмилия замахнулась на Джека ногой, но он ожидал этого, ловко уклонился от удара и с невинным видом спросил:

— Что, я не вовремя?

— Голосуй, Джек! — приказала Эмилия и вздохнула.

Джек пожал плечами:

— Мне показалось, атмосфера в комнате стала какой-то… ледяной. Не знаю, заметил ли это кто-то еще, кроме меня. Но, должно быть, все дело в шляпе Дэ, ни о чем другом я просто не могу думать. И пусть она, мать ее за ногу, выскажется!

Дэ фыркнула, и всем показалось: атмосфера действительно немного разрядилась.

— Джекки, напрасно ты считаешь, что Средневековье вышло из моды.

— Да неужели?! — воскликнул Джек. — Не вышло, значит? О, как я ошибался!

— Перестань, Джек, — Эмилия, как ни старалась, не смогла скрыть едва заметную улыбку, — мы говорим о серьезных вещах…

— Я за вето, — сказал Джек. — Извините, Джолион и Чад. Теоретически я всей душой с вами. На сто процентов. Но на практике сейчас я думаю именно так. — Джек сглотнул слюну и посмотрел на Джолиона, но тот отвернулся.

— Три голоса за вето, два против, — подытожила Эмилия. — Дэ, к сожалению, теперь все зависит от тебя.

Дэ сняла шляпу и пригладила волосы. Она как будто совсем не задумывалась перед ответом.

— Я против вето, — сказала она.

— Твою мать! — не выдержал Марк. — Почему? Дэ, какого дьявола?

— Я не должна объяснять, — ответила Дэ. Она снова надела шляпу и сдвинула ее вперед и чуть набок.

Эмилия бросила на Дэ озадаченный взгляд, а потом поспешно повернулась к Марку:

— Извини.

— Но ведь я не проиграл голосование, — возразил Марк.

— Ты его и не выиграл, приятель, — сказал Джек.

— Нет, не проиграл! А идите вы все знаете куда? Я выхожу из этого ужастика. А вы можете продолжать свою идиотскую игру. А залог я забираю, потому что голосование прошло вничью.

Джолион и Чад сдерживались из последних сил и напряженно думали над ответом. Джолион сорвался первым:

— Нет, Марк, ничего ты не забираешь! Это против правил! Перед тем как выйти из Игры, участник должен выполнить задание, иначе он лишается залога, который поступает в призовой фонд. Мы обо всем договорились в самом начале, и все было предельно ясно!

— Пошел ты, Джолион! — снова вспыхнул Марк, но уже не так яростно, как прежде. Ему как будто приходилось искусственно заводить себя.

— Нет уж, хватит, — вздохнул Джолион. — Ты повторяешься. Ты пошел? Ладно. Пошел так пошел. А теперь, если хочешь, устроим еще одно голосование. Я говорю: никакого залога ты не получишь. Дэ?

Дэ покачала головой.

— Чад?

Чад сделал то же самое.

— Пошли вы все втроем, — сказал Марк. — А ты, Джолион, слушай. Я заберу свой залог, а тебя считаю лично ответственным за все. Тебя, Джолион, понял? Тебя лично. Ничего не закончится, пока ты не вернешь мне деньги. Ты не будешь спать, тебе не удастся в одиночку тихо почитать в столовой, ты не сможешь гулять по улицам без… без… Ну, погоди! Погоди же! До тех пор, пока эта несправедливость… до тех пор…

Щелк! На сей раз щелкнули зубы у Джолиона. Он сорвался с привязи. Слова, которые он произносил, состояли не из звуков, не из гласных и согласных. Слова состояли из чистых эмоций, и ему стало приятно. Его слова плыли, а Джолион летел.

