Черта
Шрифт:
А я отдалась твоим нежным рукам
Больше тебя никому не отдам
Сойти с ума
От разлуки на час
Сойти с ума
Вспоминая о нас
Сойти с ума
Прикоснуться к губам
И прошептать:
"Я тебя не отдам"
***
Это
И пусть кто-то сказал, что это было давно
В горячем пульсе моем бьется имя твое
И все, что нужно мне - с тобой остаться вдвоем
«Сойти с ума», гр. «Рефлекс»
***
(Света/Юра)
Казалось, кто-то выключил свет в моей комнате, в моем мире. Оставив зажженной лишь одну свечу – единственный огонек, единственный смысл дрянной жизни.
Краски вокруг потускнели, размылись четкие линии в беспорядочный узор фронтолиз.
Ничего не осталось. Пропали звуки, запахи… Пропало всё… кроме этого человека. Самого дорогого… и самого важного.
Ничего больше, ничего… кроме родного голоса, сводящего с ума аромата,
нежного, беспечного тепла…
… и безумно красивых глаз.
И ничего уже нестрашно, ничего не жалко. ПУСТО вокруг и неинтересно.
Быть вместе. Каждую секунду, каждое мгновение… дотрагиваться, касаться… чувствовать друг друга – и больше ничего ненужно. Действительно, ни-че-го.
Весь мир вмиг сузился из бесконечного числа случаев и закономерностей, фактов, людей и предметов… в маленькую точку. Точку – имя которой…
моя половинка,
моя любовь,
жизнь…
смысл вдоха-выдоха.
Смысл счастья … и боли.
Имя которой - Юра.
… Имя которой - Света.
***
(Света)
Буквально десять минут бессмысленных скитаний по лесу (голова забита отнюдь не войнушкой)… и точный выстрел… вывел меня из «мучений».
Резкий разворот, благодарная улыбка – и пулей помчала на базу.
***
(Юра)
Словно сговорились - каждому что-то от меня нужно. То GPS-приемник барахлит, то у Дежурного радио сломалось – чини. То у треснутой каски наушники «вдруг» начали хрипеть.
В общем, не дают, не дают прохода…
Жадно всматриваюсь вдаль… на мою Киряеву.
Сидит в беседке, о чем-то шутит, разговаривает с девчонками… и лишь иногда бросает короткие взгляды на меня в ответ.
***
(Света)
Наконец-то все отстали от меня.
Тишина, и долгожданный покой.
Улеглась, улеглась на спину, раскинулась на столе, в беседке, руки в стороны…
… и отдалась воспоминаниям.
В голове, в сознании еще нет, нет полного понимания того, что произошло.
Обрывки, клочки эмоций, картинок, звуков… его слов.
Всё… как в тумане. И даже… иногда передергивает от мысли – что «то»… я выдумала;
причудилось,
приснилось.Правда? Ведь правда! Прошу, пусть будет правдой…
Навязчивый шелест травы…где-то сбоку, резкие, уверенные шаги по деревянным ступенькам.
И вдруг отозвался.
– Светуль, тебе плохо?
Нервно дернулась, обернулась.
– Привет, - взволновано прошептала. Милая, пристыженная улыбка мимо воли расплылась на губах – какое счастье его слышать, видеть… Быть рядом.
(несмело присел на лавочку)
– Свет, чего лежишь? Тебе плохо?
– Нет. Так… думаю кое о чем.
– Ясно, - смущенно улыбнулся.
Облокотился спиной на стол. Вид непринужденности, бессмысленный взгляд блуждает округ… теряясь в думах – тех, что уж слишком далеко, чтобы предугадать их суть.
– И где же крик? – наконец-то отозвалась я, ненавидя тишину. Ненавидя… миги, дурные, больные, пустые миги – без любимого звука, без родного, его голоса.
– А? Какой крик? – резко обернулся.
– Ну, мол, «я же проОосил ногами на лавочку не станОвиться!!»
Рассмеялся с моих кривляний, добродушно рассмеялся. Ласковый взгляд скользнул от глаз к губам… и замер.
– Ну, ты же не на лавочке сейчас, а на столе, - нехотя ответил, а мысли были явно не там, и о том.
– Ах, значит, на столе – можно? – пытаюсь поддерживать видимую, «дружескую» беседу.
А сама также… припала взглядом к губам – мечтая коснуться, ощутить их на вкус…
– Тебе – да.
Рассмеялась (невольно, стыдливо прикусив язык – поняв суть услышанного)
– Юр…
– Да? – и снова взгляд в глаза.
Какое же это безумное… сводящее с ума… желание слышать, видеть друг друга…
Желание поцеловать, обнять – почувствовать.
– А ты давно в этом «движении», Белого Фронта?
– Лет десять уже, - печально ответил (разочарованный темой…)
Милый, любимый мой… я бы рада только и говорить о том, как ты мне нужен, как не могу без тебя
– но сам же говорил, что так нельзя.
Нельзя.
Теперь, теперь и я … боюсь, УЖАСНО боюсь… всё это, НАС,… потерять.
Потерять.
(невольно рассмеялась)
– Юбилей, что ли?
– Почти, - угрюмо ухмыльнулся.
– Так, это сколько ж тебе лет?
– Двадцать пять будет зимой.
– Ох, так ты зимний? – наконец-то зарычал во мне интерес
(вмиг перевернулась на живот и спешно приблизилась к Юрчику, на расстояние волнения – не нарочно)
Улыбнулся. Пристыжено, смущенно отстранился немного – до «пионерского» приличия.
– Зимний.
– И какого числа?
– Так я тебе и сказал.
– Ну, Юр!!!
– Не скажу.
– Тогда я тебе свое - не скажу.
– 12 августа? Это ты мне не скажешь??
(и ехидно рассмеялся)
– Ах, так! – наигранно состроила злость, надулась, напыжилась, «гневно» сузив глаза. Резкий рывок – и, рассевшись на столе, кинулась колотить его по груди. – Вот так, так тебе! Всё мне расскажешь!!!
Расхохотался. Расхохотался (тут же отдернувшись, отстранившись от меня на недосягаемое расстояние).
– Киряева, не шали так, иначе я за себя… не отвечаю.