Черта

Хороший.

Смерти. Смерти мне желаешь?

Ну, ничего… не так уж и заоблачная эта, твоя мечта.

Слишком вероятный случай - подохнуть, как пес бешеный…

Уж слишком хороша моя жизнь, чертова, больная, дерьмовая жизнь. И потому не скудна… на ТАКИЕ подарки.

Чертовая девка.

Схватилась, вцепилась, как гребанный клещ, в мое сердце… и теперь сосёт понемножку оттуда… кровь.

Делать больно. Вырывать с корнем, с мясом, воем и криком душу из тела – это всегда приятно. Приятно делать кому-то больно

… каждый раз – чтобы не расслаблялся. Не забывал.

Отменный способ не дать жить спокойно.

Забыть?

Да как тут можно забыть? Когда и так,… куда б не шел, что б не делал, всё говорит, напоминает о ней. В голове лишь одни только мысли – Киряева, Киряева, гребанная сучка… Киряева.

Ненавижу ее… за то, что ворвалась в мой мир. Переполошила всё там. Разломала к чертям собачим давно уже размеренный, четко вычеканенный уклад пропащей жизни.

Я смирился со всем. Давно уже смирился. Забил на всё.

А теперь? Как жить теперь?

Когда снова в голове мечты, а в сердце – растаяли льдины… и вновь закипают чувства?

Как?

Чертов паразит, а не женщина. Гадюка, желчная, ядовитая змеюка. Залезла в душу, в сердце, тело – и теперь пытается вытянуть всё изнутри. Жилу за жилой. Миллиметр за миллиметром… вывернуть наизнанку.

а я… уже… и не против.

Ее, ее я уже. Раб. Прирученный котенок.

Шиплю, шиплю только злобно – в попытках отвоевать, заступиться за последнее, что осталось.

Последнее…

За мечты… без приговора на поражение.

За надежду.

Не могу я без Киряевой.

Но - к себе не подпущу.

Не подпущу. Я не сдамся.

Глава Двадцать Третья

***

(Света)

И снова утро. Новое утро. Без желания, что либо делать, что либо думать. Жить. Дышать.

На автомате, машинально всё делать – по нужде.

Умыться, почистить зубы, натянуть на себя костюм… и построить взвод.

Удивительно, раньше я так рвалась в бой. Что только не значил для меня этот… конченый Турнир!

А теперь?

Апатия. Сука, апатия сожрала всё.

Бегают, прыгают. Всю неделю у нас в группе праздник – мы взяли Кубок. Победа…

А мне хочется всех ПРИСТРЕЛИТЬ. Выть. Грызть. Бить. РАЗОРВАТЬ.

Бесит это, их счастье. Веселье.

Чему, чему, уроды, радуетесь???

Гранату за пазуху – и по заслугам.

Больно, больно мне – а потому всем… хочу сделать больно.

Вчера даже поссорилась с Юлей – едва не заехала ей в ухо.

Послала… далеко подальше Леру.

В общем, если сегодня в ТБ я кого-нибудь из врагов не отпердолю, то взорвусь на своих.

***

– Светлана, у тебя что… критические дни? Или в чем проблема? Может, хватит уже на всех нападать? Хамить?

– Юрий Дмитриевич, вы же отлично знаете, когда у кого из нас наступают эти «красные» дни. Так что не будьте идиотом, и приберегите свои тупейшие… издевки для кого-то другого.

Перекосилось, перекосилось его лицо… на такое… прямое мое заявление.

Глаза округлились от шока.

А что, Юрочка? Быстрее ты сдохнешь от моей желчи, чем я покажу свою слабость.

– Ладно, нервная истеричка. Залазь в машину. Мы едем на ПТБ.

…

Света, куда ты пошла?

– Не хочу сидеть рядом с неадекватным водителем. Уж лучше… со всеми остальными потеснюсь.

(нервно цыкнул; тяжелый вдох)

– Точно критические дни… только у мозга.

– Что? Что ты сказал?

(тут же выскочила из салона,

быстрые, уверенные шаги навстречу)

– И что? Морду мне набьешь?

(нервно стиснула зубы, а губы дрожат от злости)

– Ублюдок ты, Филатов.

– А мы уже снова на «ты»?

– Я тебя ненавижу.

– Я знаю.

– Ты еще пожалеешь обо всём.

– Неужели? Что ты мне сделаешь?

– Увидишь, - резкий разворот и пошагала прочь.

– Больная…

– Выкуси!
– (и не двузначный жест показала ему, не оборачиваясь)

– Ну, сука… - (едва слышно прорычал, вскочил в машину и с диким лязгом захлопнул дверь).

Поговорили.

Глава Двадцать Четвертая

Бог мой.

Неужели ты услышал девичьи молитвы?

Просто шикарный подарок.

Мужская команда. Против нас играют – парни.

Ах.

Ну, держись, Филатов. Я из тебя душу выдеру!

***

Едва мальчики увидали нас, как тут же задергались, напыжились, заважничали, расправляя перышки.

– Ну, чё, красотки? Пошуршим… в кустиках? – и игриво замигал бровями, явно намекая на пошлость.

(чуть выше меня, статный, не лишенный харизмы… индюк).

Смелый шаг вперед – и с вызовом уставилась ему в глаза.

Гордо выпрямился и тот передо мной. Пренебрежительный?… нет, важный взгляд. Конечно… Пытается выглядеть круче, чем есть на самом деле.

– Пошуршим, коль не боишься.

– А кого бояться? Зверя дикого в лесу?

– Зверя… с пушкой.

– Брось, сладкая. Не волнуйся, никто тебя не обидит, пока я рядом.

– А не сбежишь…, когда запахнет жаренным? – ехидно заулыбалась я.

Вдруг подошел вплотную. Глаза в глаза.

– А ты проверь, - чувствую на губах его дыхание.

– Проверю, - коварно ухмыльнулась я.

– Киряева! – нервно зарычал где-то позади Юрчик (невольно обернулась на миг). – Строй взвод, начало скоро.

– Так ты Капитан? – вдруг отозвался мой новый… «знакомый», и невольно рассмеялся от удивления.

– СВД или ПМ? – проигнорировала я вопрос.

– Калаш, сладкая, Калаш, - прошептал интимно на ушко.

– Это хорошо. Только смотри, - приблизилась, приблизилась и я к нему – так что наши губы едва не касались друг друга, - чтобы хватило патронов, когда ты мне попадешься.