И вдруг Марк бросился на него, Джолион с трудом отбивался от его костлявых рук и коленей. Потом на них обоих навалились остальные. Джолиону стало страшно, он начал задыхаться. Хватанул воздух раз… другой…

Наконец — облегчение. Больше никто на него не давил. Джолион жадно дышал, чувствуя, как в него возвращается жизнь. Лицо Марка отдалялось. И лица Джека и Чада.

Марк снова кричал:

— Предупреждаю, я всем расскажу о вашей идиотской Игре!

Вдруг Средний вскочил на ноги и крикнул:

— Нет! Вы не имеете права!

— Всем! — Марк обернулся к нему.

Средний шагнул к Марку. В его позе не чувствовалось никакой угрозы. Он положил руку Марку на плечо, покосился на дверь и заговорил, понизив голос, как будто боялся подслушивания:

— Прошу тебя, Марк, не надо. Ну, пожалуйста!

И все вдруг затихли, окутанные мягкостью и убедительностью последнего слова.

Джек и Чад держали Марка уже не так крепко. Он обмяк, смутился и пришел в замешательство.

Чад открыл дверь. Трое вышли. Дверь закрылась.

XXXIX.Я вне себя от радости.

Оказывается, все было на самом деле! Я говорю это не только для того, чтобы угодить моей гостье.

Да, да, да. Я согласен со всеми правилами, инструкциями, схемами…

Имею в виду и это тоже, целиком и полностью. Но моя радость от записки гостьи очень скоро перешла в леденящий страх. Дело в том, что я не помню ни бильярдного стола, ни того, как меня выкидывали из бара. Я не помню, как в пьяном виде признавался в любви. И поэтому понятия не имею, чье имя я выкликал вслух. Но если я сейчас признаюсь в этом моей гостье, если признаюсь, что я во второй раз забыл ее…

Да, ни одно имя не кажется более уместным, чем второе. Эмилия, Дэ.

Дэ, Эмилия.

Я любил их обеих. Если бы жизнь сложилась по-другому… Поэтому сейчас я должен внести в свое повествование нечто важное, сейчас расскажу. Отныне абзацы, набранные курсивом, предназначены исключительно для ваших глаз. Для вас и только для вас, мои читатели. Отныне мой рассказ существует в двух вариантах… Нет, я не собираюсь изменять историю. Оба варианта — один и тот же файл, скопированный два раза. Основа идентична, но в одном варианте появляются вставки курсивом, их моя гостья видеть не должна.

Вариант с закурсивленными вставками я спрячу, зарою, как пираты зарывали клад. Уберу его в какую-нибудь подпапку, как самую маленькую матрешку… в совершенно постороннюю папку, например, «Утилиты», «Диалоги», «Куки-файлы», «Мнемоники и предпочтения». Я нарочно создал тупики и ложные следы, вроде неправильных поворотов в лабиринте. В некоторых тупиках я оставил более старые варианты своей истории или статьи, написанные для газеты много лет назад. Моя гостья никак не сумеет добраться до спрятанного сокровища — варианта со вставками.

Хочу быть с вами честным, мои воображаемые читатели. Хочу быть честным со всем миром. Но моя гостья надеется, что я начну называть ее по имени, отсюда и мой страх. Я боюсь снова потерять ее. Не хочу потерять ее навсегда.

Я брожу по квартире в состоянии крайнего беспокойства. Эмилия или Дэ? Дэ или Эмилия? Валяюсь на кровати, сижу за столом, стою перед окном. Ничего не приходит в голову. Тогда надеваю кроссовки.

Я бесцельно бреду куда-то, мысли в голове путаются. Пытаюсь вспомнить какие-то приметы, по которым я сумел бы ее опознать. Эмилия или Дэ? Дэ или Эмилия? Моя система меня подвела. Или, может, я подвел свою систему? Долго стою в аптеке и смотрю на полки с сигаретами. Захожу в винный магазин и перебираю бутылки виски. А потом я замираю перед витриной магазина женской одежды и разглядываю одетые манекены. В голову ничего не приходит.