Чёрный молот. Красный серп. Книга 1

– А вот я вам сейчас покажу, какой я Сарафаныч! – с этими словами Сарафаныч взял в руки брандспойт и, направив его вверх, крутанул кран. Прохладный дождь накрыл пересмешников, и они бросились со счастливым визгом врассыпную.

– Лёвчик! Ядрёна корень! Попробуешь ты у меня крапивы! Вот только вернись домой!

Дети прошли, и развеселившийся Сарафаныч принялся сворачивать пожарный кран. Он нисколько не сердился. Будучи в детстве ещё большим сорванцом, сам не раз получал на орехи от дворников и соседей. Он вспомнил себя в этих мальчишках, вспомнил своё детство. Порадовался за сегодняшних, поскольку его детство и юность закончились в 1914 после объявления войны в ответ на мобилизацию российских войск.

Двадцать восьмого июня сербский националист Гаврило Принцип стрелял в Австрийского Эрц-герцога Франца Фердинанда. Через месяц Австро-Венгрия выдвигает ультиматум Сербии, а после начала мобилизации сербской армии, объявляет ей войну. И уже через день началась невиданная доселе по масштабам жертв и разрушений война. Россия объявляет частичную, а ещё через два дня полную, мобилизацию. Германия предъявляет России ультиматум как ответ на мобилизацию. Царь Николай Второй обращается к народу с балкона Зимнего дворца. Народ воодушевлён, стоя на коленях поёт «Боже царя храни» и готов постоять за державу. Ещё через несколько дней военный министр Сазонов на заседании правительства доложил о готовности русской армии. Церковный Синод запрещает ставить ёлку на Рождество, т. к. «сие есть германская придумка, чуждая православному люду».

Закончивший в 1914 году ремесленное училище Сергей Васильевич Болотов записывается добровольцем. Первоначально ему отказывают из-за нехватки нескольких месяцев до призывного возраста. Но он приходит вновь и вновь, и его призывают. Уже после, сидя в промозглых окопах, вдоволь наевшись солдатской каши и досыта настрелявшись, Болотов знакомится с людьми, которые не хотят больше воевать за чужие интересы. Сначала он воспринимает их в штыки, но мало-помалу втягивается, и к началу революционного переворота он уже член солдатского комитета и предъявляет ультиматумы офицерам. Позже пополняет ряды Красной армии и становится убеждённым троцкистом. Выполняет различные поручения одного из помощников Троцкого и числится на хорошем счету. Мотается со штабом Троцкого по всей стране, помогая организовывать Красную армию. Делает хорошую военную карьеру в аппарате штаба Троцкого. После окончания Гражданской войны продолжает работать в аппарате до той поры, пока в 1924 Троцкого не смещают с должности предреввоенсовета. И уже в мае того же года Троцкого клеймят на 3-м съезде РКП(б). Про него стараются вспоминать всё реже, и бразды правления в партии понемногу переходят в руки Сталина. Троцкого вытесняют из армии, а вместе с ним и его людей. Болотов вынужден уехать из Москвы. Ещё до высылки в 1929 году Троцкого из СССР и начавшейся травли его сторонников Болотов через одного из друзей делает себе документы на имя Андрея Митрофановича Крикунова и переезжает в Новооктябрьск. Там устраивается простым рабочим на железную дорогу, знакомится со вдовой и женится на ней. Обязательствами прошлой жизни он не связан. Его первая жена умерла при родах. Младенца тоже не удалось спасти. Бегать больше нет сил. Отпускает русую бороду и старается носить кепку. Сначала всё идёт хорошо, но потом город наводняется военными, и он вынужден жить в постоянном страхе, что кто-то может его узнать. Жена категорически отказывается переезжать из-за престарелых родителей. Так он становится Сарафанычем и старается жить не высовываясь. Поезда на 29-м разъезде почти не останавливаются, и он уже не похож на того Болотова, что сделал блестящую карьеру. И вряд-ли кто-то его узнает. С его портретами не ходили на демонстрации, он был всего лишь на вторых, а то и на третьих ролях, но оказался неугоден новому хозяину, ловко оттеснившего команду Троцкого и во многом присвоившего себе её славу по созданию Красной армии и разгрому Белого движения.

В тридцать шестом на разъезде остановился военный состав. Командный вагон поравнялся с брандспойтом, из которого Сарафаныч наполнял вёдра водой караульным красноармейцам. Внезапно он ощутил, что на него кто-то смотрит. Сначала не придал этому значения, слегка разгорячённый работой, но человек за окном командирского вагона смотрел уже несколько минут не отрываясь. Сарафаныч поднял глаза и всмотрелся. Он встретился взглядом с тем, кто смотрел на него. Мороз прошёл по коже. Сомнений не было, человек в вагоне его узнал, иначе он не смотрел бы так долго. И Сарафаныч его тоже узнал. Это был один из пяти маршалов Советского Союза – Сумичевский. Они не раз встречались на всевозможных совещаниях. Тогда Сумичевский был молодым, подающим надежды офицером. Троцкий был весьма им доволен и всячески продвигал. Правда, когда Троцкого смещали с должности, Сумичевский предпочёл отмолчаться, по причине невмешательства военных в дела партии. С тех пор прошли годы, за успехами Сумичевского следила вся страна. Он героически сражался с белополяками, подавлял по всей стране крестьянские восстания, позволяя ОГПУ вычищать их закрома. Он строил настоящую современную Красную армию и был непререкаемым авторитетом в своём деле. Было только одно обстоятельство, мешающее его карьере: он не боялся высказывать своё мнение старой большевистской гвардии во главе со Сталиным. До поры до времени вождь всех народов, гениальный товарищ Сталин, терпел выходки своего главного военного, но потихоньку тучи над ним стали сгущаться. Сумичевский знал об этом, сведения поступали со всех сторон от преданных ему людей, но до конца он не верил, что Сталин решится на прямой конфликт с любимым полководцем, был убежден, что при любом раскладе армия встанет на его сторону. Сумичевский был недоволен политикой Сталина и потихоньку готовил кадры для его смещения. Себя же он видел на его посту.

Увидев Болотова, Сумичевский сначала не поверил своим глазам. Вот так встреча, на этом богом забытом разъезде один из десятка самых влиятельных в руководстве Красной армии людей, приближённый самого товарища Троцкого, на приём к которому невозможно было пробиться? Вот что обстоятельства делают с людьми. Сумичевский отправил к нему своего адъютанта, доверенного человека. Болотову передали, что бояться товарища маршала ему не следует, наоборот, у товарища маршала есть к нему дело. Через три дня товарищ маршал будет следовать в обратном направлении, и ему, Сарафанычу, следует поменяться на ночную смену, будет разговор.

После отбытия поезда Болотов, он же Сарафаныч, долго не мог придти в себя, не зная, что и думать. С одной стороны, он мог быть раскрыт, а с троцкистами в таких случаях не церемонились. Зная о масштабе его личности при Троцком, пощады ждать не приходилось. Ещё одно громкое, отлично срежиссированное поднаторевшими в этом ОГПУшниками дело, и он отправится с дыркой во лбу на свалку истории. Но с другой стороны, если бы маршал хотел его уничтожения, то он немедленно дал бы команду схватить его и тем самым выслужился бы перед Сталиным. Значит, он был нужен ему для чего-то другого. Ясно, что не для должности дворника при Генеральном штабе. Значит, причин для немедленного побега не было. Следовало терпеливо дождаться момента встречи через три дня и самому выслушать предложение товарища маршала. А в том, что оно последует, Сарафаныч не сомневался.

Три дня прошли как в кошмарном сне: Сарафаныч плохо спал и лишь отшучивался на вопросы супруги, уж не приболел ли он. На всякий случай он подготовился к необходимости моментального отъезда. Наконец, в назначенную ночь, когда Сарафанычу даже не пришлось меняться сменами – так удачно всё совпало, хотя на самом деле об этом позаботились ненавязчиво люди Сумичевского, под предлогом проверки обслуживающего персонала. И при прохождении поезда верховного военного командования он стоял на перроне возле брандспойта. Поезд остановился на том же месте, несколько красноармейцев скользнули с поезда, заняли перрон, расставив караульных, и ещё десяток отправился осматривать окрестности. Сарафанычу дали плащпалатку, накинув которую, он поднялся в роскошный вагон. Его провели в зашторенное купе, где ему крепко пожал руку маршал Сумичевский.

Маршал произвёл лёгкую разведку его сегодняшних взглядов на политическое устройство страны, а после вкратце изложил положение дел и мысли по отстранению Сталина от власти. При таком раскладе Болотов возвращался из подполья и занимал соответствующее его прежнему положению место в руководстве. Разумеется, не в один день, но Сумичевский гарантировал ему своё покровительство. В обмен на это Сумичевский предлагал ему возобновить контакты с Четвёртым Интернационалом – организацией, частично оставшейся на плаву после разгрома троцкистов в СССР и продолжавшей свою деятельность в Европе. Сумичевский через эти и дополнительные личные контакты с высшими чинами Германии, которой СССР оказывал всяческую помощь в военном направлении, хотел заручиться зарубежной поддержкой в случае, если его план сработает, и он придёт к власти. Поддерживаемый во многих странах, он будет иметь больший вес внутри страны, остановит машину репрессий и построит более дружеские отношения с соседними государствами.

От Болотова не требовалось слишком много. Его имя было хорошо известно среди опальных сторонников Троцкого. Ему достаточно было всего лишь пару раз встретиться с кем-то из соратников, чтобы подтвердить свою личность, как его автоматически включали в деятельность интернационала. Раз в какое-то время он будет писать статью, которую у него будут забирать люди Сумичевского, а через короткое время сам Сумичевский подыщет ему непыльную работёнку при своём штабе. От последнего предложения Болотов наотрез отказался, полагая, что ему лучше и безопасней остаться на своей работе и продолжать этот образ жизни до непосредственно времени переворота. А уже после этого он выйдет из подполья. На этот довод Сумичевский не возражал. Ему тоже не хотелось раньше времени привлечь внимание к его фигуре. Оба расстались довольными и с мыслями о предстоящем сотрудничестве.

С этого момента жизнь Сарафаныча ещё раз кардинально изменилась. Он по-прежнему уходил на работу и передвигал заедающую стрелку, но почти всё свободное время на дежурстве он проводил за написанием статей, направленных против Сталина, разоблачающих его кровавый режим и подсказывающих, с каким руководством лучше иметь дело. За короткое время его статьи под псевдонимом стали появляться в европейской прессе. Сумичевский позаботился даже о том, чтобы гонорары попадали к автору. Сарафаныч лишь малую толику денег смог принести в семью, не вызвав у супруги подозрений. Для неё это были маленькие вознаграждения за изготовленные полки и тумбочки, которые Сарафаныч раздавал почти даром. Он теперь всё меньше и меньше чувствовал себя Сарафанычем и всё больше Сергеем Васильевичем, как в давние времена, когда был при делах. Он жил ожиданием больших перемен, Сумичевский понемногу всё более вводил его в курс дела. Он проводил совещания с военным руководством страны, постоянно продвигая самых способных командиров, тем самым обеспечивая себе лояльность высших армейских чинов. Больным местом его оставался вопрос политического управления страной, и в этом, как он рассчитывал, ему могли бы помочь люди из Четвёртого Интернационала, вынужденные бежать из страны после начала тотальных арестов всех троцкистов. Сам Троцкий тоже был проинформирован о готовящемся заговоре против Сталина. И хотя он и был рад этому, не выказывал особого желания на первом этапе возвращаться в страну, где его имя, создателя Красной армии, постоянно на протяжении последних лет валяли в грязи. Сначала Сумичевский и его соратники вместе со сторонниками Троцкого из Четвёртого Интернационала придут к власти, а уж потом и Лев Давидович вернётся в страну и возглавит какой-нибудь наркомат. Сам Троцкий чувствовал, что уже не имеет столько сил и энергии для большого рывка. Ему хотелось спокойной сытой жизни, сопровождаемой небольшими интрижками за спиной супруги.

Однажды приглашённый в остановившийся вагон Болотов был представлен военному атташе Германии. Возможно, немец и не был атташе, но по вопросам, которые он задавал и степени его осведомлённости, а также в связи с ухудшением отношений между СССР и Германией, не много должностных лиц из посольства Германии могли быть столь компетентны по военному вопросу. Имени незнакомца не назвали, но Болотову это было не нужно. Незнакомец аккуратно прощупал его мнение об отношениях между странами и его позиции в этих отношениях, в случае если Сумичевский со сторонниками придёт к власти. Ответами Болотова незнакомец остался вполне удовлетворён. Болотов уверил его, что относится к Германии с должным уважением и будет рад заключению долгосрочного мирного соглашения. Незнакомец также обнаружил информированность касательно опубликованных в западной прессе статей Болотова и выразил сожаление, что такой человек должен скрываться на такой незавидной должности. Собеседники остались довольны друг другом. Болотов чувствовал, что становится всё более значимой фигурой, и ему это явно импонировало. На прощание незнакомец протянул ему несколько машинописных листков на русском языке, попросив немедленно уничтожить их по прочтении, с тем, чтобы чуть позже передать ему своё мнение о тексте. По его уверенному тону Болотов заключил, что у них ещё будут встречи и не одна. Он не ошибся: господин в великолепно пошитом костюме, обладающий явной военной выправкой, появился появился ещё дважды. Болотов изложил ему своё видение по предложенному плану взаимодействия германского руководства с будущим правительством Сумичевского. Его внимательно выслушали как незнакомец, так и сам Сумичевский, выразив одобрение по предложенным поправкам.